Он поставил на место бутылку, спрятал провонявшее спиртом полотенце, собрал с полу обрывки салфетки и вылил содержимое поилки в раковину в прачечной. Когда он задвинул футляр с гитарой обратно под диван, комната выглядела точно так же, как до его прихода.

Терез стояла в кроватке и смотрела на него. Он наклонился к ее лицу и втянул ноздрями воздух – никакого запаха, даже обидно. Вот была бы родителям задачка: приезжают домой, а от грудного ребенка разит виски.

– Ладно, сестренка. До встречи!

Джерри пошел было к лестнице, но вернулся и забрал с собой гитару.

Концерт прошел не столь успешно, как ожидали организаторы, но и провалом тоже не закончился. Бульшую часть публики составляли мужчины с весьма заметным брюшком и женщины с кричащим макияжем – все в категории «кому за…». Молодежи пришло совсем немного, они рассчитывали услышать хит «Подъемная сила равна нулю», но Лайле не разрешалось исполнять его в одиночку.

Леннарт подготовился к концерту как мог, но ни на что лучшее, чем истасканные шлягеры, их не хватило. Разумеется, живей всего публика отреагировала на «Летний дождь». Четверо подвыпивших мужиков в кожаных жилетках выстроились в ряд перед самой сценой и, положив руки на плечи друг другу, покачиваясь, подпевали припеву. Аплодисменты после старого хита были бурные, почти как на бис. Но только почти.

Несколько человек подошли поблагодарить за концерт, и один толстяк, живот которого торчал из-под футболки, будто плохо спрятанный пистолет, попросил Лайлу расписаться. Где? Да на животе, конечно! Идея пришлась зрителям по вкусу, и к Лайле выстроилась небольшая очередь. От живота к животу ее росчерк становился все размашистей, а Леннарт наблюдал за происходящим с натянутой улыбкой.

Затем к Леннарту подошел невзрачный тощий слушатель и от души похвалил первый и единственный альбом, выпущенный «Другими». Хоть один приятный момент за весь концерт!

Нет, успешным их выступление не назвать, думали Лайла с Леннартом, упаковывая синтезатор, микрофоны и остальное оборудование, но все-таки публика их еще помнит. Не настолько, чтобы вернуться к карьере, но достаточно для того, чтобы пощекотать честолюбие.

Они выехали домой всего на полчаса позже, чем рассчитывали, но Леннарт гнал машину с такой скоростью, что, попадись им патрульная машина, он бы точно лишился прав. Въехав во двор, Леннарт сразу выскочил из машины и побежал к подвалу проверять, как Малышка.

Ребенок лежал неподвижно и смотрел в потолок. Леннарт замер в дверях, выжидая, пока девочка не моргнет. Но она не моргала. Тогда он бросился к кроватке и, просунув ладонь между перекладинами, схватил ее за ручку. Маленький носик наморщился. Вздохнув с облегчением, Леннарт прижался губами к крошечной ручке и вдруг заметил кровь под ногтями.

Он вынул Малышку из кроватки и стал менять подгузник, одновременно осматривая ее всю, чтобы понять, где она поранилась. Кроме синяков на бедрах, Леннарт ничего не нашел и решил: она прикусила язычок или у нее режется зубик.

Когда Леннарт поднялся наверх, зазвонил телефон. Опередив Лайлу, которая ковыляла из гостиной, Леннарт снял трубку.

– Привет, это Джерри.

– Здравствуй, – ответил Леннарт, мысленно прикидывая, зачем понадобился сыну, и готовясь к худшему. Пауза затянулась, и он уточнил: – Ты чего-то хотел?

– Да нет, я просто так звоню, проверить, дома ли вы. Ну, пока. – Джерри бросил трубку.

Леннарт так и остался стоять у телефона. Вид у него был крайне удивленный, и Лайла с тревогой спросила:

– Чего ему нужно?

– Звонил проверить, дома ли мы, – медленно покачав головой и вернув трубку на место, ответил Леннарт. – Это что-то новенькое.

Двое раскрашенных красной глиной индейцев распороли брюхо убитого и стали поедать внутренности, а Джерри затянулся сигаретой, полулежа на диване перед телевизором. Он раздраженно нажал кнопку «Пауза». Даже не хочется перематывать на тот момент, где аборигены пронзают крюками девушке грудь и подвешивают ее. Джерри нехотя поднялся, вынул из видеомагнитофона кассету с фильмом «Каннибалы» и поставил ее на место – среди собрания итальянских лент о людоедах.

