Начштаба, как только прибыли первые грузовики и начали разбивать па-латки, пошёл к военврачу. Мимоходом для себя отметил, что теперь даже если какая-то окруженная «бурая» часть будет прорываться через Тулово – за оборону можно не беспокоиться. Медсанбаты всегда оснащались по первому классу. в этом были пулемёты и бронебойки – одновременно с па-латками ставили несколько огневых точек.

Энергичный длиннорукий очкарик, чем-то походил на седоватого гиббо-на, которого Мокей однажды видел в зоопарке. Только обезьяна лениво раскачивалась на ветке, а военврач, казалось, раскачивал всё округ себя.

Баллон с кислородом, осторожней Шострик, осторожней. Подняли, поставили. Раз, два, – взмах длинных рук, поднятых вверх, потом второй, и вот тяжеленная стальная бочка, подхваченная двумя санитарами, уже пере-местилась на своё место. А врач такими же плавными, размеренными дви-жениями, уже показывал, куда тянуть столы.

Скрип дверцы грузовика.

– …военврач Толбаник? – обратился начштаба.

Капитан, вы по какому вопросу?

– Можно просто Мокей, – с пересчетом ранга врача они были в одина-ковых званиях, – Когда сможете выделить мне минуту?

– Лучше сейчас, в одиннадцатом часу мы должны первую партию при-нять, он был хирургом.

– Пройдёмся, закурим, не возражаете?

Они остановились у столбиков, на которых ещё сутки назад висела ко-лючка селяне посрезали её. Начштаба предложил пачку неплохих тро-фейных сигарет.

– У меня четыре десятка воскрешенных и до сотни раненых. Люди на-дежные, для дела необходимые. Я хотел бы их оставить в батальоне, – без обиняков начал Мокей.

– Ха! – врач хохотнул так резко и коротко, будто получил удар под дых и от боли резко выдохнул, – Думаете, у вас одних такие проблемы?

Видно было, что его допекли подобными просьбами.

– А все мои уже здесь. Практически стоят в очереди. Или лежат. Я же не требую от вас руки-ноги людям отращивать.

– Да? Потребуете через полчаса?

От полевого госпиталя подобного требовать глупо. Я прошу вполне доступных действий, которые при оборудовании может организовать лю-бой нормальный врач. Фельдшера с собой просто препаратов не носят,- начштаба изображал разбитного колхозника, который за полчаса и чет-верть первака уломает председателя на любую комбинацию.

– Мы вот быстро солдатиков обколем, и они все розовыми бодрячками промаршируют дальше?

Очень может быть, что к вечеру нас здесь не будет. Эти люди либо уй-дут со мной, либо останутся с вами. Зачем с первого часа себе палаты загро-мождать?

– И словеса-то у вас к такому случаю подходящие, – врач уже остывал.

Приходится заготавливать, – компромиссным тоном ответил начштаба.

– Знаете, насколько иначе всё в ту войну было? Никаких тебе полевых воскрешений, мертвой воды еще не знали. Раненого в госпиталь везли, по-нимали, что больной. А теперь? Каждый норовит на одних медикаментах бессмертие себе сварганить. Что через пять лет будет, думают? Полстраны в старики угодит. Или куда потом вот таких девать?

Он длинным пальцем указал на первого фельдшера. Тот сидел на вы-вороченном из здания школы куске кирпичной кладки, маникюрными ножницами вычищал грязь из-под ногтей. А рядом с ним сидел баталь-онный кот, и умывался. Они были так похожи в своих жестах, что не-вольно закрадывалась мысль не прикидывается ли Водин. Но нет, просто чем дальше, тем больше он отстранялся от крови и грязи. Как умел, аристократа изображал.

– Товарищ военврач, – глухим голосом вдруг начал Мокей, – вы всё правильно говорите, но бой ждать не будет. У меня пятнадцать человек с неправильно сросшимися рёбрами. Или с несросшимися. Нужен каль-ций, и в таких инъекциях, чтобы они живы были. Есть снайпер контуже-ный, вроде отпустило, но кто его знает. А дистрофикам витамины нуж-ны. И много.

Врач несколько удивленно посмотрел на Мокея – тот уж больно резко переменил тон.

Бойцы нашли сейф. Там семнадцать самоспасателей. Бухен…, черт не могу выговорить, – начштаба в раздражении отбросил недокуренную сигарету.

