Что еще нужно? Он не знал.

Соска? У Джерри была соска, и вон каким мальчик вырос. Нет, пока обойдемся без соски. Взгляд Леннарта остановился на жирафе, точнее, на неваляшке, верхняя часть которой представляла собой шею и голову жирафа. Ее Леннарт тоже положил в тележку.

Берешь – опускаешь, берешь – опускаешь. Каждое движение казалось ему абсурдным. Вокруг детские игрушки. Вещи для ребенка – вечно орущего, размахивающего ручками и ножками маленького существа, в которое запихиваешь еду с одной стороны и получаешь какашки с другой. Для ребенка, найденного в лесу…

Сверхъестественное умиротворение снова сошло на Леннарта. Руки безвольно повисли, а взгляд отыскал на потолке магазина зеркальный купол, где отражались маленькие человечки, снующие между полками. Он смотрел на них, будто Господь с небес, и ему хотелось протянуть к ним ладонь и известить о всепрощении. Он больше не держит на них обиды за вред, что они причинили ему.

«Я прощаю вас. Вы мне симпатичны. Я действительно вас люблю».

– Прошу прощения!

На мгновение Леннарту показалось, что кто-то и вправду услышал его мысли, но затем он вернулся к реальности и увидел полную женщину с мешками под глазами. Она пыталась протиснуться к полке с детским питанием.

Леннарт ухватился за ручку тележки и посмотрел по сторонам. Два пожилых господина поодаль разглядывали его. Неизвестно, сколько времени он провел в своем мечтательном оцепенении. Вряд ли дольше нескольких секунд, но и этого достаточно, чтобы на тебя начали пялиться.

Криво ухмыльнувшись, Леннарт покатил тележку в сторону касс. Ладони вспотели, и ему вдруг показалось, что у него странная походка. В висках стучало, а взгляды сторонних наблюдателей – явных или выдуманных – жгли спину. Они шептались, обсуждая содержимое его тележки и подозревая его во всевозможных злодеяниях.

«Нужно успокоиться. Возьми себя в руки!»

У Леннарта была фирменная уловка, припасенная на такой случай: он представлял, что он – Кристер Шёгрен. Золотые диски, участие в телевизионных шоу, гастроли по Германии и все остальное. Неудивительно, что народ глазеет, ведь он – известный певец!

Леннарт распрямил спину и покатил тележку гораздо уверенней. Перед самой кассой он был уже всецело поглощен фантазией: вот подходит Кристер, очереди, конечно же, нет, он выкладывает на ленту покупки и улыбается кассирше, обнажая очаровательную щелочку между верхними зубами.

Расплатившись купюрой в пятьсот крон и получив сдачу, Леннарт сложил покупки в два пакета и твердыми шагами направился сквозь толчею к выходу. Лишь закинув пакеты на заднее сиденье, забравшись в машину и захлопнув дверцу, он сбросил маску, стал самим собой и снова начал презирать Кристера.

Лайла сидела за обеденным столом и держала на руках девочку, завернутую в старое одеяльце Джерри. Когда Леннарт поставил пакеты на пол, жена подняла голову и посмотрела на него с выражением, от которого у него свело живот: рот широко раскрыт, брови высоко подняты. Беспомощность и удивление. Раньше это еще работало, но сейчас – точно нет.

– В чем дело? – спросил Леннарт, отведя взгляд.

Он рылся в пакетах в поисках сухой смеси.

– Она не издала ни звука, – ответила Лайла. – Ни единого звука за все это время.

– В смысле? – Леннарт налил в кастрюльку двести миллилитров воды и поставил ее на плиту.

– В прямом. Она ведь должна проголодаться или… ну я не знаю. Она хоть как-то должна реагировать, заплакать наконец.

Леннарт отложил мерную ложку и наклонился над ребенком. У девочки было все то же сосредоточенное выражение лица, будто она усиленно прислушивалась к чему-то. Леннарт потеребил плоский носик, и губы ребенка недовольно изогнулись.

– Зачем ты это сделал? – спросила Лайла.

Леннарт уже снова стоял у плиты. Он высыпал смесь в кастрюльку и начал помешивать.

– Ты решил, что она умерла? – продолжала Лайла, повысив голос.

– Я ничего не решил.

– Ты решил, что я сижу тут с мертвым ребенком и ничего не понимаю, да? Ну скажи!

