Вульф кивнул.

— Я ведь говорил, что вы ее выгораживаете.

— Вовсе не выгораживаю! Она в этом не нуждается.

— Ради бога, не впадайте опять в истерику. Так какие у вас там предположения?

— Сперва мне нужно позвонить ей.

— Могу себе представить зачем: предупредить и посоветовать куда-нибудь скрыться!

Нэнси изо всей мочи стукнула по письменному столу Вульфа своей слабой ручонкой.

— А ну прекратите! — рявкнул на нее Вульф,

— Как это подло...

— Все, Арчи, запри ее в ванной и позвони инспектору Кармеру, пусть забирает ее прямо отсюда.

Я встал, но Нэнси не обратила на меня никакого внимания.

— Хорошо,— пробормотала она,— потом я объясню ей, что меня вынудили, да и мама подтвердит. Так вот, сначала я вообще не обратила внимания на замену стаканов — ну были бесцветные, ну стали непрозрачные, темно-коричневые,— но потом что-то произошло и с бутылками. Мисс Вэнс начала приносить уже не восемь штук, а только семь, и, кроме того, я во время передачи заметила на бутылке мисс Фрэзер полоску липкой ленты. С тех пор всегда ставилось только семь бутылок, и каждый раз на восьмой у мисс Фрэзер, была видна эта полоска. Тогда-то я и подумала, что есть некая связь между заменой стаканов и отметиной на бутылке мисс Фрэзер, но это были только догадки.

— Мне бы хотелось, чтобы вы снова сели, мисс Шеппард: очень неудобно постоянно задирать голову,

— По мне, можете свою старую тыкву хоть пополам расколоть.

— Но, Нэнси! — простонала миссис Шеппард.

Нэнси присела на краешек красного кресла для посетителей.

— Когда вы дали мисс Фрэзер обещание, о котором только что упоминали? Недавно?

— Нет, много месяцев назад. Метка на бутылке, конечно, возбудила мое любопытство, и, когда я однажды спросила о ней мисс Фрэзер, она объяснила, что тут замешаны чисто личные обстоятельства, но все же взяла с меня слово никогда не говорить об этом. Потом она несколько раз интересовалась, держу ли я свое обещание... Я, конечно, заверила, что она может на меня положиться. Но вы заявляете, что мисс Фрэзер могут арестовать...

— Посмотрим! — пробормотал Вульф.— Значит, вам так никто и не объяснил, почему на бутылке появилась эта наклейка?

— Нет.

— У вас нет никаких идей на этот счет?

— Нет, я только знаю, что она -всегда была в последний год. И похоже, здесь нет никакой связи с убийством. Надеюсь, теперь вы удовлетворены?

— Да, почти,— ответил Вульф.

— Тогда я могу ей позвонить?

— Нет! Вы не должны забывать, что расследование она поручила мне и потому я сам проинформирую ее о положении вещей. Скажите, в день смерти мистера Эрхарда липкая лента тоже была?

— Точно я не видела, но думаю, что была, как всегда.

— Вы действительно этого не видели?

— Может быть, вы считаете, что я и сейчас лгу?

Вульф покачал головой..

— Нет, не считаю, поскольку ваш голос звучит теперь по-другому. В таком случае не могли бы вы сказать, как выглядела эта ленточка и где она прилеплялась?

— Обыкновенная узкая полоска в нижней части горлышка.

— Всегда на одном месте?

— Да.

— Какой она была ширины?

— Вы ведь знаете — такой, наверное.— Нэнси показала на пальцах примерно сантиметра полтора.

— Какого цвета?

— Коричневого, как и бутылка.

— Она каждый раз была такой?

— Да.

— Следовательно, она совсем не бросалась в глаза?

— Нет, совсем нет.

— Вот. видите, и все-таки зрение вас не подвело.— Вульф бросил взгляд на часы, а потом посмотрел на меня.— Когда отправляется ближайший поезд на Атлантик-Сити?

— В четыре тридцать,— ответили.

— Тогда у них еще достаточно времени. Возмести миссис Шеппард все расходы, а потом проводи их на вокзал. Проследи, чтобы они по дороге ни с кем не смогли переговорить по телефону: об их сегодняшнем пребывании в городе никто не должен знать. Подожди, пока поезд не отправится.

— Мы действительно возвращаемся? — пробормотала мать Нэнси, и ее голос прозвучал так, словно она давно перестала на это надеяться.

