Примерно месяц спустя после того, как он обнаружил удивительные способности сестры, Джерри сыграл ей новую песню собственного сочинения – ту, что он когда-то записал на конверте. Мелодия, по его мнению, звучала как типичный брит-поп в шведской обработке. Но Терез привнесла в нее нечто свое, и песня стала похожа на гибрид народной музыки и стиля кантри в его самом трагическом звучании. Что-то из серии «ни гроша в кармане, любимая бросила, пойти мне некуда».

Зимой Джерри пришлось снова пригрозить отцу разоблачением в обмен на разрешение проводить время с сестрой наедине. Как только у него появлялись новые песни, он приезжал к Терез, запирался с ней в детской, завесив окно одеялом, чтобы Леннарт не подглядывал, и они устраивали репетицию.

Обычно в исполнении Терез его песни получались гораздо мрачнее. Нет, «мрачнее» – не самое подходящее слово. Серьезней, пожалуй. В любом случае, послушав сестренку, Джерри каждый раз удивлялся, какой отличный материал ему удалось написать. Когда он пел их сам, они казались ему ничем не примечательными песенками.

Джерри сочинял музыку просто так, ему нравился процесс. Приехав навестить сестру, он первым делом брал на гитаре большой мажорный септаккорд – такой у них выработался ритуал, – и, когда Терез вторила гитаре своим чистым голоском, Джерри чувствовал себя будто заново родившимся.

А потом Терез начинала петь и превращала его незамысловатые песенки в настоящую музыку. Когда Джерри слушал ее, ему казалось, что на несколько минут ему удается перенестись в иной, лучший мир. Пусть ненадолго, но все же. Может, есть все-таки та самая лазейка.

Лайла знала, что рано или поздно все должно закончиться.

Съездив на то место, где Леннарт нашел девочку, она вернулась домой и начала искать. Сперва полезла в шкаф, где у них хранились старые пластинки, потом осмотрела гардеробную. В течение нескольких дней она перерыла весь дом, не пропустив ни одной коробки, ни одного ящика со старыми вещами, ни одного укромного уголка.

Так ничего и не обнаружив, Лайла начала все сначала – вдруг она в первый раз чего-то не заметила?

Иногда ей попадалась какая-нибудь давно забытая игрушка или сувенир из заграничной поездки. Обнаружив деревянную фигурку с Майорки, она долго вертела ее в руках. Надо же, она совсем забыла об этом странном человечке, который открывает рот и выдает сигарету, если нажать на его шляпу.

Лайла попыталась убедить себя: вот, она нашла искомое, – в то же время понимая, что обманывает себя и ей не найти того, что она ищет. Но остановиться она уже не могла. Иногда она спускалась в подвал и смотрела, как Малышка занимается тем же самым – поисками. Лайле казалось, вот-вот – и она достигнет предела: в голове щелкнет и она окончательно сойдет с ума.

Дошло до того, что Лайла начала с нетерпением ждать того дня, когда это произойдет. Ведь тогда ей больше не придется ни за что отвечать. У нее будет как у Малышки: своя кровать, своя комната и кормление по часам. Больше ничего.

Поиски ее измотали. Лайла стала все больше времени проводить в гостиной – сидеть в кресле, уставившись в пустоту. У нее не было сил искать, не было сил решать кроссворды, даже думать она уже тоже не могла. Время от времени заходил Леннарт с очередной пренебрежительной репликой, но она едва разбирала его слова. Она ощущала лишь легкое чувство стыда. Стыда за то, кем она стала.

Как-то раз, когда Леннарт в очередной раз уехал в Стокгольм, она просидела в кресле два часа и вдруг услышала тот самый щелчок, которого ждала. Или нечто похожее на него. Будто пелена упала, и она отчетливо разглядела правильное решение. Лайла резко выпрямилась, широко раскрыв глаза.

Она забыла поискать в гараже! Сейчас она пойдет туда, выдвинет первый же ящик или откроет первую попавшуюся на глаза дверцу и найдет то самое. Не важно, что она там увидит, но эта вещь будет тем, что она искала. Вот решение!

