Он умолк, устало опустился в кресло и стал неторопливо набивать трубку.

— Позвольте задать вопрос, доктор, — обратился к нему фон Габт.

— Слушаю, полковник.

— Вы не скажете, сэр, почему именно электростанции Советской России и их план электрификации должны быть объектом нашего особого внимания? Ведь известно, что большевики усиленно восстанавливают транспорт, топливную промышленность и другие весьма важные предприятия, экспроприированные ими. Может быть, нам следует обратить главное внимание на эти объекты?

— На вопрос полковника Габта я могу ответить словами самого идеолога русских коммунистов…

Росс поднялся, поправил сдвинувшийся галстук, водрузил на нос пенсне и стал быстро просматривать стопку книг, лежащих на столе.

— Не хочу обременять вас, господа, пересказом работ Ленина, где он говорит об электрификации как о технической базе коммунизма, который большевики собираются сейчас строить. Я процитирую только один из его тезисов, выдвинутый на их съезде Советов при утверждении плана ГОЭЛРО: «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны». Теперь вам ясен основной замысел большевизма?

— Мы вас очень хорошо поняли, шеф! — раздались голоса офицеров разведки.

После некоторой паузы Росс предложил:

— Докладывайте, полковник Габт, — и передал ему папку.

— Цель операции «Голубой свет», — начал сухо Габт, — заключается в получении надежной агентуры из числа русских военных инженеров, прикомандированных к русскому экспедиционному корпусу, участвовавшему в боях с Германией на территории Франции. Мы намереваемся использовать эвакуацию этого корпуса в Советскую Россию и с ним забросить туда своих агентов. Почти год я находился во Франции, но безуспешно — русские военные инженеры на вербовку не шли. Наблюдая за приезжими из Совдепии, я как-то встретился в ресторане с Мещерским, бывшим директором Коломенского и членом правления Сормовского заводов, крупнейшим русским владельцем. Он служит у большевиков и прибыл на Запад как специалист Внешторга для закупки оборудования. Он мне нарисовал неприглядную картину в России: голодные люди, разрушенные дороги, холодные цеха, мертвые электростанции… В разговоре выяснилось также, что он хорошо знает двух русских военных инженеров, проживавших в Париже и намеревающихся вернуться в Россию.

— А где сейчас Мещерский? — спросил Росс.

— Мы с ним расстались в Париже. Мне удалось его уговорить остаться в Европе.

— Черт возьми, Габт! — воскликнул Росс — Вы сделали ошибку! Ведь Мещерский мог быть вашим агентом в России. Вы говорите, что он крупный специалист и, возможно, уже вошел в эту их техническую комиссию ГОЭЛРО.

Росс вызвал адъютанта.

— Узнайте, поступили ли из России списки членов комиссии ГОЭЛРО, я ведь давно просил их доставить.

Через минуту тот вернулся и доложил:

— Нет, сэр, еще не поступали.

— Вот видите, — возмутился Росс, — имеем в России двух своих агентов корреспондентами газет, а они настолько беспомощны, что не могут получить даже официальные данные. Вот и работай… Все надо начинать сызнова.

— Успокойтесь, сэр. Я могу вас обрадовать, — остановил его Габт. — Мещерский помог мне обработать и завербовать этих русских инженеров. Мы их недавно перехватили в Париже, когда они уже вступили в переговоры с советскими представителями об условиях и сроках возвращения в Россию.

— Они надежны? — спросил Росс.

— Вполне, я их уже проверял. Они ни с кем из русских не общаются, тем более с коммунистами.

— Где эти ваши агенты и как вы предполагаете их использовать?

— Они в Берлине, я обеспечил им полный комфорт. Надо, по-моему, использовать их в нашем наступлении на Россию.

— Действуйте, я согласен.

Росс встал, потянулся, распрямляя затекшую спину, и продолжал:

— Теперь я объясню вам, господа, конкретные задачи. Полковник Габт будет руководить подготовкой и практическим проведением на территории России сложной операции. Он собирается на несколько лет уйти из официального аппарата русского отдела немецкой разведки, перевоплотиться в коммерсанта. И это правильно. Сейчас его главная цель — тщательное изучение всех технических фирм, устанавливающих деловые связи с Россией, особенно по линии энергетического оборудования и машиностроения. Над детализацией плана мы с ним еще будем работать. Майор Бюхнер, — обратился Росс в сторону долговязого немца, — возьмет на себя всех русских, приезжающих по торговым делам как в Европу, так и в Америку. Далее. В России, как видно из советской печати, стихийные силы устраивают в различных областях хозяйства саботаж. Наша задача — придать ему организованную и более совершенную форму. Это очень серьезный вопрос, господа! В нем наше будущее самое главное оружие, и его надо использовать в более широком масштабе для того, чтобы подорвать большевистскую экономику изнутри, руками самих русских. Не менее важна в нашей работе связь. Ей займется капитан Фишер.

