— Сэр Эдмонд, конечно, кто же еще!

Мартина отвернулась, пожав плечами со всем безразличием, на которое была способна в этот момент. Оставив Фильду убирать комнату, она взяла в одну руку свой сундучок с травами, другой подхватила сияющую Эйлис и отправилась искать кухню. Она хотела объяснить повару, как пользоваться редкостными восточными пряностями, которые собиралась преподнести в дар лорду Годфри.

Едва Мартина показалась на галерее, как все, кто был в этот момент в зале, словно по команде дружно повернулись в ее сторону. Она чуть замешкалась под арочным сводом, в растерянности глядя вниз на десятки изумленных и восхищенных глаз, устремленных на нее. Слуги, на секунду прервавшие свои дела, чтобы взглянуть на очаровательную госпожу, с удвоенной энергией принялись за уборку, благоразумно отвернувшись, но все же искоса бросая на нее восхищенные взгляды. Играющие в шахматы Питер и Гай кивнули ей и заулыбались. Эструда оторопела. Вид у нее был такой, словно ее обвели вокруг пальца самым бессовестным образом. Мартина поспешно миновала галерею и сбежала вниз по ступенькам.

Залитый ярким солнечным светом внутренний двор замка представлял собой большую подстриженную лужайку, окруженную высокими каменными стенами. Единственное, кроме самого замка, находящееся здесь строение было пристроено к южной стене — это был птичник, домик Для охотничьих соколов. В дверях стояли двое мальчишек, выметая из него на траву мусор и старую солому. Рядом золотились на солнце прислоненные к стене связки свежей соломы. В окне виднелась высокая фигура Торна с белым соколом на руке, тренирующего Фрею. Увидав Мартину, он удивленно уставился на нее. Сокольничий был заметно поражен изменениями в ее внешности. Мартина ускорила шаг, поспешив к выходу со двора. Эйлис бежала позади нее, ухватившись за рукава ее туники, и весело хлопала ими, изображая бабочку.

Мартина почти успела дойти до подъемного моста через ров, отделяющий внутренний двор от внешнего, когда услышала за спиной голос Торна. Он раздался совсем рядом.

— Я с трудом узнал вас, миледи! Вы выглядите сегодня такой привлекательной!

Мартина не обернулась, она опустила голову, чтобы скрыть непроизвольно заигравшую на губах улыбку, лихорадочно соображая, что сказать в ответ на его комплимент. Когда она наконец повернулась к нему, то увидала Эйлис, бросившуюся к Торну с радостным воплем: «Спасибо!» Он присел на корточки в нескольких метрах от нее, с улыбкой на лице, приветствуя маленькую даму. Девочка собралась было с разбегу плюхнуться ему на руки, но Торн предостерегающе вытянул правую руку, указывая кивком головы на птицу, которую держал на вытянутой левой. Его комплимент, конечно же, предназначался Эйлис, отмытой до неузнаваемости, с блестевшими под лучами солнца белокурыми кудрями и в чистом белом платье. Мартина подошла к ним, усилием воли стараясь не покраснеть.

— У тебя мокрая голова, и у меня тоже! — сказала Эйлис, дотрагиваясь до влажных зачесанных назад волос Торна. На нем была белая рубашка, надетая поверх теплой фуфайки и шерстяные рейтузы с белыми подвязками. Ноги были обуты в видавшие виды кожаные сапоги с короткими голенищами.

— Это потому, что я искупался, — сказал он. — Я вижу, тебя тоже наконец-то уговорили помыться?

— А сэр Торн купается в реке, — сообщила Эйлис Мартине. — Он умеет плавать. Он научился плавать, когда был в Лиссабоне.

Мартина не знала ни одного человека, кроме самой себя, который умел бы плавать.

— Он обещал и меня научить, когда я вырасту!

— Конечно, миледи, — Торн погладил девочку по головке. — Вы поступили очень разумно, позволив тетушке Фильде искупать вас.

— Но это не тетушка Фильда! — возразила Эйлис. — Меня купала тетушка Мартина.

— Тетушка Мартина? — Торн с любопытством посмотрел на Мартину.

Эйлис горделиво провела рукой по своим кудряшкам.

— Тебе нравятся мои волосы?

— Да, очень, — улыбнулся Торн.

— Она сказала, что мама причесывала ее точно так же. Хочешь, я тебе что-то скажу?

