— Испытания в КБ и войсковые испытания — это разные вещи, — резко сказал Черный. — Мы должны проверить самолет при эксплуатации в полевых условиях, выявить все его достоинства и недостатки. И если мы сократим объем испытаний, не обнаружим слабых мест истребителя, он может пойти в серию с некоторыми недоделками. А это недопустимо.
— Поймите же вы наконец, — снова начал сердиться Махов, — машину ждут рабочие завода, летчики строевых частей! Тысячи людей ее ждут! Да, ждут! Она необходима для обороны страны.
— Тем более, товарищ полковник, — не удержался Северин, — тут спешка вредна. Не долетаем — поставим на конвейер заведомо недоработанную машину. А этого нам никто не простит! Ведь мы уже в КБ несколько рекламаций послали, и они приняты с благодарностью. Могут появиться и другие.
— У вас всё? — раздраженно спросил Махов.
— Всё.
— Садитесь. Командир второй эскадрильи.
Сергей Редников остановился у сетевого графика своей эскадрильи и, кратко доложив о ходе переучивания, перешел к классной, насухо вытертой черной доске.
— Вы критиковали нас за то, что эскадрилья летает через день и только днем, а к ночной подготовке еще не приступала. Вроде бы тут и таятся скрытые резервы. Но тщательный анализ показывает, что это не совсем так. Допустим, что летать, как это определено ПМП, мы будем каждый день. Таким образом, в месяц мы будем иметь энное количество дней. — Редников взял мел и написал на доске формулу. — Из этого числа вычитаем парковые дни, дни лабораторных исследований техники, наземную подготовку. Получается вот такая цифра. Умножаем на количество самолетов и налет на каждую летную смену. Казалось бы, налет должен радовать. А регламентные работы по самолету и двигателю? Пропускная способность технико-эксплуатационной части полка почта вдвое меньше, чем потребуется.
— Пусть ТЭЧ работает в две смены!
— А они и работают в две смены с января, — пробасил Горегляд. — Без выходных. Вместимость ангара не позволяет одновременно проводить и регламентные работы, и заводские доработки.
— Раньше, на МиГ-15, делали регламентные работы на стоянке силами техсостава эскадрильи. Так, подполковник Брызгалин?
— Так точно! — громко ответил Брызгалин.
— На МиГ-15, — пояснил Горегляд, — перечень регламентных работ был вчетверо меньше. Если на МиГ-15 регламентные работы проводились методом осмотра, то теперь контроль осуществляется с помощью подвижных лабораторий. На предполетной подготовке каждый самолет проверяется дотошно и придирчиво, до последней мелочи.
— Пусть в конце концов проверяют быстрее! — взорвался Махов.
— Не позволяет машинное время. Если гироскоп раскручивается за пять минут, то его за минуту не раскрутишь.
— Продолжайте, Редников, — сказал Махов.
— Перехожу к ночной подготовке. — Редников написал новую формулу и рядом фамилии летчиков эскадрильи. — Через две недели эскадрилья может перейти на ночь. Точнее, уже сегодня три летчика могут начинать ночную подготовку.
— Вот видите — могут начинать. А почему не начинаете?
— Докладываю. — Редников держался спокойно и независимо, будто не было перед ним ни длинного стола с зеленым сукном, ни гневного взора приехавшего начальника. Еще в академии он выработал в себе умение и выдержку отвечать преподавателям четко, с достоинством, строго на заданные вопросы. — Если мы начнем ночную подготовку сегодня, то эскадрилья должна работать днем в простых метеоусловиях, днем в сложных и ночью в простых. Такое распыление усилий командно-инструкторского состава эскадрильи ничем не оправдано и значительно ослабит контроль за подготовкой летчиков, особенно молодых, к полетам. Мы предлагаем…
— Кто это «мы»? — прервал Редникова Махов.
— Руководители эскадрильи.
