Не меньшую услугу оказал Алексей новой императрице и в деле устранения ее мужа, Петра III. После отречения он был заключен в замок Ропшу и вскоре убит там. При этом называют нескольких людей, причастных к убийству, — Барятинского, Теплова, капитана Шванича, однако и здесь главным был Алексей Орлов, Алехан. 6 июля он писал Екатерине из Ропши: «Я опасен (то есть опасаюсь. — Авт.), чтоб урод наш (Петр III. — Авт.) севоднишнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил…»

Яснее о планах убийства Петра III сказать нельзя, но когда это произошло, Алексей с ханжеским видом убивался в очередном письме к Екатерине: «…сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, его нет на свете… Повинную тебе принес, и розыскивать нечего».

Как видим, сообщники ломали, как говорится, комедию. Для простаков. Даже своему бывшему любовнику Станиславу Понятовскому Екатерина сообщала: «Он (Петр III. — Авт.) ужасно много пил, геморроидальная колика возобновилась с воспалением в мозгу(!), два дня он был в этом положении, и, несмотря на помощь докторов, скончался…»

Об этом же было объявлено народу в манифесте.

Завершая портрет будущего графа и адмирала, приведем слова о нем позднейшего писателя: «В этом гиганте соединились ум, удивительная проницательность, безумная храбрость, неслыханная уверенность в себе, дерзость, отсутствие всяких проявлений совести, расточительность, презрение к общественному мнению…»

Вот этому-то человеку и написала письмо «принцесса Елизавета» и теперь с нетерпением ждала от него ответа. Но прежде чем продолжить рассказ, надо пояснить читателю, каким образом граф Алексей Орлов оказался в Италии, да к тому же — главнокомандующим русским флотом.

Все началось с того совещания у Екатерины, когда, обсуждая план начавшейся войны с Турцией, Григорий Орлов предложил послать в Средиземное море корабли с тем, чтобы возмутить балканские народы против власти султана, под которой они в то время находились. Екатерина по достоинству оценила предложение фаворита и стала думать над тем, кого поставить во главе эскадры и кого назначить ответственным за боевые действия в Архипелаге (так назывался район Ионического моря, где предстояло действовать эскадре. — Авт.).

На первый вопрос ответ подсказали моряки — командиром эскадры назначили адмирала Спиридова, придав ему в помощники капитан-командора Грейга; что же касается до главнокомандующего, тут Екатерина все решила сама — лучшей кандидатуры, чем Алексей Орлов, она не находила.

Дело предстояло слишком серьезное, а потому обставлялось особой секретностью. Известив Орлова о готовящейся ему роли, императрица посоветовала Алехану прикинуться больным и под этим видом выехать «на лечение» в Италию. Сопровождать его должен был еще один Орлов — Федор. Братьям давался наказ: выехать к месту назначения и там ждать дальнейших инструкций. Что и было сделано.

А тем временем подготовили к походу эскадру — семь линейных кораблей, фрегат и несколько судов поменьше, на которые погрузили пять с половиной тысяч человек экипажа и десанта.

26 июля 1769 года, спустя два года после начала войны, корабли отплыли из Кронштадта — вокруг Европы, через Датские проливы и Ла-Манш, через Гибралтар. Поход был чрезвычайно сложным, однако в конце года эскадра, потеряв по дороге три корабля, встала на якоря у острова Минорки. Из людского состава потери составили четверть, так что требовалось пополнить количество и кораблей, и людей. Чем и занималась Екатерина, готовившая отправить по следам Спиридова вторую эскадру под командованием англичанина, а затем и третью во главе с контр-адмиралом Арфом, датчанином. Все три вояжа обошлись России в круглую сумму — 1 900 000 рублей.

По прибытии эскадр Алексей Орлов и получил рескрипт Екатерины, обязывавший его принять над ними командование и открыть боевые действия против турок. Описывать их — не наша задача, однако обойти молчанием одну из величайших морских побед России мы, конечно, не можем.

