– Или у вас препод продвинутый?

– Ничего не продвинутый, нормальный. У нас женщина. Я сам.

– Так вам же ещё рано!

– А мне не рано, потому что понравилось. Ну и другие, конечно, про старика и старуху, про синее море, про Руслана с Людмилой… Александр Сергеич потому что. Гений. Народный певец. – Артак вновь по взрослому прищурил глаз, прощально кивнул друзьям козырьком бейсболки. – Ладно, я поехал. Бывайте! – И стартанул. Исчез он мгновенно.

Вновь, как и раньше, не вовремя заблеял телефон.

– Чё ей там надо? – зло глядя на трубку, спросил товарища Валька.

– Её послать надо, вместе с её бонусами и премиальными. Дура! Больше я с ней не играю. Так и скажи ей. Пусть катится к своим этим…

– Сам скажи.

– И скажу. Дай сюда. Аллё! – Ему что-то сказали, или спросили, изменившимся лицом, с решительного на обескураженный, Серый ответил. – Как это? Как и требовалось… Улица Маршала… этого, который… да, второй подъезд, квартира сто двадцать шесть… Корпус… Какой корпус? Там один вроде корпус был… Три?! – Глаза у Серёги стали большими, как у Артака, зрачки вообще в пол лица. Прикрыв трубку рукой поведал Вальке. – Мы, кажется, не туда их гамбургеры отнесли. Вот, чёрт!

– Как это не туда? Скажи ей, за такие деньги пусть сама по этажам бегает. Нашла дураков.

В трубке что-то Серёге говорили, похоже ругали, или выговаривали, лицо у Серёги было растерянным, но привычно пустым, как в школе.

– Мы, – Серёга растерянно завертел головой… – Где мы сейчас? – Прикрыв трубку рукой, спросил Вальку. – Она спрашивает, где мы сейчас находимся?

Оглянулись по сторонам… Метрах в ста Метро, справа какая-то мёртвая стройка под зелёной сеткой, чуть дальше, по ходу, жилой массив, ещё левее…

– Ну вон, мы у метро… Рядом стройка…

– Мы у метро, – эхом в трубку повторил Серёга. – Рядом стройка. Да, дом под зелёной сеткой. Что? Там и ждать? Деньги нам привезёте? – Прикрыв трубку рукой, обрадовано сообщил Вальке. – Нам сюда деньги привезут. Вот, а ты боялся! Ага! А долго ждать? Минут тридцать? Хорошо, спасибо, девушка, мы ждём. Голос у вас приятный, ага. Мы будем за забором. Мы найдём. – Отключив телефон, сообщил другу. – Пошли туда, калитку или дыру найдём, подождём. Сейчас привезут… Вот, чёрт, забыл спросить сколько. Как думаешь, сколько это будет, а? Двести, триста баксов?

– Линять, Серый, надо, линять! – В отличие от Серёги, Вальке всё сейчас было понятно. Именно интуиция сейчас и гнобила. – Ты что, не понял? – Воскликнул он. – Если мы не туда жратву отвезли, это же скандал, защита прав потребителей, фирма на уши встанет, это же неустойка, упущенная выгода, то сё… Бешеные деньги! Ноги нам надо делать, ноги!

Серёга почему-то не врубался…

– Но она же сказала…

– Да она сказала, чтобы мы её мордоворотов дождались, чтобы не искать нас, тёпленькими взять… Понял?

– Ааа… Может и так… Вполне… Тогда…

– Дошло.

Тревожно оглядываясь по сторонам, Валька открутил пробку с бутылки. Сделал несколько глотков, поперхнулся, закашлялся…

– Ты чё? – грохая друга по спине, спросил Серёга.

– Да проглотил чего-то… – судорожно ловя воздух пустым ртом, держась рукой за горло, Валька старался восстановить дыхание. – Чуть не подавился. Зараза! Гкхе… Гхымм…

– Там нет ничего, даже осадка… Это газ сильно за гланды тебя царапнул. Свежий! Вода же. – Глянув сквозь бутылку на просвет, проинформировал Серый. Вода была совершенно прозрачной. – Только тёплая. Нагрелась. Не пей больше. Козлёночком станешь…

У Вальки губы задрожали.

– Шутка! – Серёга поторопился всё превратить в шутку. – Ну чё ты сразу… Поверил что ли? Шуток не понимаешь? Шучу я, пошутил! Виноват! Больше не буду! И вообще, я хотел сказать, вдруг отдавать придётся, а у нас её нет.

