Передо мною страницы документа, обнаруженного моим другом, немецким историком Гансом Коппи, совсем недавно в одном из наших архивов. Письмо — отчет Леопольда Треппера, пересланный по трудным дорогам войны из Парижа в Москву, в Коминтерн, Георгию Димитрову.

На верхних полях каждой страницы охранные надписи:

«Снятие копий воспрещается. Подлежит возвращению в ШО ИККИ через 48 часов». «Совершенно секретно».

Внизу адрес: «ШО ИККИ. Ростокино, ул. Текстильщики, дом 1а, для Николаева». Там же, чьей-то рукой запись: «вх. 1943 г. Бельгия».

«Контре», силой или с их согласия, — писал Л. Треппер, — удалось получить у людей коды и музыкальные программы, причем они обещали хранить в тайне их арест, а позднее освободить. До сих пор лишь один ГАРИ не дал своего кода, и поэтому «Контра» не может работать на музыкальной линии. «Контре» удалось утонченными способами сохранить молчание обо всех арестах, путем различных маневров вовлечь КЕНТА и ПАСКАЛЯ в свою игру и продолжать работу с вами от имени всех наших людей; заговор грозит распространиться на Швейцарию, Италию и другие страны.

При таком отчаянном положении и перед лицом опасности катастрофических результатов для всей нашей работы я решил уничтожить заговор изнутри, всеми возможными средствами и любой ценой добиться установления контакта с вами. Я воспользовался последним и единственно возможным средством борьбы — симулировать согласие с предложением «Контры» — хранить в тайне свой арест с перспективой работать после войны для «Контры», но мне удалось доказать «Контре», что мои корпоранты, т.е. партия, знают об аресте моих людей и подумают, что я также арестован, и что, если не произойдет встречи между мною и одним из корпорантов, планы «Контры» рискуют провалиться. Арест КЕНТА в момент вступления немецких войск в неоккупированную зону позволил наконец «Контре» добраться до меня и моих людей. Несмотря на то что я и Андре неоднократно предупреждали вас летом 1942 г., что Паскаль, Герман, Фино (имеется в виду Тино. — Прим. В. Т.) и их люди арестованы, «Контре» удалось продолжать с вами работу от их имени...»

В этом многостраничном отчете Леопольд Треппер подробнейшим образом рассказывает о действительном положении дел в разведывательной организации, о том, как и почему провалились резидентуры в Бельгии, Франции и Германии.

«В мае 1942 г. Хемниц капитулировал, был переведен в Берлин и передан в распоряжение «Контры». Там он полностью выдал характер нашей работы, роль Е.К.З., работу Андре, Кента, Отто, Германа, Фабриканта и Боба, код Кента и музыкальные программы станций Оскол и Герман.

В результате полученных сведений центральный орган «Контры» создал специальную команду для раскрытия наших групп, тайного ареста наших людей и продолжения работы с вами от их имени... Под влиянием открытия заговора Кент капитулировал, дал различные показания о людях и своих поездках в Берлин, Прагу и Швейцарию, что «Контре» было известно лишь частично до ареста Кента. В настоящее время Кент сотрудничает с «Контрой», редактируя телеграммы, которые посылаются вам от его имени».

Пытаясь спасти товарищей, еще не схваченных гестапо, Леопольд Треппер писал: «Опасность грозит Поку в Италии. Им известно его имя и адрес 1942 года в Риме...

Я даю корпорантам список лиц, которые немедленно должны быть предупреждены о грозящей им опасности. Во Франции «Контра» разыскивает белогвардейского русского журналиста, латвийского экс-генерала и людей Кента. Предупредите людей из группы Гари.

Надо полагать, что Коро и его люди провалились в результате показания Хемница, который вместе с Кентом шифровал свой отчет о поездке в Берлин. У «Контры» имеются точные данные о работе Коро».^{7}

Леопольд Треппер сообщал имена и фамилии руководителей особой команды «Контры», о том, что сам он находится в бывшем здании французской охранки, в камере под номером 600.