Маленький, толстый офицер встал и щелкнул каблуками.

— Когда я говорил о длительности наших операций, — продолжал Росс, — я имел в виду, что мы будем развивать свое наступление на Россию постоянно, пока не добьемся устранения большевиков. Мы должны работать с вами примерно так, как работает конвейер у американского предпринимателя Форда, — он с улыбкой посмотрел на Хаскеля, — непрерывным потоком. И еще одно. Все офицеры разведки, работающие против России, должны в совершенстве знать местные условия, отлично разбираться в русской жизни. Теперь вам все ясно? Тогда на этом совещание закончим. Все свободны. Вас, полковник Хаскель, прошу остаться.

Когда офицеры вышли, Росс открыл коробку сигар, предложил их Хаскелю, а сам устроился напротив него в кресле.

— Мне поручено по линии военных штабов контактировать с вами в проведении операции в России. Об этом также особо просил ваш президент Гардинг нашего премьер-министра Ллойд Джорджа.

— Это что, — спросил Хаскель, — сближение наших позиций в ответ на демарш Гувера лорду Керзону в связи с заключением англо-советского торгового договора, который, по утверждению Гувера, отдаляет сроки свержения Советской власти?

Росс развел руками:

— Гувер не прав. Ведь Англия без торговли существовать не может. И потом, нашему правительству ничего не стоит в необходимый момент разорвать этот договор, но вот вас, американцев, мы не понимаем, хотя убеждены в стабильности вашей дипломатии и политики. Она ведь не меняется со сменой правительства? Тогда почему Гардинг допускает в Америке такую широкую пропаганду помощи голодным русским среди рабочих, интеллигенции и даже верующих? Уж не хотите ли вы признать Советы? Хотя, если судить по высказываниям Гардинга и секретаря госдепартамента Юза, в это нельзя поверить. Тогда зачем эти сотни отделений Межрабпома[4], опутавшие всю Америку? Подумать только — образовалось общество технической помощи Советской России! Они теперь пачками посылают туда так называемые коммуны с тракторами и машинами.

Росс глубже уселся в кресле, зажег потухшую сигару и продолжал:

— Я прекрасно понимаю настоящую цель и задачи вашей АРА в России и одобряю их. Но зачем допускать какие-то рабочие организации помощи? Необходимо всю помощь сконцентрировать в руках АРА.

— Ваше мнение я доведу до сведения министра Гувера. Но вы должны понять, доктор Росс, что эта рабочая помощь возникла в Америке стихийно и мы пытаемся ее нейтрализовать созданием русского отдела АРА. Вы могли заметить в проекте договора представителя АРА в Европе Брауна с заместителем Чичерина Литвиновым, что мы вынуждены были даже уступить кое в чем русским и некоторые пункты договора сформулировать значительно мягче, чем это сделано в договорах АРА в Европе. Большевики голодны, но они не сговорчивы.

— Мне кажется, полковник, вы вместе с Гувером не понимаете важности поднятого мною вопроса. — Росс встал, открыл сейф, достал папку, порылся в ней и, держа в руках бумагу, предложил: — Ознакомьтесь с донесением нашего агента из главного полицейского управления в Берлине. Да, хочу вас предупредить, пусть это не станет известно Габту и его сотрудникам. Немцам не все надо знать. Хотя они теперь нам и друзья, но, как говорят русские, «табачок врозь…». Итак, наш берлинский агент сообщает, что в германской полиции заведено большое досье на Межрабпом. Из имеющихся там секретных документов можно сделать два вывода. Первое: Межрабпом становится важным оружием революционной борьбы. Второе (читаю дословно): «Если бы коммунистам действительно удалось захватить в свои крепкие руки аппарат Межрабпома, не разрушая его, то несомненно, что будущая борьба рабочих развивалась бы в такой форме и с такой широтой, что представляла бы для государства величайшую опасность». Вот совсем свежее донесение оттуда же: «В Берлине создан заграничный комитет для организации международной рабочей помощи голодающим Советской России. Председателем комитета назначена Клара Цеткин». Ее вы, надеюсь, знаете — это известная коммунистка. Слушайте дальше: «Комитет получил от Коминтерна поручение организовать помощь России от пролетариата всего мира». Вот и радуйтесь, у вас в Америке организовано уже двести таких ячеек Коминтерна! Я по каналам военного министерства проинформирую Вашингтон, а уж вы, полковник, сами сообщите Гуверу.