Что касается экономики несельскохозяйственного сектора (промышленного, торгового, городского), то при Генрихе (и после него) также четко проявляется его послевоенный подъем. Это, естественно, относится к Парижу, избавившемуся от волнений, связанных с Лигой: численность жителей в нем сокращается с 275 000 в 1571 году до менее чем 200 000 после осады города в 1590 году; но их она возрастет к 1637 году до 415 000 душ (число, никогда не виданное в столице) и будет более 500 000 к 1680 году. В этом крупном городе, в который поступает большая часть сбора всех налогов, взимаемых в королевстве, экономика, конечно, без особых проблем восстанавливается и начинает развиваться с самого начала мирного периода правления Беарнца, а затем и в правление его сына. Однако наиболее динамичное городское развитие, при котором переплетаются восстановление экономики и подлинный экономический рост, происходит не в столице. В Лионе доходы от дорожных пошлин на каменные мостовые, показывающие интенсификацию торговли, возросли в 1600-1607 годах на 18%, затем в 1621 году — еще на 45% (по сравнению с уровнем 1607 г.). Дорожная пошлина, взимаемая архиепископом Арля, также индексируется по лионским тарифам: поступления от ее сбора увеличиваются на 84% в период начиная с «выхода из войны» в 1596 году, до 1605 года, потом снова возрастают на 21% только за два года (1605-1607 гг.). Даже если бы в этом случае имело место только восстановление экономики (по имеющимся недостаточным данным, весьма неполное по сравнению с «роскошным» сбором этих пошлин при Франциске I), становится ясно, что эпоха Генриха IV ретроспективно могла бы быть отнесена к «золотым» годам для жителей бассейна рек Соны и Роны. В производстве шелковых тканей в Лионе, вытеснивших ткани из Италии, число станков в 1575-1595 годах и до 1621 года более чем утроилось. Город начинает переход от торговой и банковской стадии к мануфактурному развитию. Поддержание на высоком уровне заработной платы в Лионе в 1597-1625 годах (по сравнению с ее серьезным снижением в 1569-1596 гг.) подтверждает мощь этого оживления экономики на землях бассейна Роны.

Это оживление экономики затрагивает также нижнюю Рону… и ее марсельское низовье. Начало экономического роста, а затем и экономический подъем в Марселе в правление Генриха IV и после его смерти, измеряемые сбором налога на соль в порту, были вначале медленными: 15% в 1600-1604 годах по сравнению с 1595-1599 годами, затем происходит ускорение — сбор налога возрастает в 1605-1609 годах на 81% по сравнению с 1600-1604 годами, позже рост налоговых поступлений идет с крейсерской скоростью, а потом — снова ускорение в течение двух следующих «пятилеток» до 1619 года (соответственно, 23 и 30%). Затем подъем достигает высшей точки в 1620-е годы. В целом прекрасная торговая конъюнктура в 1600-1620 годах подтверждается на Средиземноморском побережье. Со стороны атлантического «фасада» также есть достаточно различных показателей оживления экономики: быстрый «взлет» экспорта вин и крепких напитков через Ла-Рошель или Нант, успешная чеканка монет… Главное и более точное свидетельство заключается в экспорте соли из Шаранты на Балтику: он резко упал после 1570 года, но затем, несомненно, сильно возрос начиная с 1595-1596 годов и, конечно, в 1601-1610 годах (в этом случае можно провести примечательную параллель с потреблением соли внутри страны). Это процветание поддерживается торговлей с Голландией, корабли и торговцы которой обосновываются в Бордо, Нанте, Руане, особенно в Ла-Рошели: с 1605-1615 годов большая часть французской соли, идущая на Балтику, грузится на нидерландские корабли. Подобное присутствие Нидерландов, хотя и служащее в действительности обогащению Франции, тем не менее провоцирует у подданных Бурбонов классический рефлекс меркантилизма и даже шовинизма. На смену экономическому национализму кризисного периода, типичному для столь бурной второй половины XVI века, приходит в эпоху Генриха IV и следующую за ней эпоху национализм периода восстановления производства. Монкретьен, один из основателей политической экономии, определяет в своем труде «Договор» 1615 года его основные направления: политика развития мануфактур, политика в области мореплавания, протекционизм. В Совете по торговле Лаффема с 1601 года хочет возглавить промышленную группировку. Результаты достигнуты, что объясняется в особенности, само собой разумеется, благоприятными условиями хорошей и даже прекрасной экономической конъюнктуры. Основные успехи достигнуты в развитии мануфактурного производства шелковых тканей, кроме того — в производстве ковров и тонких тканей. В целом еще нет причин для ликования — королевство остается прежде всего обширным перевалочным пунктом для продукции с низкой добавленной стоимостью: зерна, вина, соли, сукна и грубого холста. Эта произведенная масса, хотя и является немного «недоразвитой», в сумме составляет огромное богатство Франции. И все же Голландия — центр новой, капиталистической Европы — добивается более значительных успехов при меньшей численности населения. Крупные французские морские компании с побережья Атлантики и Ламанша в целом терпят неудачу в Восточной Индии, однако начинают преуспевать в Канаде, идя по следам рыбаков, ловящих треску, и первых миссионеров. В 1608 году Шампленом был основан Квебек — территориальное образование с большим будущим.

