– Я пошлю патрульную машину, чтобы взять Криза под арест.

– Думаете, он покажется на похоронах?

– Если он объявится, мы его задержим.

– А если при задержании девятнадцатилетнего мальчишку убьют? – Я уже почти кричала.

– Я прошу вас только об одном: не приходите сюда.

– Тогда отыщите этого ублюдка!

Я резко положила трубку. И в эту минуту зазвонил мой сотовый.

Кит!

Я помчалась в спальню и вытащила мобильник из сумочки.

Голос говорящей дрожал, как у ребенка, проплакавшего несколько часов подряд.

– Вам следует знать, что они собираются сделать.

Поначалу я растерялась, но потом поняла, кто звонит.

– Они – это кто, Джослин?

– Хотя бы одна душа должна узнать, что творят эти подонки. – Она отрывисто дышала через нос.

– Скажи мне.

– Этот город превратился в скотобойню, а ваш малец поперек прямо под нож.

У меня от страха свело желудок.

– Что ты имеешь в виду?

– Я знаю, что случится.

– При чем здесь мой племянник?

– Мне нужны деньги и укрытие. – Теперь ее голос окреп.

– Скажи, что тебе известно.

– Только после того, как мы договоримся.

– У меня нет таких полномочий.

– Вы знаете тех, у кого они есть.

– Я постараюсь помочь тебе, – пообещала я. – Но я должна знать, что моему племяннику ничего не угрожает.

Молчание. Затем:

– Черт, в любом случае я труп. Встретимся через двадцать минут в метро на улице Ги. Западная платформа. – В ее голосе слышалась свинцовая обреченность. – Я буду ждать десять минут. Если опоздаете или притащите за собой дружка, я уйду. И тогда ваш малец превратится в маленькое примечание, когда все это дерьмо будет занесено в отчеты.

Гудки.

Я набрала пейджер Клоделя и оставила свой номер. Потом уставилась на телефон, лихорадочно взвешивая варианты.

Клодель отпадает. Нет времени дожидаться его звонка.

Куикуотер.

То же самое.

Клодель ничего не говорил о том, что мне не следует соваться в метро. Я просто встречусь с Джослин, а потом, все, выяснив, позвоню ему.

Я набрала номер оперативного штаба «росомах», но не стала нажимать кнопку вызова. Опустила телефон в сумочку и выскочила за дверь.

Джослин сидела в конце платформы, на коленях брезентовый рюкзак, еще один стоит у ног. Она выбрала угловую скамейку, словно бетонная стена могла защитить от угрожающей ей опасности. Девушка грызла ноготь большого пальца, в то время как глаза обшаривали пассажиров, стоящих по обеим сторонам рельсов.

Заметив меня, она следила за тем, как я приближаюсь. Я остановилась в центре платформы, почти ничего не слыша из-за грохотания собственного пульса. Воздух был спертый, душный, как будто прошедший через легкие легионов подземных пассажиров. Я ощутила резкий металлический привкус во рту и с трудом сглотнула.

Джослин не проронила ни звука, пока я садилась на скамейку. В вечернем освещении ее мертвенно-бледная кожа казалась фиолетовой, а белки глаз отливали желтизной.

Я заговорила первой, но она остановила меня быстрым движением руки.

– Я скажу это лишь раз, а потом сматываюсь. Я говорю. Вы слушаете.

Я промолчала.

– Я наркоманка, и мы обе знаем это. Также я шлюха и лживая тварь. – Она пробежала глазами по лицам людей, выстроившихся на платформе в ожидании поезда, поворачивая голову резкими, нервными движениями. – Вот так представление. И публика есть. А ведь я тоже начинала, как вы, была девочкой-скаутом, ездила в летние лагеря, ела запеканку из тунца. Но только вот где-то па полпути прибилась случайно к цирку уродцев и теперь не могу убежать. – Фиолетовая тень придавала ее глазам странное белое свечение. – Да уж, в последнее время ненависть меня чуть не доконала. Я ненавижу всех и вся на этой долбаной планете. Но хуже всего мне становится, когда я думаю о себе. – Она вытерла тыльной стороной ладони жидкую каплю, сверкающую под носом. – Знаете, с тобой покончено в ту минуту, когда ты не в силах смотреть в воду, проходить мимо зеркала или витрины магазинов, потому что презираешь того, чье отражение видишь там. – Джослин развернулась ко мне, в безжизненных глазах пылали гнев и вина. – Меня убьют, если узнают, что я тут с вами разговариваю, но мне плевать. Эти парни должны заплатить по счету.

