Здесь как будто начинается история Красной капеллы. Как он сделал это? Надо признать, что очень хитро. Эта книга является своеобразным альфабетическим произведением, азбукой, где приведены многие и многие источники — документы гестапо, показания эсэсовцев, всех убийц, палачей, прокуроров, начиная с главного прокурора Редера, выступившего против Красной капеллы, с сотрудников абвера. Приводит все, что они говорили о Красном оркестре. Получается, как будто он говорит не от своего имени. Как будто бы он только собрал все показания и работал только с помощью ножниц и клея. На каждой страничке у него есть подтверждение с указанием номера, а в конце книжки имеется несколько десятков страниц, где сказано, на кого он ссылается.
К примеру, он ссылается на Даллина{111}, который в 55-м г. написал книгу о советском шпионаже, там тоже говорится о Красном оркестре. С другой стороны, утверждал, что он объективен, в то же время вырезает, убирает некоторые высказывания людей из Красной капеллы, оставшихся в живых, — из берлинской группы. Приводя в таком усеченном виде свои цитаты, он подтверждает ими свои утверждения, свою ложь.
Понятно, что так никто не может писать историю Красного оркестра — как может автор, не видавший в глаза документов, находящихся в Москве, но только пользуясь материалами, оставшимися здесь, у людей, имевших порой очень отдаленное отношение к Красному оркестру. Расспрашивая в 68—69-м гг. оставшихся в живых людей из зондеркоманды, он в то же время не имел никаких встреч с людьми, стоявшими на другой стороне борьбы, фронта. Он не разговаривал не только со мной, но и с другими людьми, живущими по сей день в Германии, Бельгии, Голландии, Франции, в других странах, принимавших когда-то участие в борьбе с фашизмом в рядах так называемого Красного оркестра. По моим подсчетам, не менее семидесяти человек находятся в живых из тех, кто был связан с Красной капеллой. Свидетельских показаний этих людей у Хёне в книге нет.
Но интересно одно. Почему здесь возможна история лжи. Он сам признает вначале, что в апреле 1945 г. по указанию Гиммлера были уничтожены все документы архива, относящегося к Красному оркестру. Все гестаповцы об этом знали. Это распоряжение было подтверждено также и Борманом. Большинство гестаповцев из зондеркоманды, занимавшихся Красным оркестром, были арестованы после войны французами, бельгийцами, американцами. К американцам, в частности, попал и Редер, главный прокурор. Как утверждает автор, в Советском Союзе были арестованы один из руководителей зондеркоманды Паннвиц и еще один руководитель зондеркоманды в Берлине, находившийся под арестом в СССР до 55-го или 54-го г., когда был амнистирован.
Во время следствия никому из арестованных нельзя было формально предъявить обвинений в отношении их преступной работы — они действовали только как разведчики и выполняли свои служебные дела. Привлекать к ответственности их можно было только за пытки, применявшиеся ими к арестованным лицам. По моим подсчетам, а я все время разыскиваю и устанавливаю эти факты, не меньше 70% арестованных по делу Красной капеллы подвергались самым жестоким и изощренным пыткам. Это касалось арестованных во Франции, Бельгии, Голландии, по всей вероятности, в Чехословакии. Они подвергались ужасающим пыткам. Таким пыткам подвергся Сокол и его жена Мира Сокол. Происходило это почти на глазах других узников в тюрьме гестапо под Брюсселем, где требовали, чтобы они раскрыли шифры. Пытки длились непрерывно, пытки кончились тем, что следователи натравили на Сокола собак, которые набросились на него и разорвали. Это знает весь мир. Тело его было найдено, и он похоронен на одном из самых почетных мест в Брюсселе, как один из борцов движения Сопротивления.
Всем известно, что Сокол и Мира Сокол были шифровальщиками и имели свой передатчик, с помощью которого переправляли свои радиограммы. Раскрыты они были в июне 1942 года под Парижем. Они держались до конца и не раскрыли этого шифра, погибнув только через год после ареста. Гестаповцы не смогли расшифровать ни одной шифрограммы, захваченной при аресте. Кроме Соколов, шифр знали еще три человека. Была еще одна шифровалыцица Вера Аккерман, которую после ареста Соколов мне удалось переправить в район Клермон Ферран, где она и прожила до конца войны. Несколько лет назад она умерла в Бельгии от рака. Шифр, кроме того, знали Гроссфогель и я. Эти герои — Сокол и его жена — были подвергнуты жестоким пыткам.