В городах одновременный экономический подъем и рост сбора десятины — налога, по определению, церковного — фактически приносит выгоду организации, которая сама по себе является и бенефициарием, и реципиентом, — католической Церкви. В городе времен Генриха IV, где постоянно проходят религиозные шествия по образцу прошлого века, появляются дорогостоящие здания семинарий, на окраинах и за пределами городских стен — мужских и женских монастырей. Рост религиозного рвения мирян демонстрируют возникающие богоугодные заведения: братства Святого Причастия и подобные им, в стиле барокко, «кагуляры» (носящие рясы с колпаками) братства кающихся грешников (черных, серых, синих), которые основываются в основном выходцами с Юга, набирают своих членов из элиты, из простого народа и даже из плебейских кварталов. Город вообще поставляет множество молодых священников дворянского, буржуазного и мелкобуржуазного происхождения, он посылает их в сельские приходы равнинной части страны, которые охотно принимают этих пастырей и требуют еще. Число религиозных месс, оплаченных богомольным народом, «раздувается до неба» в городах «о ста колоколен».

Наряду с католическими святилищами и монастырскими заведениями вне духовной сферы городская мэрия сохраняет, увеличивает и модифицирует свои функции. На собраниях городских старейшин, отмечает Роже Шартье, обсуждаются в основном налоги, проблемы снабжения зерном и вопросы сохранения крепостных сооружений. Муниципальные советники являются также, не будем этого забывать, должностными лицами уголовной полиции: они осуществляют королевскую, феодальную (сеньориальную), парламентскую юрисдикцию на своей собственной земле. Городское чиновничество способствует укреплению престижа своих городов, при этом их действия носят политико-корпоративный характер и опираются на историческую символику. Эта история городов в 1600-е годы начинает все больше интересовать местных эрудитов и других любителей древностей. Внутренние распри, свойственные сообществу жителей в пределах городских стен, остаются классическими: богатые персоны из хороших кварталов против простого народа; государственные чиновники против торговцев «частного сектора»; «коренная» элита против «засланных сверху» важных чиновников — служителей суверена. Что касается выборов или псевдовыборов, то кооптация на высшем уровне одерживает верх над свободным выбором; теоретически посредством этого выбора люди, занимающие местные выборные должности, должны бы быть избранными большинством горожан, которые в принципе обладают правом голоса. В действительности простой народ постепенно отстраняют от местной политики, и не только в силу отсутствия его на общих собраниях. Королевские чиновники, генерирующие и порождающие церковную знать, стараются присвоить себе официальную власть в городе в противовес негоциантам, которые еще в XVI веке часто одерживали верх. Католическая Лига в своих собственных интересах пыталась навязать на местах кандидатов, являвшихся подлинными выходцами из низов, из среднего или из низшего среднего класса. Но у королевской власти другие намерения. Она, конечно, продолжает соблюдать фиктивный внешний декорум, который окружает выборы (какая авторитарная система не делает того же, даже в XX в.!). В действительности вопреки объективно означающему децентрализацию проекту членов Лиги монархия старается оттеснить, хотя бы частично, мелкую буржуазию, чтобы поставить у власти отцов города, — это более приемлемый вариант для государственного аппарата. Муниципальный «милитаризм» сам находится под пристальным надзором авторитарной монархии, она негативно относится к тем прерогативам, которые провинциальные города хотят сохранить в отношении вооружения гражданских лиц. В связи с этим начинает приходить в упадок городская милиция. Этому способствует и относительная пассивность городского населения в период «приукрашенного» спокойствия 1600-1620 годов, который сам по себе попадает в промежуток между двумя циклами городских восстаний: выступлений, связанных с Лигой, — в 1590-х годах, выступлений против высоких налогов — в 1630-1640 годах. Таким образом, в некоей временной гармонии сосуществуют сверху вниз по иерархии городской общины — от богатых до отверженных — «самые могущественные во власти», «честные люди невысокого происхождения» и, наконец, «нуждающиеся и недостойные».