Леннарт еще несколько раз помешал молоко и попробовал температуру пальцем. Затем снял кастрюльку с плиты и достал наугад один из рожков.

– Знаешь, ты не перестаешь меня удивлять, – не унималась тем временем Лайла. – Считаешь, тебе одному известно, как надо? Так вот что я тебе скажу: все те годы, пока Джерри был маленьким, а ты только…

Налив молоко и закрутив плотно бутылочку, Леннарт подошел к жене и дал ей пощечину:

– Заткнись! Ни слова о Джерри.

Он взял у жены ребенка и уселся на табурет по другую сторону стола. Прикрываясь одеяльцем, Леннарт скрестил пальцы, надеясь, что рожок подойдет. Сейчас ему меньше всего хотелось ошибиться.

Девочка обхватила губами соску и начала жадно пить молоко. Леннарт покосился на Лайлу – та не заметила его успеха. Она сидела, потирая щеку, а слезы струились по лицу, скатываясь в морщинки у основания шеи. Затем она встала и поковыляла в спальню, захлопнув за собой дверь.

Девочка ела так же бесшумно, как делала и все остальное. Лишь тихий звук, когда она вдыхала носиком воздух, не отрывая рта от рожка, нарушал тишину. Молока становилось все меньше. Леннарт услышал шуршание обертки из фольги в спальне. Пусть делает что хочет. Ему забот хватает.

Причмокнув, девочка выпустила рожок изо рта и открыла глазки. По спине у Леннарта побежали мурашки. На него смотрели огромные для такого маленького личика глаза чистейшего голубого цвета. Несколько секунд, пока зрачки девочки были расширены, ему казалось, что он глядит в пропасть, но веки снова закрылись, а Леннарт все сидел и не мог пошевелиться. Она посмотрела на него. Она впервые его увидела.

Когда Лайла вышла из спальни, ребенок лежал на столе на полотенце, а Леннарт вертел в руках подгузник, пытаясь сообразить, как его приспособить. Лайла оттолкнула мужа, выхватив у него подгузник, и сказала, что все сделает сама.

От нее пахнет какао и мятой, отметил про себя Леннарт. Заведя руки за спину, он отошел от стола и стал наблюдать, как Лайла возится с застежками на липучках. Левая щека у нее до сих пор горела, и на ней виднелись соленые следы высохших слез.

Когда-то Лайла была аппетитной штучкой, бойкой девчонкой, метившей занять сверкающий трон, на котором в те годы восседала, распевая песни на тирольский манер, Малышка Бабс. Один музыкальный критик даже в шутку назвал Лайлу Маленькой Малышкой Бабс. Но потом они с Леннартом объединились, и карьера Лайлы стала развиваться в несколько ином ключе. И что Лайла представляла собой теперь? Девяносто семь килограммов весу да больные ноги. В ней еще можно было увидеть ту самую аппетитную штучку, но для этого нужно было вглядеться как следует.

Справившись с подгузником, Лайла завернула девочку в одеяльце с голубыми мишками. Затем она взяла еще одно полотенце и устроила в корзине для пикника импровизированную постель, куда и уложила спящего ребенка. Леннарт наблюдал за ее действиями, держа руки за спиной. Он остался доволен женой, все прошло как надо.

Покачивая корзину в руке, будто люльку, Лайла взглянула на мужа впервые с того момента, как вышла из спальни:

– Что теперь?

– Ты о чем?

– Что мы будем с ней делать? Куда отвезем?

Леннарт отобрал у жены корзину, отнес ее в гостиную и опустил в кресло. Наклонившись над девочкой, он указательным пальцем погладил ее по щеке.

– Ты ведь это несерьезно, да? – послышался сзади голос жены.

– Что именно?

– Нам нельзя просто взять и оставить ее, ты ведь понимаешь!

Обернувшись, Леннарт протянул к жене руку. Лайла инстинктивно отпрянула, но он развернул ладонь кверху, приглашая ее вложить свою ладонь в его. Лайла медлила, будто опасаясь, что его рука в любую секунду может превратиться в змею. Наконец она положила ладонь сверху. Леннарт повел жену за собой в кухню, усадил за стол и налил ей чашку кофе.

Лайла настороженно наблюдала за его действиями. Леннарт меж тем налил кофе и себе, а потом уселся напротив.