Голоса тэкинцевъ удаляются. Ружейная дробь затихаетъ, но съ нашей стороны залпы переходятъ въ батальные… Все погружается въ тишину….
Третья непріятельская аттака также отбита…
Востокъ уже бѣлѣетъ…
На горизонтѣ блеснули красныя полосы… Изъ лагеря прогудѣлъ заревой выстрѣлъ съ прощальной гранатой къ Геокъ-Тэпе. Солдаты громко читаютъ молитвы подъ торжественные звуки національнаго гимна. Всѣ части въ сборѣ. Хоръ музыки, окончивъ гимнъ, играетъ маршъ добровольцевъ и отрядъ выступаетъ изъ укрѣпленія. Построившись затѣмъ въ боевой порядокъ, отрядъ направляется къ пескамъ, для обратнаго слѣдованія новою дорогою въ передовой пунктъ.
Во все это время толпы тэкинцевъ, расположившіяся у подошвы горъ, неподвижно наблюдаютъ странную для нихъ картину, но, вѣроятно, опомнившись, кидаются съ гиканіемъ вслѣдъ отряду, пытаясь окружить его тѣснымъ кольцомъ. Минутами кажется, что массы непріятеля сотрутъ эту небольшую горсть людей — до того она мала сравнительно съ противникомъ; но это только кажется. Отрядъ какъ бы окруженъ стальной броней. Ни перекрестный рой пуль, вырывающій кое-гдѣ по солдатику, ни бѣшеные. натиски противника, не измѣняютъ боеваго построенія современной фаланги. Прекрасный мотивъ марша добровольцевъ, заглушая визгъ свинца, какъ бы иронизируетъ надъ страхомъ смерти и тяжелый переходъ въ другую жизнь совершается незамѣтно.
Послѣ неудачныхъ одновременныхъ аттакъ на фланги и тылъ, непріятель мѣняетъ тактику и устремляется всею массою на правый флангъ. Отрядъ, перемѣнивъ фронтъ, встрѣчаетъ его картечью изъ 6-ти орудій и батальнымъ ружейнымъ огнемъ; тогда противникъ начинаетъ уже отступать. Былъ моментъ, когда наша кавалерійская цѣпь, тѣснимая тэкинцами, стала съуживаться. Въ это время впереди цѣпи, на походномъ креслѣ, очутился генералъ Скобелевъ, который спокойно осматривалъ въ бинокль движеніе непріятели. Послѣ этого Скобелевъ не выѣзжалъ болѣе изъ цѣпи.
Съ наступленіемъ вечера преслѣдованіе текинцевъ почти прекратилось.
9-го числа отрядъ прибылъ обратно въ Бами, сдѣлавъ въ оба конца 230 вёрстъ. Всѣ посѣвы непріятеля по дорогѣ были уничтожены.
Потеря съ нашей стороны заключалась: въ 3-хъ убитыхъ, 8 раненыхъ и 8 контуженныхъ. Непріятель потерялъ до 400 чел. [23]), въ числѣ которыхъ было убито и нѣсколько именитыхъ людей: такъ, напр., Худеяръ, ханъ Бегерден-скій, три сердаря изъ Мерва. Потеря послѣднихъ особенно поразила тэкинцевъ.
Результаты, добытые рекогносцировкой, давали возможность, болѣе или менѣе, оріентироваться при выработкѣ плана дальнѣйшихъ военныхъ дѣйствій.
Между солдатами и казаками передоваго отряда, знавшими прежде Скобелева лишь по наслышкѣ и видавшими его теперь въ бою, вѣра въ генерала сдѣлалась фаталистической.
"Кого не побѣдитъ Скобелевъ, того никто не побѣдитъ", говорили они, считая его заговореннымъ отъ пули.
Вскорѣ послѣ этой рекогносцировки генералъ Скобелевъ отправился въ объѣздъ коммуникаціонной линіи, назначивъ въ Бами командующимъ передовымъ отрядомъ начальника артиллеріи — полковника Вержбицкаго, начальникомъ-же штаба его — капитана Мельницкаго. Бамійскій постъ въ это время представлялъ изъ себя довольно сильное укрѣпленіе, вооруженное 26 орудіями и расположенное въ сторонѣ отъ полуразрушенной непріятельской крѣпости, на обширной площади, переходившей непосредственно въ предгорье Копепетдагскаго хребта. Вода изъ горнаго ручья была проведена посредствомъ множества канавокъ во всѣ части войска, стоявшія въ укрѣпленіи, что значительно оживляло бивуакъ. Кромѣ того, устроено два бассейна для купанья и баня.
Прибывъ въ Бами 1 октября, я нашелъ всѣхъ обывателей'его въ напряженномъ ожиданіи начала военныхъ дѣйствій. Послѣднимъ предвидѣлось, однако, нѣкоторое, замедленіе, благодаря различнымъ препятствіямъ въ организація транспортовъ съ довольствіемъ, еще не выступавшихъ изъ Красноводска. Тѣмъ не менѣе, сообщенное мною начальнику отряда, полковнику Вержбицкому, порученіе отъ генерала Скобелева относительно движенія впередъ, весьма оживило стараго ветерана.