Страшнейшим пыткам был подвергнут Корбен. Таким же пыткам был подвергнут Венцель. Я подсчитал по спискам, что 70% арестованных по делу Красной капеллы подвергались пыткам. Арестованные находились в руках зондеркоманды. Но члены зондеркоманды, многие из них были перевербованы нашими бывшими союзниками в свои разведки. Чтобы не вызвать подозрений, что они применяли пытки, зная, что документы все уничтожены, сваливали вину на самих арестованных. Они утверждали, что арестованный немедленно раскрывал других, и таким образом якобы в руки гестапо попались многие. Хёне в своей книге доходит до страшнейших обвинений. Например, таких всемирно известных борцов с фашизмом, как Шульце-Бойзен, доктор Арвид Харнак, доктор Кукхоф, Хёне считает теми людьми, которые предали других. Здесь приводятся страшнейшие обвинения. Основываются они на утверждениях бывших членов зондеркоманды. Обо всем этом автор сообщает в главе, которая называется «Предательство на ПринцАльбрехтштрассе». Хёне начинает с того, что первыми были арестованы руководители организации — Шульце-Бойзен, Харнак и Кукхоф. Получается, что именно они предали всех других членов организации. Мы, которые лучше знаем всю историю, знаем, как все происходило, можем утверждать, что это абсолютная, страшнейшая клевета. Так примерно написана вся книга. У него есть одна линия, которая была ему нужна для поддержки националистов-немцев и противников Советского Союза. Она сводится к тому, что решающим во время войны лозунгом было ни «геген вейн», но «фюр вейн» — не борьба против кого, а борьба с кем. Дальнейшие рассуждения таковы — так как эти разведчики хотели сбросить Гитлера, но хотели оставить Сталина, то все они являются изменниками своей родины, шпионами, а к тому же предателями своих друзей, своих соратников, которые боролись рядом с ними.
Мое мнение, что Хёне за свою провокационную работу должен получить первую премию от нас, такую премию, чтобы не мог подняться.
Как он переходит к обстановке во Франции, Бельгии и других странах во время войны? Здесь он все же делает разницу. Он говорит — да, там, в Берлине, были изменники, здесь работал Гран шеф. Он восхваляет, какая была сеть, организация, затем заявляет, что Гран шеф и коммунисты этих стран имеют право на шпионаж. Они не немцы и боролись с Германией. Но что он делает дальше! Где-то он говорит положительно о нашей работе и заявляет, что там были сознательные шпионы, им удалось вовлечь в свою работу очень порядочных крупных деятелей, писателей и т. д. Они хотели бороться против нацизма, но не знали, что это связано с шпионской деятельностью: Автор считает, что в Красной капелле было все же несколько порядочных людей, таких, как Гримме, писатель Вайзенберн и др. Но в то же время о таких людях, как Кумеров, он пишет, что это будто бы продажная собака, работал на кого хочешь, потом, надеясь на помилование, стал выдавать всех. По Хёне, получается, что эти люди под конец жизни все хотели получить милость Гитлера. В отношении живых у него такие, например, утверждения — по поводу Греты Кукхоф один гестаповец говорил, что, пытаясь спасти свою жизнь, она начала в тюрьме писать оды в честь Гитлера. Страшнейшие провокации!
Само собой, понятно, что все это рассчитано на людей несведущих.
А вот что говорит он обо мне. Рассказывает, как создавалась организация в 36—39-м гг. Многое правильно, а потом начинается ложь. Он признает, что Гран шеф после ареста хотел вести какую-то игру, но и здесь, как утверждает, делал так, как вообще делается в разведках — пожертвовал другими. Называет таких людей, как Гроссфогель, Кац, Максимович, Робинсон (Гарри).
