Литмир - Электронная Библиотека

— Мне нужно написать молитву. — Это было сказано с почти извиняющейся интонацией.

Адам взглянул на него. На какое-то мгновение его охватило чувство сострадания, когда его глаза встретились с глазами отца. В следующий миг он отвел в сторону уже холодный взгляд. В конце концов, в их несчастье виноват отец.

— А-дам! — Она подкралась к нему, когда он лежал на траве, закрыв глаза рукой от ослепительного солнца.

Он убрал руку и улыбнулся, оставаясь лежать.

— Где ты была?

— Привет, А-дам. — Она встала рядом с ним на колени и бросила горсть семян травы ему на лицо. — А-дам, песочное печенье? — Она указала рукой на лежавший рядом рюкзак.

Он засмеялся.

— Ты жадная особа, вот ты кто. — Он развязал рюкзак и достал коробку с печеньем. Его радовало, что она запоминала слова. Он взглянул вокруг. — Гартнайт?

Она покачала головой.

Когда он стал вглядываться в плиту с крестом, чтобы увидеть, там ли ее брат, она сделала запретительный жест пальцем.

— Нет, А-дам. Туда нельзя.

— Почему? Где ты была? Почему я не мог тебя найти? — Его все больше раздражала неспособность нормально общаться с ней.

Она села рядом и стала снимать крышку с коробки с печеньем. Казалось, она не проявляла интереса к продолжению разговора и, облокотившись о землю, всасывала мягкое печенье, облизывая губы. Из-за тучи выглянуло солнце, отбрасывая светлый луч на ее лицо, и она закрыла глаза. Он изучал ее несколько секунд. У нее были темные волосы и строгие правильные черты лица. Когда ее светло-серые раскосые глаза были, как теперь, закрыты, лицо ее казалось спокойным, но решительным, а когда они были открыты, выражение лица становилось живым и пытливым. В ее глазах отражался серебристый отблеск, а плотные изогнутые губы забавно подергивались. Она подсматривала за ним из-под длинных темных ресниц, сознавая, что он изучает ее, реагируя на это с инстинктивным кокетством, чего ранее за ней не замечалось. Неожиданно она села.

— А-дам. — Теперь она произносила его имя более свободно, более нежно, но с той же интонацией, которая так забавляла его.

Он резко прервал изучение ее лица, почувствовав, что краснеет.

— Настало время научиться языку друг друга, — твердо заявил он. — Тогда сможем поговорить обо всем.

Грациозно качнув бедрами, она оперлась на колени и указала на долину, откуда он пришел.

— А-дам, много песочное печенье? — произнесла она упрашивающе.

Он рассмеялся.

— Хорошо. Еще печенья. В следующий раз.

Он не рассчитывал следовать за ней. Просто не мог совладать с собой и провел день, обучая ее словам, удивляясь феноменальной памяти, которая безошибочно удерживала все, что он говорил ей. Он учил ее, как называются деревья, цветы, птицы; одежда, которая была на них надета; учил, как сказать «руки», «ноги», «голова», «глаза», «идти», «сидеть», «бежать». Он называл все предметы, лежавшие в рюкзаке, учил произносить «небо» и «солнце», «ветер», «смеяться», «плакать», и они «беседовали», смеялись и уплели все печенье. Наконец она взглянула на солнце, нахмурилась, поняв, видимо, что уже поздно, и поднялась на ноги.

— До свидания, Адам.

Он был удивлен.

— Но еще несколько часов до наступления темноты. Ты уже уходишь?

Уговаривать было бесполезно. Она пожала плечами, повернулась и, слегка помахав рукой, обогнула каменную плиту и скрылась из виду.

Он вскочил.

— Брид, подожди. Когда мы увидимся? Когда мне приходить?

Ответа не последовало. Он пробежал за ней немного и остановился в замешательстве. Ее и след простыл. Он вернулся назад к тому месту, где только что находился, а затем, повернувшись, последовал по ее стопам. После полудня вновь начал сгущаться туман. Он стоял, положив руку на камень, вглядываясь перед собой, и вдруг увидел ее, сбегающую по холму при слабом солнечном свете. Он двинулся за ней, на этот раз не выкрикивая ее имени, намеренно следуя за ней на расстоянии и запоминая путь, по которому они идут.

Она шла по протоптанной тропинке, которую он не помнил. Он нахмурился, вглядываясь в лес, раскинувшийся внизу справа от него. Это место, где должны быть шотландские сосны. Шотландские сосны были, но их было слишком много — намного больше, чем он помнил, если только они уже незаметно не проследовали в другую долину. Это было вполне возможно. В горах часто не замечаешь хребтов и долин, пока на них не побываешь. Он видел, что она быстро исчезает из поля зрения, и следовал за ней, чувствуя сильный запах вереска, обожженной солнцем земли и горных пород. Над его головой кричал канюк, дикий мяукающий визг которого становился все слабее, по мере того как он взмывал по спирали все выше и выше, пока не превратился в точку в голубом небе.