– Чего нет? Такой воды в каждом киоске завалом. Бежим!

– Ага, – согласился Серёга. – Только тогда уж давай и телефон выкинем.

Валька опять подивился сообразительности друга, теперь в обратную сторону. Наверное не выспался, или вспышки на солнце другу соображать мешали…

– Мы его сейчас у метро скупщику загоним, – как малому ребёнку, наставительно, сообщил он программу действий. – В виде компенсации, и в подземку. Ищи нас там. Ага!

– Ну, молодец, Валька. Ты меня сегодня удивляешь.

– Ты тоже! – парировал Валька, прыжками, как и Серый, преодолевая контрольную стометровку.

Баба Вера, а по паспорту Вера Мелентьевна Шарова, пенсионерка, одинокая, хотя с дочерью и зятем живёт, дверной звонок услышала мгновенно, потому что в дверной глазок подсматривала. Очередь её была. Видела, как из двери напротив вышел молоденький милиционер, вначале в одну квартиру позвонил, постоял, послушал, потом к другой двери подошёл, с тем же результатом, потом к третьей, затем и к четвёртой. На второй звонок баба Вера открыла… Увидела не только молоденького милиционера, но протянутое к её глазам удостоверение и услышала его фамилию:

– Уголовный розыск, оперуполномоченный старший лейтенант Варежкин Илья Семёнович, здравствуйте. Можно задать несколько вопросов?

Баба Вера подумала и честно призналась:

– Если бы не твоя форма, сынок, ни за что бы не открыла.

– А удостоверения разве мало? – Наивно спросил он. – Гражданам положено оказывать содействие сотрудникам внутренних дел, по закону.

– Так таких удостоверений сколько хочешь возле метро можно купить, хоть ведро, хоть два, было бы желание. Кого-то убили? – Без перехода спросила она. – Вера Мелентьевна я. Пенсионерка. Будем знакомы. Можете не разуваться. Проходите на кухню, присаживайтесь.

Оперуполномоченный смутился, но послушно проследовал за хозяйкой в переговорную.

– Ну почему сразу убили? Может, гха-гхымм… Вы человек взрослый, я вижу, Вера Мелентьевна, мудрый, опытный, может что-то видели, знаете, слышали, заметили, а?

Вере Мелентьевне очень понравился обходительный и уважительный тон молодого лейтенанта. Если бы форму с него снять, в шорты с майкой одеть, вылитый был бы либо школьник, либо студент первого курса музыкальной, например, школы. Почему музыкальной, потому что Вера Мелентьевна до самой пенсии преподавала курс хорового пения в детской музыкальной школе имени одного из великих и древних композиторов. О тех годах она часто тосковала, особенно во сне, по ночам. То целым стадионом юных хористов она дирижировала, милыми такими детками, славными, особо талантливыми, то вообще хоровые кантаты мирового значения сочиняла. Сама! Лучше всех самых, этих… Просыпалась в светлых слезах, эх… То есть слух имела абсолютный, за одним досадным исключением:

– У нас, вы знаете, – доверительным тоном начала она. Старший лейтенант немедленно приготовился записывать важные детали, – такие толстые двери. Все звуки с лестничной площадки поглощают. Как в сейфе! А вот в моей комнате, я с дочкой и зятем в квартире живу – у них другая комната, они сейчас на работе – за стенкой соседи живут. Так вот, месяца три назад или четыре, ночью, или под утро, стуки стали раздаваться, словно кто головой стучится, ровно так, методично… Минут пять так – громко! – десять, и всё. Я в страхе каждый раз подскакивала, пока не поняла, это соседка моя, она опять замуж вышла, как раз перед этим, у них кровать видимо близко к стене стояла, вот она и… они и… Сами понимаете… Ну, не стыдно ли, а?! Я потом её встретила на площадке, она в мужском парикмахерском салоне работает, представительная такая, никогда лестничную клетку не моет, зараза, брезгует, а он где-то в институте, кажется, работает, я не знаю, с портфелем всегда, стуки и исчезли, отодвинули, видать, кровать… И всё.

Оперуполномоченный слушал внимательно, это очень было приятно Вере Мелентьевне.

– Извините, я о ваших соседях по квартире напротив хотел услышать, если можно. – Мягко направил он разговор в нужное ему русло.

– Можно. Там живёт неблагополучная семья. Вернее жила.

– Так-так, – насторожился старший лейтенант, вновь нацеливаясь ручкой на чистый ещё тетрадный листок…