— Как ты выбралась отсюда? — спросил он.

— Ты считаешь, я настолько глупа, чтобы рассказать тебе об этом?

Филипп сжал кулаки. Чувствуя, что подвела его к опасной черте, Эльвина торопливо сменила тему:

— Почему ты не сказал, что искал меня?

Филипп не спешил с ответом. Он не знал, что и думать: Эльвина убежала, но все же вернулась. Почему? Филипп был сбит с толку. Он крикнул стражнику, чтобы ему принесли выпить, и только потом ответил вопросом на ее вопрос:

— Ты хочешь, чтобы я выставил себя круглым дураком тебе на потеху?

Эльвина выглядела так невинно с рукоделием в руках, что он готов был свернуть ей шею за учиненное ею вероломство, за всю боль, что она ему причинила.

— И по той же причине ты не сказал мне, что сдержал слово и позаботился о Тильде?

— Откуда я знал, что старуха не поведала тебе об ЭТОМ? Я был настолько глуп, что поверил, будто тебя тайно похитили. Ну как, ты вволю повеселилась, услышав мои признания? Все, с этим покончено. Теперь-то я знаю, что тебе нельзя верить. Твои глаза только кажутся честными. Ты пользуешься ими для того, чтобы размягчить мужчинам мозги и разжечь похоть. Но ты не умеешь держать слово, как и любая шлюха, а я — дурак.

Филипп поморщился от презрения к самому себе.

Неужели правда? Неужели этот рыцарь способен заметить такую мелочь, как цвет глаз его рабыни? Кровь прилила к щекам Эльвины. Рука, державшая иглу, задрожала.

Эльвина встала и посмотрела прямо в глаза Филиппу.

— Ты действительно искал меня? Звал меня по имени?

— Я искал тебя много дней лишь для того, чтобы избить до бесчувствия за то, что ты сотворила со мной.

Филипп замолчал. Слуга принес флягу с вином. Сделав глоток, Филипп ответил и на второй вопрос:

— Да, однажды я обезумел настолько, что стал окликать тебя по имени. Мне показалось, что ты зовешь меня. Насмехалась надо мной, видно… Даже деревья в лесу, и те смеялись надо мной.

— Я звала вас, милорд, но не ради насмешки, а с мольбой.

Наступила долгая пауза. Филипп пристально вглядывался в лицо Эльвины, пытаясь прочесть в ее глазах то, о чем умолчали уста.

— Я прошу тебя объясниться.

Эльвина вздохнула. Если бы был иной, более легкий способ дать ему знать обо всем. Слишком глубокие корни пустили в нем ненависть и недоверие. Едва ли он поверит ей. Но Тильда уверяла, что Филипп поможет, если в нем осталась хоть капля чести. Она должна попытаться ради сына.

— Вы не поверите мне, милорд. Вы уже все сами решили.

— Все равно расскажи. Уже вечер, а после трудного дня приятно послушать хорошую сказку. Расскажи мне свою.

Филипп растянулся на подушках, глотнул из фляги, затем стал раздеваться.

Он удивился, когда Эльвина пришла ему на помощь. Она развязала ремни сандалий, затем стала стягивать гетры.

— Меня опоили, как и тебя, в ту ночь, — говорила между тем Эльвина. — Потом утащили в лес, в пещеру, которую Марта приспособила для своих нужд. Кажется, очень долго мне давали какое-то зелье, от которого в голове стоял туман. Когда я пришла в себя, на теле моем не осталось следов насилия.

Филипп вздрогнул при упоминании о следах, оставленных на ее теле после той ночи.

— К тому времени, как я поняла, что беременна, уже была зима, и идти мне было некуда. Ты исчез, Марта сказала мне, что Тильда умерла. У меня ничего не было, кроме ребенка в животе, и сохранить ему жизнь мне было важнее, чем обрести свободу. Филипп поднялся и начал ходить по шатру.

— Ты права: я тебе не верю. Где тот ребенок, что не давал тебе вернуться ко мне?

Слезы отчаяния навернулись на глаза Эльвины. Все, все, что было между ними, потеряно.

— Его украли у меня сразу после того, как он родился. Меня же оставили умирать, и я умерла бы, если бы не Гандальф. Когда он наткнулся на меня в лесу, я искала ребенка. Я бы нашла его гораздо раньше, но болезнь не позволила мне этого сделать. На самом деле именно ты помешал мне продолжить поиски.