Он вынул было с полки «Съеденных заживо», но вернул кассету на место. Поглядел на обложку «Ада каннибалов», затем на «Дикарей», но ни один из фильмов смотреть не захотелось. Каждый из них он уже видел раз десять, не меньше, а некоторые – особо любимые – раз двадцать. Джерри покосился на жемчужину своей коллекции – шедевр под названием «Ильза – волчица СС». Первые несколько раз этот фильм пробрал его аж до мурашек, но сейчас даже его не хотелось включать.

Внутри Джерри будто образовался вакуум. Достав из холодильника пиво, он открыл крышку об стол и одним залпом опустошил полбутылки. Не помогло.

Он вышел на балкон и снова закурил. Внизу стайка детей возвращалась с пляжа – загорелые, поджарые, веселые, они беззаботно набросили полотенца на голые плечи. Джерри со вздохом опустился на табурет. Глубоко затянувшись, он задумался.

Вакуум? Нет, то ощущение ему хорошо знакомо: будто черная дыра появляется внутри тебя и начинает засасывать все подряд – еду, алкоголь, фильмы, адреналин, – пока не успокоится. Но сейчас все было по-другому. Внутри его образовался белый комок размером с бейсбольный мяч. Он катался по его телу и вызывал чувство беспокойства. Или даже страха.

Джерри бесцельно слонялся по квартире, пока его взгляд не упал на футляр с гитарой, который он оставил в прихожей. И зачем он только взял ее с собой? Еще не хватало воспоминаний о чертовом детстве! Наклонив голову, он смотрел на гитару, пока до него не донесся тоненький голосок. Чистый, словно хрусталь, голос Терез.

Вздрогнув, Джерри схватил футляр и понес в гостиную. Он достал гитару – ее растрясло на мотоцикле, придется снова настраивать. Без помощи сестренки ему понадобилось в четыре раза больше времени. Доведя инструмент до нужного состояния, Джерри взял доминантсептаккорд – просто решил проверить, помнят ли пальцы. Пальцы помнили.

Джерри взял еще несколько аккордов. Поначалу ему не давалось баррэ[12] – указательный палец отказывался работать как следует. Но потом все получилось. Тихонько раскачиваясь, Джерри без проблем сыграл гитарное соло из «I Shot the Sheriff»[13] Эрика Клэптона, а потом и всю песню, напевая слова себе под нос.

Время летело незаметно. Вдруг Джерри поймал себя на том, что сыграл незнакомую последовательность аккордов. Он взглянул на пальцы, которые порхали по гитарному грифу сами по себе, и повторил мелодию.

«Неплохо звучит, но что это за песня?»

Он повторил еще раз, теперь медленнее. Напоминает Боуи и The Doors, но уловить мелодию не получается. The Who? Нет, вряд ли. Сыграв незнакомый мотив еще несколько раз, Джерри окончательно убедился: это он его только что придумал.

На обратной стороне конверта, валявшегося на столе, Джерри записал последовательность аккордов: куплет, затем припев. Не хватало изящной связки. Напевая свою мелодию, Джерри перебрал несколько вариантов, пока не нашел нужный переход. Он немного изменил его перед последним припевом. Не идеально, конечно, но есть с чем поработать.

Откинувшись на спинку дивана, Джерри шумно выдохнул. За окном сгущались сумерки. Переводя взгляд с гитары на исписанный конверт и обратно, Джерри почесал в затылке и подумал: «А что сейчас вообще произошло?»

Три часа пролетели, как три минуты. На лбу собрались капли пота, а кончики пальцев на левой руке покраснели и распухли. Он их практически не чувствовал. Но Джерри знал, что скоро все пройдет. Поиграть пару-тройку дней, и кожа огрубеет.

Осенью им поступило еще несколько предложений выступить на концерте, но Леннарт отклонил их все без исключения, и Лайла не испытывала сожаления по этому поводу. В тот раз на фестивале ретроавтомобилей, стоя на сцене, она чувствовала себя старой и неуклюжей. Бесспорно, ей льстило внимание поклонников, но разъезжать по стране, расписываясь на животах у подвыпивших фанатов, не было ее заветной мечтой. Чего же ей хотелось? Была ли у нее вообще какая-нибудь мечта?