Когда я вернулся с вокзала, Вульф был уже в оранжерее на крыше, а в моей записной книжке красовалась следующая инструкция:

Я озабоченно уставился на послание. Почему он не мог отпустить мне и этим господам немного больше времени? На моих часах было без десяти минут пять, и мне пришлось подавить в себе внезапное желание подняться в оранжерею и объясниться с Вульфом.

Как и следовало ожидать, я столкнулся со значительными трудностями. Билл Медоуз принялся ворчать, что уже сообщил абсолютно все, чем располагал, и, дабы склонить его к приезду, я вынужден был произнести несколько скрытых угроз. Маделина Фрэзер и Дебора Коппел тоже сперва противились, но, поколебавшись, пришли к мнению, что либо им нужно освободить Вульфа от этого задания, либо по возможности помогать ему. В результате обе согласились приехать, захватив с собой Элеонору Вэнс. Один Натан Трэйб не высказал никаких возражений. Профессор Саварезе укатил на выходные из города, а Тилли Стронга я вообще не смог найти.

Около шести часов я позвонил Вульфу в оранжерею и доложил о результатах. В ответ на его недовольное ворчание, я заметил, что добыть пятерых из семи человек за такое короткое время не так уж плохо, тем более в пятницу вечером. Он возразил, что было бы значительно лучше заиметь всех.

Вульф никогда не появляется раньше гостей. Возможно, он считает, что уронит таким образом свой престиж. В конторе он показался только после того, как я известил его по телефону о прибытии всех приглашенных.

Войдя, он слегка поклонился и немедленно уселся в кресло, даже для него слишком просторное. Трэйб сразу задал ему вопрос, почему он выставил всех репортеров. В обычных условиях Вульф отреагировал бы на это какой-нибудь колкостью, но сейчас его мысли были заняты складывающимися обстоятельствами, и он сделал лишь неопределенный жест рукой.

— Я попросил вас прийти сюда с одной конкретной целью,— начал Вульф дружелюбно,— и, если вы боитесь опоздать к ужину, мы постараемся разобраться как можно быстрее. Во вторник вечером я заявил, что все вы меня обманываете, но тогда я еще не знал, в чем. Почему, черт возьми, вы ничего не рассказали о липкой ленте на бутылке мисс Фрэзер?

Они сразу поняли, куда гнет Вульф. Только Трэйб посмотрел на него озадаченно.

— Липкая лента? — переспросил он.— О чем это вы?

Остальные четверо за считанные секунды сообразили, как им реагировать на слова Вульфа.

— Так кто же из вас объяснит мне это? — повторил вопрос Вульф.— Только не все сразу.

— Но мы далее не представляем, что вы имеете в виду,— пробормотал Билл Медоуз.

— Чушь! — Дружелюбности в голосе Вульфа как не бывало.—Не надо тратить драгоценное время. Мисс Шеппард провела у меня сегодня весь день, и потому я теперь обо всем осведомлен.— Он поднял глаза на мисс Фрэзер.— Она очень долго держалась, мадам, но все же заговорила, когда и пригрозил ей большими неприятностями.

— Что тут происходит?— спросил Трэйб.

— Ничего особенного, Нат,— ответила мисс Фрэзер,— это такой пустяк...

— Да, ничего особенного! — неожиданно Громким голосом сказал Билл Медоуз.— Просто тут есть...

— Подожди, Билл,— вмешалась Дебора Коппел. Она взглянула на Вульфа.— Может быть, вы все-таки откроете нам, что именно наговорила Нэнси?

— Конечно,— ответил Вульф.— В нижней части горлышка бутылки, которую мисс Фрезер получает во время передачи, всегда бывает кусочек липкой ленты.

— И это вся ее информация?

— Ну... самая главная. Так для чего же нужна эта отметка?

— А Нэнси этого не объяснила?

— Она утверждает, будто ей ничего неизвестно.

Дебора Коппел нахмурилась.

— Но ей и не должно быть известно! А дело совсем простое. Мы же вам рассказывали, как мисс Вэнс перед эфиром приносит бутылки и помещает в холодильник. За полчаса они, конечно, не полностью охлаждаются, а поскольку мисс Фрэзер любит напитки по-настоящему охлажденные, ее бутылка ставится в холодильник раньше остальных.