Когда она лежала рядом с ним, уже пресыщенная, он повернул к ней свою сонную голову.

— Ты вроде бы сказала, что тебе не разрешают рассказывать об учебе.

— Не разрешают. — Она выглядела дерзкой.

— Так ты это все сочинила? Насчет внутренностей?

— Я не сочинила. — Она уселась, скрестив ноги, и уставилась на него. — Хочешь, чтобы я продемонстрировала это?

Он взглянул на нее, и вдруг его вновь охватил страх. Жесткость, которую он иногда видел в ее взгляде, так не соответствовала ее страстности. Он был обескуражен.

— Нет! — Он был резок. — На самом деле они не могли сказать тебе, что мы будем навеки вместе?

— Они сказали это. — Она улыбнулась, и он увидел, как розовым кончиком языка она щелкнула себе по губам. — Мы с тобой будем вечно любить друг друга.

Он помрачнел. Он никогда не думал о Брид в контексте будущего. Будущее ассоциировалось у него с университетом, медициной и множеством блестящих перспектив. Он не был уверен, каким образом вписывалась во все это Брид, если вообще вписывалась. Он почувствовал себя неловко и изменил положение, глядя сквозь прищуренные глаза на нее, сидевшую перед ним на фоне чистого неба.

«Я говорил тебе, Адам, чтобы ты остерегался моей сестры. Она — дочь огня, и ее сила убивает. Забудь ее, А-дам. Она предназначена не для тебя».

Слова Гартнайта вдруг зазвучали в его голове, и он содрогнулся.

— Ты мне еще не рассказала, почему твой дядя отпустил тебя.

— Он приехал навестить моего брата и посмотреть на камень. Он уже почти закончен.

Адам присел.

— Ты хочешь сказать, он тоже здесь?

— Нет. Сегодня он ускакал с визитом к другому моему дяде, брату моего отца… — Она разъясняла родство на пальцах. — Через два-три дня он вернется из Абернайта. А потом я останусь с матерью до первого снега. Мы сможем видеться все время!

Она наклонилась над ним и вновь поцеловала его в губы.

Адам нахмурился. Солнце на мгновение закрылось тенью.

— Не все время, Брид. — Он приподнялся на одном локте. — Не забывай, что я хочу стать врачом. В октябре я еду поступать в университет.

— В университет. А что такое университет? — Она присела и нахмурилась.

— Это место, где учатся. Как школа, только труднее учиться. — Его голос зазвучал с энтузиазмом. — Как ты учишься у дяди.

— Но я буду видеть тебя после занятий. Вечером. — Ее взгляд был очень напряженным, он овладевал его взглядом.

Адам почувствовал себя неловко.

— Нет, Брид. Это невозможно, — нежно проговорил он. — Я еду в Эдинбург. Это далеко отсюда. Я там останусь.

— А ты будешь возвращаться? Повидать своего отца? Как я приезжаю, чтобы повидать мать и Гартнайта.

Он отвел взгляд. Луч солнца, отразившийся от воды, заставил его прищуриться.

— Да, я буду возвращаться.

Он подумал, соответствует ли это действительности. Он никогда не хотел возвращаться в этот дом. Разве что в крайнем случае. Но ведь это может означать, что он никогда больше не увидит Брид? Он взглянул на нее и ободряюще улыбнулся ей.

— У нас уйма времени, Брид. Пройдет много недель, прежде чем я уеду. — Это по-прежнему выглядело как навсегда. Взяв ее за руку, он резко потянул, и она очутилась в его объятиях. — Будем пользоваться предоставленной нам возможностью, верно? — Будущее покажет.

Они так и не добрались до камня, ни в тот день, ни на следующий. Адам вернулся домой и собрал свой туристический багаж. Он понимал, что Джинни, скорее всего, заподозрила, что он будет спать в своей палатке не один, но ничего не сказала, приготовив ему большую сумку с едой, чтобы он хорошо питался, наблюдая птиц. Взвалив на себя палатку, спальный мешок, одеяло, примус, кастрюлю, еду, книгу о птицах и бинокль, он едва был в состоянии двигаться, снова направляясь к холму. Тяжесть не имела значения. Брид ждала его, и к тому же они не собирались забираться далеко.

Они разбили палатку в ста ярдах от водопада. Там, к его крайнему смущению, она преподнесла ему серебряную, с замысловатым узором подвеску на цепочке, повесив ее ему на шею.

— Это тебе, А-дам. Навечно.