— Ну, если выступимъ и не 20-го октября, а въ первыхъ числахъ ноября, то и слава Богу, — отвѣтилъ онъ мнѣ.
Полковнику было уже лѣтъ за 60. Весь въ сѣдинахъ и морщинахъ, съ очень добрымъ и симпатичнымъ лицомъ, онъ любилъ, однако, постоянно ворчать. Въ отрядѣ его на — и, не смотря на доброту, все-таки побаивались.
— Если бы не Скобелевъ, ушелъ бы на боковую; давно ужъ пора, старъ сталъ— похварываю, — говорилъ полковникъ какъ-то за вечернимъ чаемъ.
"Вотъ на старости лѣтъ навѣсили бѣленькій, указывалъ онъ на Георгіевскій крестъ въ петлицѣ[24]! Да что-же прикажете дѣлать! Скобелевъ мнѣ въ сыновья, а то и во внуки годенъ, а я вотъ, старикъ, служу у него и буду служить хоть до самой смерти. Уменъ онъ, батюшка мой, большой умница, люблю такихъ".
Вся кропотливая дѣятельность по отряду лежала на молодомъ капитанѣ Мельницкомъ. Какъ начальникъ штаба передоваго отряда, Мельницкій дѣйствительно былъ правою рукою Вержбицкаго, или даже "двумя руками", въ чемъ признавался самъ полковникъ. Его очень любили и называли "кипятилкой", такъ какъ не было ни одной минуты, когда Мельницкій былъ спокоенъ и безъ работы. За что бы онъ только нн брался, все дѣлалъ съ лихорадочной поспѣшностью, что не мѣшало ему быть, однако, точнымъ въ исполненіи и въ отдачѣ приказаній.
Жизнь на передовомъ пунктѣ замѣтно отличалась своимъ оживленіемъ отъ жизни на другихъ постахъ. Офицерство устроило здѣсь нѣчто въ родѣ клуба, помѣщавшагося въ большомъ дивизіонномъ намётѣ, гдѣ были разставлены вѣнскіе стулья и ломберные столы, доставленные на верблюдахъ изъ Красноводскаго клуба. На столахъ аккуратно разложены журналы и газеты, хотя и очень поздней по-лучки. Раза два въ недѣлю клубъ освѣщался по вечерамъ стеариновыми свѣчами, играла полковая музыка, и собравшаяся публика услаждала себя общественнымъ чаемъ, картами, разсказами интересныхъ эпизодовъ и даже пѣніемъ любителей. Прекраснаго пола, конечно, не было: онъ существовалъ только въ грезахъ и воспоминаніяхъ. Утро посвящалось ученію солдатъ; нѣкоторые занимались охотой, но по близости, что бы не попасть въ тэкинскія лапы.
Обѣдали въ скадчину — кружками. Но болѣе многолюдный столъ имѣла артиллерія, гдѣ участвовалъ тоже и "дѣдъ".
Полевое казначейство столовалось съ контролемъ; послѣдній состоялъ изъ одного представителя — Тархова[25]), котораго можно было видѣть очень часто у продовольственныхъ бунтовъ, тщательно провѣрявшаго количество и вѣсъ кулей, а также усушки и утечки интендантской фабрикаціи и т. д.
День прихода почты былъ одинъ изъ самыхъ оживленныхъ. Ждалась она съ великимъ нетерпѣніемъ, и лишь только прибывала, какъ мгновенно разбиралась.
Ночь не рѣдко разнообразилась легкою перестрѣлкою съ подползавшими къ лагерю тэкинцами. Въ началѣ перестрѣлки вызывала тревогу, но потомъ ихъ стали игнорировать, а часовымъ и секретамъ строго приказано стрѣлять только въ крайности.
Былъ, впрочемъ, случай, когда голый тэкинецъ, вымазавшись саломъ, чтобы лучше вырваться, отнялъ ружье отъ часоваго; другой, неожиданно облапивъ караульнаго у склада, силился обезоружить его и полоснулъ даже шашкой по спинѣ, но солдатъ отплатилъ — прострѣливъ ему голову пистолетомъ, который онъ успѣлъ вытащить у тэкинца изъ-за пояса во время ратоборства.
Не смотря на хорошую ключевую воду и обильную, хотя однообразную пищу, между солдатами существовала болѣзненность. Страдали преимущественно цынгой и лихорадкой. Больныхъ помѣщали въ полугоспиталѣ, половина котораго находилась въ Дузъ-Олумѣ.
Скудныя средства его пополнялись изъ склада Кр. Кр. Прошло нѣсколько дней пребыванія моего въ Бами. Вержбицкій получилъ уже извѣстіе о выходѣ изъ Красноводска на Михайловскую линію двухъ большихъ продовольственныхъ транспортовъ, въ нѣсколько тысячъ верблюдовъ.