Победа эта была одержана 23–25 июня 1770 года в Хиосском проливе и Чесменской бухте. Против 16 линейных турецких кораблей с 16 000 экипажа и при 1430 орудиях русские командиры могли выставить лишь 9 линкоров, 5500 человек и 818 пушек, но это не испугало их. Алексей Орлов отдал приказ начать бой, и командиры эскадр, главным образом Спиридов и Грейг, умелыми действиями сначала разбили часть турецкого флота в Хиосском проливе, а затем окончательно уничтожили его в Чесменской бухте, где он укрылся на ночь. Результаты победы были поистине ошеломляющими: от турецкого флота не осталось ни одного корабля. Недаром, когда отчеканили медаль в честь Чесмы, на одной из ее сторон изобразили гибнущий турецкий флот, а на другой выбили одно лишь слово: БЫЛ.

Русские при Чесме потеряли флагманский корабль «Евстафий» и на нем 628 человек, в том числе 30 офицеров — потери, по сравнению с турецкими, не слишком большие.

Екатерина II щедро наградила победителей. Матросы получили по годовому жалованью, офицеры — ордена, ценные подарки, крепостных. Так, адмиралу Спиридову были пожалованы орден Андрея Первозванного и деревни, капитан-командору Грейгу — орден Святого Георгия второй степени. Этой же награды удостоился и чудом спасшийся с «Евстафия» Федор Орлов. Что же касается Алексея, то ему преподнесли орден Святого Георгия первой степени № 2 (номером первым за битву при Кагуле был награжден фельдмаршал Петр Румянцев), а кроме того, он отныне стал называться графом Орловым-Чесменским и получил право изобразить в своем гербе так называемый кайзер-флаг, под которым он сражался в Чесменском бою.

В марте 1771 года Алексей прибыл для доклада в Петербург, где пробыл восемь месяцев. А когда вновь вернулся в Ливорно — угодил в самый центр самозванческой интриги.

Итак, примерно в 20-х числах августа 1774 года граф получил письмо от некой неизвестной, именовавшей себя принцессой Елизаветой Всероссийской. О содержании письма нам уже известно, и содержание это заставило глубоко задуматься его получателя. Еще бы — ведь «принцесса» объявляла себя законной наследницей русского престола и предлагала Орлову встать в ряды ее приверженцев!

Вольно или невольно, письмо подоспело как раз к тому времени, когда семейство Орловых стало терять свое влияние на императрицу, бывшее до того безраздельным. Началось с того, что после десяти лет фаворитства был отставлен Григорий Орлов. Его ненавистники при дворе, и среди них министр иностранных дел Никита Панин, нашли Григорию замену — кавалергарда Васильчикова. Сам Григорий при этом был как бы заточен в почетную ссылку в Гатчину, старший его брат Иван жил в деревне, Алехан с Федором находились за тысячи верст от Петербурга, и, наконец, пятый Орлов, Владимир, получив под начало Академию наук, ушел с головой в дела. Семейство на глазах у всех лишалось своего положения у трона. И в этот момент — письмо!

Конечно, Алексей Орлов был в известной мере обижен на императрицу, которая так легко отдалила от себя людей, добывших ей корону. И некоторые историки высказывали мысль, что граф некоторое время колебался, не зная, на что решиться, — то ли по-прежнему служить Екатерине, то ли попробовать вернуть ее на путь истинный, то есть заставить неверную вновь приблизить Орловых к трону.

Факты этого не подтверждают. Да, получив письмо от самозванки, граф некоторое время размышлял над ним, но не потому, что взвешивал на своих весах, какая из двух женщин — Екатерина или «принцесса» — легче, а потому, что обдумывал план, как бы захватить «всклепавшую на себя имя». И когда план был придуман, Орлов тотчас отправил донесение Екатерине. В нем, между прочим, он писал: «Желательно, всемилостивейшая государыня, чтоб искоренен был Пугачев, а лучше бы того, если бы пойман был живой, чтоб изыскать через него сущую правду.

Я все еще в подозрении, не замешались ли тут французы, о чем я в бытность мою докладывал, а теперь меня еще более подтверждает полученное мною письмо от неизвестного лица» (имеется в виду самозванка. — Б.В.).