— Брид! Мужчины не носят такие вещи! — Он заерзал от неловкости, когда подвеска легла ему на грудь.

Она засмеялась.

— Мужчины моего мира носят это с гордостью, А-дам. Это знак любви. — Она поправила края его воротника, чтобы подвески не было видно, и крепко поцеловала его в губы. Вскоре они забыли и думать о подвеске.

На второй вечер, когда темно-голубой бархат неба усыпали бледные звезды, Гартнайт отыскал их.

— Сколько времени вы здесь? — Он был взбешен.

— Не так давно. — Брид бросила на него свирепый взгляд.

— Я повсюду ищу тебя. Повсюду! — повторял он. — Бройчан в доме нашей матери. Он зол! — Акцент, который он сделал на последнем слове, говорил о многом.

— У меня каникулы. — Брид бросила вызов.

— Каникулы? — Гартнайт озадаченно повторил это слово. Затем, не дожидаясь разъяснения, схватил ее за руку и поставил ее на ноги. — Ты здесь с А-дамом? — На его лице последовательно сменялись: гнев, страх, подозрение. — Брид, и ты находишься здесь? Здесь? По другую сторону?

Брид задрала подбородок, во всяком случае, подняла его немного выше. Лицо ее слегка залила краска.

— Мне здесь нравится. Я побывала в деревне Адама, видела его дом, — вызывающе проговорила она.

— А что ты скажешь дяде?

— Ничего не скажу. Я прибыла повидаться с матерью.

Адам не осмеливался смотреть Гартнайту в глаза. Он понимал, что нельзя было делать то, что делали они. Это его вина. Он мужчина. Ему следовало сказать «нет». Нужно было отослать ее назад. Но лишь они двое знали, что это невозможно. Даже сейчас, когда он смотрел на Брид и видел, как лицо ее все сильнее заливалось краской стыда, видел шелковистый блеск ее волос, по-прежнему растрепанных после того, как они занимались в палатке любовью всего за десять минут до появления Гартнайта, и линию ее длинных, тонких, загорелых бедер под юбкой, он чувствовал, как страсть вновь забурлила в его жилах. Сжав кулаки, он оторвал от нее взгляд.

— Неужели ты не можешь сказать, что не нашел ее? — обратился он к Гартнайту.

— Ты хочешь, чтобы я лгал? — Гартнайт пренебрежительно взглянул на него.

— Нет. — Наступила очередь Адама покраснеть. — Просто скажи, что повсюду искал ее.

— Он знает, что я искал повсюду, — парировал Гартнайт. — Он знает, что искать больше негде.

— Он не должен знать, что ты приходил сюда, — озабоченно проговорила Брид.

— И ты не должна, сестренка. — Гартнайт покачал головой. — Или он убьет нас обоих.

Воцарилось молчание. Адам почувствовал, что на затылке у него волосы вдруг встали дыбом.

Огромные серые глаза Брид были сфокусированы на глазах брата. Казалось, оба забыли, что и Адам находится здесь.

У Адама перехватило дыхание.

— Послушайте, я знаю, он разозлится, но я объясню… — Он замолчал, вспомнив о предыдущих встречах с Бройчаном.

Брид была мертвенно-бледной.

— А-дам. Ты останешься здесь, в палатке. Я сама схожу к дяде. Потом вернусь. — Она была весьма уверенна в себе.

— Я пойду с тобой.

— Нет, ты же понимаешь, что это невозможно. Лучше, чтобы он не знал, что я снова вижусь с тобой, мой А-дам. — Ее голос неожиданно смягчился, когда она увидела его испуганное лицо, и она поспешила поцеловать его в лоб. — Я скоро вернусь. Ты видишь… — Ее голос внезапно оборвался, и он заметил, что она пристально всматривается в то место, где заканчивалась поляна.

В приступе внезапного страха Адам вытянул шею, чтобы оглядеться вокруг, и, к своему громадному облегчению, увидел знакомое лицо, всматривающееся в них через край насыпи. Его друг Робби карабкался к ним, приветливо улыбаясь, но затем резко остановился, пронзенный страхом. Адам увидел, что Гартнайт вынул нож, который он обычно носил на ремне.

— Гартнайт, — встревоженно закричал Адам. — Это мой друг. Все в порядке. — День превращался в страшный кошмар. — Убери нож. Он — мой друг.

Гартнайт нехотя зачехлил нож, но его лицо оставалось мрачным и враждебным, когда после секундного колебания Робби вышел вперед.