– Что ты предлагаешь?

– Паука Маркотта и маленькую девочку.

– Я слушаю.

– Это был Джордж Дорси. Его уже нет, поэтому я могу рассказать. – Она отвернулась, затем снова ее взгляд сфокусировался на моем лице. – Маркотт был местью «Дикарей» «Гадюкам», которые до этого взорвали Вайланкуртов. Джордж с одним полноправным членом, Сильвайном Леконтом, убрали его. Малышка случайно попала под пули. – Она стукнула ботинком по рюкзаку. – Джордж считал, что это убийство станет его пропуском в клуб. Но «Дикари» расправились с Джорджем, потому что думали, что он собирается сдать полиции Леконта. – Она фыркнула и дернула подбородком. – Джордж на самом деле околачивался в ночь убийства рядом с домом Чероки, потому что ждал меня. Когда его забрали «росомахи», а потом еще он договорился о встрече с вами, братья решили убрать Джорджа до того, как он сможет настучать на Леконта. Крутой парень этот Леконт. С первого выстрела уложил маленькую девочку. Вот срань господня! – со злостью выплюнула она ругательство.

– Что еще?

Она пожала плечами.

– Захоронения в Сен-Базиле. Девять лет назад я была там. Многое могу порассказать, если вы пойдете на сделку.

– Ты имеешь в виду охрану свидетелей?

– Деньги и укрытие где-нибудь подальше. – Наркологический центр?

Она пожала плечами.

– Что насчет Чероки?

– Он отвез кости той девушки на север, но я изложила эту историю на бумаге. Я отдам вам ее, когда моя задница окажется в безопасности и где-нибудь подальше отсюда.

Джослин говорила так, словно сама мысль о такой возможности казалась ей странной.

– Почему вы решили рассказать все сейчас?

– Они пришили Дорси. Он просто сделал за них работу, а они взяли и прикончили его.

Она помотала головой и снова вернулась к наблюдению за окружающими.

– Я стала такой же, как они. – Ее голос источал ненависть к себе. – Я подставила этого репортера.

– Какого репортера?

– Лайла Криза. Я подумала, что за вашим вопросом что-то кроется. Тем вечером я включила новости. Именно его я видела у дома Чероки. Я сдала его «Гадюкам» за дозу кокаина.

– Бог мой!

– Я же чертова наркоманка, забыли? – Она почти кричала. – Когда начинается ломка, а мир вокруг давит всей своей мощью, даже родную мать продашь ради наркоты. Но у меня были и другие причины. – Ее руки задрожали, она с силой прижала кончики пальцев к вискам. – Я позвонила Кризу и назначила встречу на кладбище. – Снова раздался самоуничижительный смех. – Как в старые добрые времена.

– Это они попросили вас устроить встречу?

– Да. Они хотят прикончить Криза. Впрочем, таким желанием воспылали и некоторые «Дикари».

– При чем здесь мой племянник? – У меня так пересохло во рту, что этот вопрос я почти выдавила из себя.

– Криз предупредил, чтобы я не делала глупостей, потому что он приедет не один, а с мальчишкой.

Далеко в туннеле послышалось грохотание приближающегося поезда.

Джослин снова тряхнула головой. Сбоку ее лицо казалось высеченным из мрамора.

– Эти похороны станут грандиозным садистским фильмом, сверх меры напичканным сценами насилия, а вашему племяннику может достаться главная роль.

Я почувствовала колебание в воздухе – приближался поезд. Пассажиры устремились к краю платформы.

Взгляд Джослин замер. В ее затянутых дымкой глазах на секунду появилось озадаченное выражение, затем в них вспыхнуло понимание. Ее рот открылся.

– Леконт!.. – закричала она, рука потянулась к молнии на рюкзаке.

Поезд с грохотом ворвался на станцию.

Голова Джослин откинулась к стене, по которой стало расплываться темное облако. Я бросилась ничком на бетон и накрыла голову обеими руками.