В радостном возбуждении, какого Лайла не испытывала уже много месяцев, она поковыляла к гаражу. Уехав, Леннарт оставил дверь приоткрытой. Солнце ярко светило на выцветшем июльском небе.

На высокой скамье валялись инструменты и запасные части от автомобиля, а под скамьей стояла тумбочка с тремя ящиками. Лайла провела по ним рукой, как участник розыгрыша, от выбора которого зависит, какой приз ему достанется. Так, и что здесь у нас? Поездка на Мальдивы или сто килограммов кофе?

Лайла проговорила коротенькую считалочку, и ее указательный палец остановился на среднем ящике, который она тут же и выдвинула.

Содержимое не оставило ей никаких сомнений. В ящике лежала всего одна вещь – моток новой, ни разу не использованной веревки длиной десять метров. Лайла вытащила его и взвесила на ладони.

Ясно. Теперь она знает, как ей поступить. Очень разумный выход, с облегчением решила она.

Следующие несколько дней Лайла провела будто в горячке. Повседневные хлопоты приобрели смысл, ведь она делала все это в последний раз. Сидя в детской, она с сожалением смотрела на бесплодные поиски Малышки, радуясь, что ее собственный поиск окончен.

Больше никакой боли в колене, никакого стыда из-за располневшего тела. Больше никаких терзаний из-за того, что ты вечно недотягиваешь до нужного уровня. Все, хватит. Скоро ее страданиям придет конец.

Леннарт заметил перемену в жене и стал обращаться с ней мягче, почти дружелюбно. Она его не раздражала, как раньше. «Но не более того», – ясно понимала Лайла. Он ее терпит, вот и все. Насколько легче ему будет жить, когда не придется тащить ее за собой. Никто не будет оплакивать ее кончину. Остается лишь сделать последний шаг.

Тут-то и крылась проблема. Лайла не боялась смерти, но повеситься не решалась. Как ни глупо звучит, но она страшилась и боли, и того, что некрасиво будет выглядеть.

Однако вовсе не обязательно использовать ту самую веревку. Находка в гараже указала ей путь, а уж каким способом Лайла добьется результата – не суть важно. Поразмыслив, она наконец придумала, как хочет умереть. Оставалось лишь дождаться подходящего случая.

Ждать пришлось целый месяц. Начало августа выдалось дождливым, а потом несколько дней отстояла сухая солнечная погода – идеальные условия для белых грибов. Леннарт не мог упустить такой случай и отправился в лес, почему-то решив поехать не на машине, а на велосипеде.

Интересно посмотреть, с чем он вернется домой на этот раз, пошутила Лайла и обескуражила Леннарта, поцеловав его на прощание в щеку. Перед тем как скрыться за поворотом, он обернулся, и она помахала ему рукой. А потом пошла за шлангом от пылесоса.

Полная спокойствия, Лайла приступила к выполнению плана: отсоединила шланг, сходила за рулоном изоленты. Лишь в груди слегка покалывало от предвкушения.

Прощаться с Малышкой она не стала. Если кому-то и было целиком и полностью наплевать на ее смерть, так это девочке. Они много времени провели вместе, но между ними так и не установилась связь. Ребенок жил в своем собственном мире, и людям там места не было.

А как же сын? Джерри, конечно, расстроится. Лайла не представляла, как будут развиваться их отношения с отцом после ее смерти, но теперь ей уже все равно. Не сразу, но постепенно Лайла дошла до той точки, когда ничто не заботит настолько, чтобы отказаться от плана лишить себя жизни.

Заперев дверь в гараж изнутри, Лайла зажгла свет. Беспощадный холодный свет люминесцентной лампы слепил ее, ну тут уж выбирать не приходилось.

Диаметр шланга от пылесоса так удачно совпал с диаметром выхлопной трубы, что изолента даже не понадобилась. Направив другой конец шланга внутрь машины, Лайла зажала его с помощью одного из задних стекол и села на водительское сиденье, захлопнув за собой дверцу.

«Ну вот и все».

Ключ от автомобиля висел на кольце с брелоком в виде Снупи[14]. За неимением лучшего Лайла поцеловала симпатичного песика в нос, попрощалась с ним и повернула ключ зажигания. Мотор завелся.