— Да.

— Тетя Мартина не завтракает по утрам. И она умеет говорить по-английски «добрый день». Еще она знает все-все про разные растения и травы. Она держит их вот в этом сундучке. А еще она сказала, что не променяла бы меня на всех мальчиков на свете, вот. Когда я ее укусила, она даже не заплакала и не стала меня наказывать за это!

— Кажется, ты сумела многое разузнать про тетю Мартину за очень короткий срок. — Он посмотрел на Мартину и со вздохом добавил: — Тебе повезло, не то что некоторым!

— А хочешь я скажу тебе, какой ее любимый цвет? — спросила Эйлис.

— Хочу. Скажи, будь добра.

— Синий. Как ее туника. Это цвет ее глаз.

— Ну, теперь мне понятно, почему она отдает предпочтение именно этому цвету.

— А как зовут ее кота, ты знаешь?

Торн улыбнулся:

— Знаю, Локи. Сказочный эльф. Добрый оборотень. Как и его хозяйка.

— Это нечестно. — Эйлис надула губки. — Ты знал! — Она хитро прищурилась. — А спорим, что ты не знаешь, в чем она спит?

— Эйлис… — Мартина предостерегающе повысила голос и, взяв девочку за руку, быстро потащила ее к выходу.

— А я знаю! Ни в чем!

Вырываясь из рук Мартины, пытавшейся побыстрее увести со двора расшалившееся дитя, Эйлис радостно завопила:

— Она спит совсем голая!

Стоявшие у ворот стражники переглянулись, пряча улыбки.

Мартина подхватила брыкающуюся девочку на руки и поспешила мимо них через калитку в воротах. Оглянувшись, она увидела, как Торн изо всех сил старается сохранить серьезное выражение лица.

— Голая! Голая! Она спит совсем голая! — не унималась Эйлис. Она кричала до тех пор, пока они не вышли во внешний двор.

Мартина оставила Эйлис на кухне поиграть с дочкой повара, а сама вышла наружу. Внешний двор замка напоминал небольшую деревушку с каменными и деревянными крытыми соломой домиками. Повсюду суетился народ; куры, собаки и поросята рылись в грязи в поисках объедков. Дети играли незамысловатыми деревянными игрушками.

Возвращаясь обратно и переходя через ров по мосту, Мартина почувствовала неприятный запах гнили от покрытой тиной стоячей воды. Она ускорила шаг. Что-то больно ужалило ее руку. Она инстинктивно хлопнула по руке, раздавив крошечное насекомое — комар! Она глянула вниз — над водой роились целые тучи этих насекомых. «Почему никто не догадается прочистить эту зловонную канаву?» — подумала она.

Да и вообще все в Харфорде свидетельствовало об отсутствии заботливой и твердой хозяйской руки: солома, устилавшая пол главного зала, пахла плесенью и была усеяна костями и объедками; домашние животные и охотничьи псы бродили, где им вздумается. В замке было много слуг, но, похоже, никто не следил за ними и они исполняли свои обязанности кое-как.

Чувствовалось, что замку не хватает хозяйки. После смерти леди Беатрикс лорд Годфри и не помышлял о женитьбе, имея двух наследников и дочь, а на хозяйство он почти не обращал внимания, все дни напролет предаваясь охотничьим забавам и пьянству. Если верить Фильде, то он уже не контролировал даже своих вассалов-рыцарей, чьи симпатии разделили их на два недружественных клана — Торна, сокольничего, и Бернарда, старшего сына барона.

Кто-то окликнул ее по имени, отвлекая от этих невеселых мыслей. Это был Торн. Интересно, что ему нужно? Он подошел к ней с птицей, сидящей на его левой руке. Это была уже не Фрея, а какой-то другой ястреб.

— Леди Мартина.

— Сэр Торн.

— Я хотел бы попросить у вас одну лекарственную траву — стэйвсэйк, разумеется, если она у вас есть. Я узнал, что вы храните много разных трав в этом сундучке. Этот ястреб, — он кивнул на птицу, — простужен, и я хочу приготовить ему лекарство.

— Стэйвсэйк? Да, у меня она есть.

Мартина открыла сундучок и стала рыться в нем, ища необходимую траву.

— А нет ли у вас случайно и кардамона? Он очень полезен птицам для желудка.

— Думаю, что есть, — проговорила она, перебирая склянки и пакетики.