И в заключение пишет:

«Если моя операция не будет выполнена немедленно, можно опасаться, что меня переведут в Германию. Если моя операция не удастся, знайте, что в эти ужасные и трагические месяцы до последней минуты всей душой с вами и передайте моей семье и детям мой последний поцелуй. Всегда ваш

ОТТО».

На первой странице этого необычайного письма-отчета, рожденного при столь драматических обстоятельствах, рукою Георгия Димитрова написаны два слова:«Послать т. Ильичеву»^{8}. И дата: 10.7.43. Военный историк А. И. Галаган в своем послесловии к книге «Большая игра» писал: «После получения доклада Л. Треппера Центр взял инициативу в свои руки и начал вести радиоигру с гестапо в своих интересах. Таким образом, Леопольд Треппер в труднейших условиях, рискуя жизнью, достиг поставленной цели, ликвидировал заговор гестапо и информировал об этом Центр. В этом его большая заслуга».

Приблизительно в те же дни, летом 1943 года, жена Л. Треппера, находившаяся с детьми в эвакуации в Сибири, получила от руководства Центра телеграмму: «Ваш муж — герой. Он работает для победы нашей Родины». Телеграмму подписали: полковник Эпштейн, майор Полякова, майор Леонтьев.

Единственная весточка о войне, которую вел Леопольд Треппер, советский разведчик.

Положение Леопольда Треппера было несколько смягчено, с улицы Соссэ его переместили теперь в гостиницу-тюрьму в парижский пригород Нейи, где помещались почетные пленники гестапо... Теперь рядом с ним, в одной из камер-комнат был Гилель Кац. Там же он встретился с Кентом, страшно удивившимся тому, что Отто тоже принимает участие в нацистской игре... Но Треппер, конечно же, не стал говорить ему правды.

В июне 1943 г. в Париж приехал новый шеф зондеркоманды Хайнц Паннвиц, сменивший тяжело заболевшего К. Гиринга. Он пришел с большими планами, мечтал организовать встречу с кем-либо из представителей Разведупра, которого хотел выманить с помощью Отто. Считал, что нельзя вести игру, если Гран шеф находится под арестом, и планировал освобождение Леопольда Треппера, который должен жить на виду у всех, в Париже. К этому времени тот уже выезжал без большой охраны — с ним был шофер и гестаповец Вилли Берг, на руках необходимые документы и 500 франков — на всякий случай.

В Берлине были довольны — Большая игра была в самом разгаре — советский Центр регулярно слал свои сообщения и директивы, в Москву шли фальшивки гестапо.

Так прошло все лето.

В августе 1943 г. арестованы Фернан Пориоль и Сюзанна Спаак, месяц спустя — группа подпольщиков в Лионе. Леопольд Треппер был в неведении — что известно гестапо? Как сложится его дальнейшая судьба?

Что будет, если зондеркоманда доберется до партийного канала ФКП?

Решение пришло внезапно, хотя он давно думал об этом. Это случилось 13 сентября 1943 г.

«Каждую ночь гестаповцы пили, как свиньи, до двухтрех часов, — вспоминает Л. Треппер. — Берг всегда был болен, и я обещал ему прекрасное средство. Крупнейшая в Париже аптека находилась в трех минутах от улице Соссэ, недалеко от вокзала Сен-Лазар.

Накануне вечером Берг сказал, что расшифровка найденных в Лионе радиограмм закончена, и мы должны быть к двенадцати часам на улице Соссэ, у начальства... Там будут уже знать о результатах. Наступил тот день. Спрашиваю его: «Как самочувствие?» — «Очень плохо» — говорит. Предлагаю: «Давайте подъедем в аптеку, еще двенадцати нет... Тут недалеко». Он согласился.

Когда подъехали, я сказал: «Ну, господин Берг, пошли». — «Знаете что, — предлагает, — я здесь посижу в машине. Вы идите туда один и возвращайтесь быстрее обратно». Говорю: «Как хотите, давайте лучше пойдем вместе». — «Нет, идите!» У меня все было рассчитано. Я бежал...» .

Началась новая глава в его жизни.

После долгих и нелегких скитаний в Париже Леопольд Треппер установил связь с товарищами, сообщил о себе в Центр и продолжал борьбу с оккупантами вместе с группой борцов Сопротивления до августа 1944 года.