Филипп остановился.

— Ты хочешь сказать, что с той ночи у тебя не было ни одного любовника? Что этот Гандальф всего лишь спас тебя от смерти? И ты думаешь, что я в это поверю!

— Я сказала, что не жду от вас доверия, милорд. — Эльвина встала и расправила плечи. — Я говорила лишь затем, чтобы объяснить, почему я не могла выполнить свою часть соглашения. Я должна найти сына до того, как Марта с ним что-нибудь сделает. Тильда сказала, что ты поймешь, но она ошибалась. Ты никогда не поймешь и никогда не сможешь меня удержать ни здесь, ни в другом месте.

Филипп растерялся. Он не верил в волшебство, но все же Эльвина нашла какой-то способ улизнуть от него. Однако если все сказанное — ложь, то для чего Эльвине давать ему в руки орудие, с помощью которого он сможет удерживать ее подле себя? Чем больше размышлял Филипп, тем очевиднее становилось, что она говорила правду.

— Не спеши, малышка викинг.

Теперь он мог удерживать ее подле себя без помощи стражи. Эльвина сама дала ему в руки эту власть. Возможно, со временем ему удастся избавиться от наваждения, заставлявшего его с такой силой вожделеть Эльвину, и лишь одну. Возможно, он даже сумеет отомстить девчонке, если разожжет в ней такую же страсть.

— Ты говоришь, что родила от меня ребенка? Сына?

— Да, милорд.

— У тебя есть доказательства?

У Эльвины дрогнули губы.

— Я не имею желания доказывать тебе, что ребенок твой. Я всего лишь хочу вернуть его себе. Если ты не поможешь, я попытаюсь сделать это сама.

Филипп схватил ее за плечо и развернул к себе лицом.

— Не смей играть со мной!

— Я не рассказала тебе обо всем раньше, потому что ненавидела тебя за то, что ты со мной сделал. Теперь вижу, что ошибалась и ты ни в чем не виноват. Спроси монаха Шовена.

— Шовена?

Ну Конечно! Монах показал ему место, где обнаружил девчонку, и они тщательно обыскали все вокруг. И это очередное предательство лишь укрепило в нем ненависть и ярость. Монах ничего не сказал о ребенке.

Филипп подошел к двери и потребовал привести к нему монаха. Он мог бы поклясться, что Шовен человек чести. Они были вместе уже долгое время: Филипп вел войско в бой именем короля, Шовен нес просвещение покоренным.

Монах появился в помятой сутане. Он сонно тер глаза, и только тогда Филипп с удивлением обнаружил, что вечер сменился ночью.

— Вы желали видеть меня, сэр?

Монах переводил взгляд с пылающего гневом мрачного лица Филиппа на бледное лицо девушки.

— Когда ты сказал мне, что нашел девчонку в лесу, не утаил ли ты от меня чего-нибудь?

Монах посмотрел на Эльвину. Она кивнула. Монах обратился к ней:

— Я вернулся, чтобы окрестить младенца, но не нашел тебя, дитя мое.

— Это не важно, отец, — начала было Эльвина, но Филипп прервал ее: — Крестины! Ах ты, двуличный оборотень!

— Филипп! — в ужасе воскликнула Эльвина, но монах махнул рукой, давая понять, что привык к подобному обращению.

— Вы хотели бы, чтобы вашего ребенка крестили, не так ли, сэр? — спросил он Филиппа.

— А у вас есть доказательство, что это мой ребенок, если он вообще был? — с кривой ухмылкой спросил у монаха Филипп и вновь заходил по шатру.

— Если я дал обет целомудрия, это не значит, что я ослеп. Я узнаю женщину на сносях, если увижу ее. К тому же я умею считать не хуже любого другого, особенно если у меня есть все основания начинать отсчет с определенного дня.

— Довольно! — прорычал Филипп. — Почему, Бога ради, ты не рассказал мне тогда?

— Не поминай имя Господа всуе, это грешно, — наставительно заметил монах. — Я не рассказал потому, что Эльвина меня об этом попросила. Я был совершенно уверен в том, что вы и сами все узнаете, когда встретитесь с ней, и не видел смысла нарушать слово.

Филипп переводил налитые гневом глаза с Эльвины на Шовена. Выругавшись сквозь зубы, он сдался. Значит, Эльвина не солгала: ребенок действительно существовал. Неизвестно, жив ли он сейчас. Тем не менее надо начинать действовать.