Первый признак деревни появился в виде спирали белого дыма, на фоне неба почти незаметного. Он замедлил движение, пытаясь перевести дыхание и проявляя больше осторожности. Брид неслась отчаянно, примерно в ста ярдах впереди него, и он, пригнувшись, нырнул в низкие заросли утесника. Она остановилась и стала, видимо, собирать цветы, затем вновь двинулась вперед, держа их в руке и сделавшись более степенной. Он тайком следил, как она оттирала грязь с юбки и расправляла пальцами волосы.

Он поколебался мгновение, затем выскочил из своего убежища и, пробежав вперед несколько шагов, растянулся во весь рост за небольшим каменистым выступом. Оттуда он вновь стал наблюдать за ней. На пыльной тропинке появились фигуры двух людей, и он мог более ясно видеть деревню. Она состояла всего-навсего из нескольких круглых домиков, располагавшихся вокруг большего по размерам главного дома. Он напряг зрение, чтобы получше разглядеть фигуры людей, узнав в более высокой Гартнайта. Увидев Брид, молодой человек остановился и стал ждать ее. По его позе, взмахам руками и неожиданно упавшему настроению Брид можно было судить, что Гартнайт злится.

Адам, который уже было приготовился подняться и заявить о своем присутствии, неожиданно передумал. Он продолжал лежать на том же месте, поддерживая руками подбородок, и наблюдать. Его позиция позволяла ему видеть три фигуры — третья была ему неизвестна, — медленно идущие по направлению к деревне. Достигнув деревни, они остановились, оживленно поговорили несколько минут, после чего нырнули в низкий дверной проем одного из домов и скрылись из виду.

Он долго оставался в укрытии, надеясь, что они вновь появятся. Когда стало ясно, что этого не произойдет, он медленно пополз вперед, используя заросли высокой сухой травы в качестве естественного прикрытия. В какой-то момент он услышал лай собаки и распростерся во весь рост, прижав нос к сухой земле, вдыхая ее едкую сладость. Через несколько секунд лай прекратился, мгновенно заглушенный краткой командой, язык которой он не смог определить.

Адам ждал, затаив дыхание. Посторонних звуков не было слышно, он вновь поднял голову и увидел, что видит перед собой пару мягких кожаных сандалий. Вскочив от испуга, обнаружил, что находится лицом к лицу с высоким белокурым мужчиной со злобными темными глазами, тонким орлиным лицом и узким ртом с плотно сжатыми губами. Незнакомец схватил его за шиворот и что-то рявкнул, Адам стал отчаянно извиваться отчасти от злости, отчасти от испуга.

— Отпусти меня! Я ничего плохого не делаю! Отпусти! Я друг Брид. — Он тщетно размахивал кулаками, и незнакомец поставил его на землю, переместив свою железную хватку на запястье Адама. Повернувшись, он зашагал к деревне, таща за собой Адама. Мальчик стал изворачиваться сильнее, так как его первоначальная тревога переросла в настоящий страх. Взгляд этого человека был бескомпромиссным, а Адаму был хорошо знаком такой взгляд.

Пока они шли по грунтовой дороге, служившей деревне улицей, Адам видел в дверях лица людей. Один за другим появлялись обитатели деревни. Темные, лохматые, облаченные в странные светлые шерстяные или кожаные штаны, мужчины недружелюбно взирали на него. Среди них были и женщины, многие из которых были закутаны в шаль, они не выходили из темных глубин своих хижин; и неожиданно он понял, кто они такие. Это, должно быть, лагерь бродячих лудильщиков или настоящих цыган, пришедших издалека. Он, разумеется, видел бродячих лудильщиков и у себя в деревне. Некоторые из них наведывались по два-три раза в год, разбивая лагерь на берегу реки; они чинили горшки и кастрюли, точили ножи, и, когда управляющий решал, что в реке поубавилось слишком много лосося, они за ночь свертывали лагерь со всеми своими цветными фургонами и пони. Он слышал, что у них имеются поселения где-то в горах, куда они приезжают в зимнее время, и это, скорее всего, одно из них. Это успокоило его. Где-то в глубине души у него таился страх относительно того, откуда пришла Брид — тревога, не более. Узнать, что она — цыганка, было успокоением. Лудильщики всегда были дружественно расположены. Они, как правило, дружили с деревенскими детьми, и селяне не имели с ними никаких проблем. За исключением, разумеется, управляющего и его помощников.

9
{"b":"227298","o":1}