– Всё цело,не разбито? – врач буквально расцвёл,и казалось, что сей-час броситься целовать Мокея.

– А то.

– Как здесь оказались такие вещи? – Толбаник не верил своему счастью.

– Мало ли? Думаете, они там, друг у друга не воруют? «Бурые» у «чер-ных», небось, увели, и на партизан спихнули. А мы вот нашли. Факт.

– Батенька, поздравляю, – военврач затряс ему руку.

Но мы ведь не будем говорить о товарно-денежных отношениях? несколько заговорщицким тоном продолжил Мокей.

– Что за мерзость приходит вам в голову? – подыграл ему Толбаник.

В «европах» уже лет пятьсот воскрешение считалось делом почти что индивидуальным. Личным разговором со смертью. Оно конечно, взаимо-выручка окончательно не исчезла, особенно в семейном кругу. Но солид-ный человек свои проблемы должен решать сам. На чёрный день запасы откладывать.

Тот самый мелкий палевый гриб, из которого «живую воду» получали, он силы впитывал. И отдавать мог. Надо было только по груди и лицу по-койника рассыпать – вместо открытых ладоней работал. А если ещё пере-ливание собственной крови, так вообще радость. Донора своего гриб пом-нил, и чужому человеку был бесполезен. Только его требовалось в термосках держать. И режим соблюдать, чтобы не протух, не испортился, силы на самого себя не потратил.

Эти самоспасатели-термоски ювелирной точности изделиями должны были быть – чтобы и температуру, и влажность неделями держать. Рабо-та потоньше любой панорамы орудийной или прицела танкового. А даже с прицелами пока у своих заводов не очень получалось… Так что за тро-фейными самоспасателями охота серьезная шла, вплоть до анонимок в особые отделы.

Перед серьезной операцией пациент мог за неделю хороший запас сил накопить. Даже тыловые госпитали, в которых можно было глаз или паль-цы наново отрастить, и где большие ванны с палевой грибницей стояли-тоже за термосками следили и собирали их, где могли.

Мокей и Толбаник, почти сразу ушли от темы «бухенов…», но в голове каждый прикидывал, достаточные ли козыри пошли в дело.

– А из фельдшеров я ни одного нормального за последний год не ви-дел, – неторопливо рассуждал начштаба, – Которые хамы, которые не-доумки, а кто и вот так, под чуждый элемент маскируется. И считаю это правильным. Только неприязнь остальных людей спасает их от косвен-ных прибытков…

– Косвенные прибытки? – удивился врач, – Никогда не понимал бух-галтерии. Мы зовём это утечками.

– Наш знает, что если он будет чужие крохи для себя брать, хоть через утечки, хоть как – убьют. Потому выкаблучивается. Одно время даже ден-щика себе пытался завести, приспособить батальонного денщика. Только нельзя, перебор выходит.

– Они все это знают. Кстати, в курсе, какой у первых фельдшеров самый распространенный кошмар?

?

– Вокруг пустыня, черное небо и черный песок. Все мертвецы прошлых войн встают перед ними, рады скелетов, форма старых лет и совсем новая. Они хотят жизни, им надо идти в бой, драться. Только вот за спиной у фельдшера ни одной живой души. Это, между прочим, тоже с прошлой вой-ны. Какой-то француз-режиссер фильм снял, и оно пошло гулять.

Начштаба посмотрел на Водина немного другими глазами. Что ж, будем знать, но ведь это не причина нарушать приказы?

– Ладно, – военврач для себя уже всё решил, – Те, у кого конечнос-ти были переломаны или дефицит массы зашкаливает, здесь останутся. Другие с вами. Стоп, – он вдруг схватил начштаба за руку, – Болванчи-ков у вас нет? А то знаю я, многие надеются, что раз череп обратно срос-ся, те в разум войдут.

– Матвей Георгиевич? Вас ведь так звать? Я не стал бы просить о таком. Это не мое.

Насчет людей с повреждениями мозга, приказ был издан много более жесткий, чем шестнадцатый. Тухляк, в конечном итоге, представлял небольшую опасность. Его было видно с первого взгляда. А люди, у которых пуля стерла часть воспоминаний и усвоенных в детстве правил, могли зап-росто со свечкой на пороховой склад зайти. Или убить человека, на которо-го в полном рассудке никогда бы руку не подняли.