Атаман их встретил со всем радушием. Предложил вступить в свой отряд (численностью менее десяти человек) и поселиться в лагере. Положение офицеров, которые чудом спаслись, было безвыходное. Они приглашение приняли. Командиром объединенного отряда, где теперь служили офицеры в золотых погонах, остался урядник, то есть унтер-офицер, Соловьев. Чтобы разница в чинах не выглядела такой вопиющей, пришельцы своей властью присвоили Ивану Николаевичу звание есаула — казачьего капитана.

Вполне допускаю, что и марш-бросок отряда Олиферова тоже был от начала до своего драматического конца срежиссирован организаторами соловьевщины. Заставить 250 офицеров с гимназическим, а то и университетским образованием пойти служить под начало казачьего урядника было невозможно. А без такого слияния срывался план дальнейшего развития «хакасского бунта». Таинственные организаторы этих событий хладнокровно пожертвовали половиной отряда Олиферова, чтобы остальные пополнили и укрепили ватагу Соловьева.

Правда, вновь прибывшие офицеры получили престижные должности. Так, начальником штаба стал полковник Макаров. Политработой в монархическом духе занималась его жена, этакая мать-командирша. С ее появлением утро в лагере начиналось с чтения молитв, коллективного исполнения гимна «Боже, царя храни». Часто проводились политбеседы о том, какой была Россия при государе и какой ей надлежит стать в ближайшие годы, после свержения советской власти…

Но командиром оставался Соловьев. А разведкой ведал хакас Сильвестр Астанаев, человек умный, опасно хитрый, невероятно талантливый, по слухам — выпускник одного из российских университетов. Кажется, Томского.

Нарочно так подробно растолковываю, чтобы показать лжегайдароведам и лжеисторикам, пишущим на тему «Гайдар в Хакасии», что никакого «стихийного мятежа хакасского народа» под водительством «народного героя И. Н. Соловьева» на самом деле не существовало. Сначала, после побега Соловьева из-под ареста, действительно возникла шайка из шести-десяти человек. Состав — православные казаки. Затем к ним присоединилось еще примерно 130 олиферовцев. Национальность — русские. Вероисповедание — православное.

Только после этого отряд Соловьева начал целенаправленно пополняться хакасами. Некоторые в соответствии с политической программой, о которой я сейчас расскажу, приходили по доброй воле. Но поскольку основная масса «коренного населения» была малограмотной, а то и вовсе неграмотной, и не проявляла «политической сознательности», то ее вербовали насильственно.

Первый способ «вербовки». В селение приезжало несколько белых партизан. Собирали мужчин. Предлагали вступить в отряд Соловьева. Одни соглашались. Другие нет. Тем, кто согласился, вручали винтовки, предлагали, не сходя с места, расстрелять «упрямцев». Участник садистской, на глазах у односельчан, казни уже не мог после этого вернуться в родной дом…

Второй способ «вербовки». «Упрямцев» не расстреливали — уводили из семьи к изголодавшимся партизанам дочку-девочку или молодую мать обширного семейства (женились рано). Условие возврата заложниц: муж-отец вступает в отряд, то есть уходит от семьи в лес, либо начинает служить в разведке у Сильвестра Астанаева.

На практике заложниц возвращали крайне редко. В лагере многие женщины довольно скоро умирали от физического истощения, неупорядоченного секса, гинекологических травм и сепсиса, то есть заражения крови и антисанитарии. Одну такую подробно изложенную историю я разыскал в архивах и потом пересказал в сценарии фильма «Конец императора тайги» и в книге «Рывок в неведомое».

Еще у меня записаны на пленку устные рассказы. Они сводились к следующему. Лишь только к селению (неважно какому — хакасскому или русскому) приближался отряд Соловьева, родители начинали прятать девочек-малолеток, до которых был особенно лаком Иван Николаевич. (Это еще и к вопросу о безразмерной любви Соловьева к «хакасикам», как он их то ли ласково, то ли в полуиздевку именовал.)

…С приходом людей Олиферова жизнь отряда резко переменилась. Именовать его стали так: «Белый горно-партизанский отряд имени великого князя Михаила Александровича».

Князь Михаил доводился родным братом Николаю Второму. Император, подписывая в 1917 году отречение, назначил своим преемником брата. Лишь этот шаг отчасти оправдывает трагический, абсолютно не просчитанный поступок Николая Второго.

Но, судя по дальнейшим событиям, Николай Второй с родным братом даже не посоветовался; процедуру передачи власти с ним не оговаривал. Михаил к такому повороту событий оказался не подготовлен.

Будь у него время на раздумье, вполне вероятно, что он бы согласился стать царем. Но Николай такого времени не дал, хотя возможность была.

В этих обстоятельствах банально перепуганный ответственностью, которую на него собирались переложить, Михаил корону Российской империи не принял, хотя это был последний шанс избежать катастрофы, спасти страну от Гражданской войны.

Как и Николай Второй, великий князь в конфликт с советской властью не вступал. Он был отправлен в ссылку в город Пермь, а в июле 1918 года расстрелян. Допускаю, что сведения о казни Михаила Александровича нигде не публиковались. Разве что в какой-нибудь местной газете.

До сих пор остается непонятным: имя великого князя отряду дали в память о Михаиле Александровиче или в надежде, что он еще жив, проживает где-нибудь в Париже и в обозримом будущем воссядет на российский престол…

Главным доказательством того, что в слиянии остатков отряда Олиферова с отрядом Соловьева не было случайности, стало вот что: появились лозунги и программа.

Правда, первый лозунг — «Свободу инородцам!» — носил уничижительный оттенок.

Второй звучал просто смешно: «За Учредительное собрание для хакасов!» Среди коренного населения только 5 % умели читать и писать.

Но все это выглядело мелочью по сравнению с последним, негромким призывом: «За отделение Хакасии от Советской России!» Только тут стало понятно, для чего понадобилось Учредительное собрание. На основе декрета В. И. Ленина «О праве наций на самоопределение» Учредительное собрание должно было объявить о рождении «независимой Хакасии». «Титульное» название государства предстояло придумать.

В книге хакасского писателя Николая Доможакова[123] приводится факт, который я нигде больше не встречал. К моменту возникновения соловьевщины уже был тайно подобран и ждал подходящего момента для вступления в должность будущий глава независимой Хакасии. Править крошечной страной должен был не главный шаман, не совет старейшин, даже не хан, а президент парламентской республики. Понятно, что структура государственного устройства была разработана не в хакасской тайге.

Ни положительной, ни отрицательной роли кандидат в президенты сыграть не успел. Но факт свидетельствует о том, что за спиной Соловьева, казака с четырехклассным образованием, стояли некие политические структуры, которые строили обширные и далеко идущие планы.

Уважаемый читатель, вам это ничего не напоминает?

Таким вот образом казачий урядник Иван Николаевич Соловьев из «вольного атамана», который (как бы это сказать поделикатней) руководил операциями по регулярному посещению сел с целью продовольственного обеспечения, стал вдруг заметной и опасной политической фигурой.

Вероятно, в это время Соловьев получил громкий, хотя и неофициальный титул, — «император тайги». Титул кое к чему обязывал самого атамана и резко повышал в глазах местного населения начальственный ранг Соловьева, которого многие до той поры звали просто Ванькой.

Тем, кто вот уже 80 с лишним лет говорит о «стихийном бунте возмущенных инородцев», лучше помолчать. Соловьевщина была движением рукотворным и умно подготовленным.