— В эскадрилье один руководитель — командир. Надо говорить: «Я предлагаю. Я решил…»
— Я предлагаю, — деловито продолжал Редников, — переход к ночным полетам провести группой летчиков, окончивших дневную программу. Эту группу возглавлю я сам, остальных будет готовить мой заместитель. Ночную программу начнем через две недели. Переучивание эскадрильи закончим в установленный приказом срок. Если нам дадут еще две спарки, то сроки переучивания сократятся на месяц-полтора.
— Спарок пока нет, — сердито буркнул Махов. — Обходитесь теми, что есть.
Редников отошел от доски.
— Хотел бы высказать свои предложения по поводу сроков войсковых испытаний. Я не согласен с капитаном Васеевым. Сокращать программу испытаний нельзя. Новый самолет может быть запущен в серию лишь после окончания полной программы испытаний. Эксплуатация машины выявила немало слабых мест, в том числе и в аэродинамике. Нужны новые дополнительные испытания. И второе: ПМП принесет суматоху, и ничего другого. Доклад окончен.
— А что по этому вопросу скажет старший инженер полка? — Махов спрашивающе посмотрел на Черного.
Олег Федорович подошел к исчерченной Редниковым классной доске.
— Эти расчеты, — он кивнул в сторону доски, — производились нами совместно. ТЭЧ работает на пределе своих технологических возможностей. Что касается «узких мест» новой машины, то кроме указанных Редниковым недостатков при пилотировании на больших числах М ряд самолетных и двигательных систем требует, как и у любой новой машины, дополнительных исследований и устранения конструктивных недостатков. Речь идет прежде всего о повышении надежности работы самых различных систем самолета. Вот и все, о чем я могу доложить.
Махов кивнул, давая понять, что Редников и Черный могут сесть на свои места. Раздосадованный их выступлениями, он нервно постукивал пальцами по столу. «Что же делать? Я пообещал командующему… — думал Махов. — Выпустить на трибуну Брызгалина? Последний шанс. Нет, последний шанс — это разговор с Гореглядом. Но это потом. А пока попробуем бросить в бой надежного человека. Посмотрим, на что ты, Дмитрий Петрович, способен».
— Подполковник Брызгалин, — не поднимая головы, Махов жестом пригласил заместителя по летной подготовке к трибуне и против его фамилии в списке поставил жирный вопросительный знак.
Если Редников и Черный к совещанию готовились основательно, то у Брызгалина не было ни расчетов, ни выводов. И он решил действовать излюбленным способом: отмести расчеты Редникова и Черного, нажать на высокий моральный подъем личного состава, предложить взять повышенные обязательства, работать без выходных дней, программу испытаний сократить.
— За расчетами и цифрами предыдущие выступающие не увидели наших замечательных людей, которые могут работать еще больше, — сказал Брызгалин. — Графики и календарные планы составлены на основе средних показателей, а мы можем и должны работать с большей эффективностью и подъемом. В эпоху НТР…
— НТР, — перебил Брызгалина Горегляд, — это прежде всего строгая плановость и точность во всем. Надежность. Точность. Ритмичность. Вот что такое для нас НТР. Прошу прощения. — Горегляд насупил брови и отвернулся.
— Продолжайте, Дмитрий Петрович. — Махов укоризненно посмотрел на Горегляда.
— За основу надо взять не средние, а наши высшие результаты, работу лучших техников, групп, звеньев. Наши люди способны увеличить налет и ускорить регламентные работы. Я — за «поточный метод полетов».
— Как говорят в Одессе: «А что мы будем с этого иметь?» — снова не сдержался Горегляд, хотя дал себе зарок больше не перебивать своего заместителя.
— Как что? — удивился Брызгалин. — Сокращение сроков испытаний и переучивания.
— На сколько?
— Я не рассчитывал, но думаю, что на полтора-два месяца.
— Потрудились бы рассчитать! — едко бросил Горегляд. — Вы — заместитель по летной подготовке, вам эти расчеты следовало бы знать, как таблицу умножения.
— Чего там считать! — Махов, словно подброшенный пружиной, вскочил со стула. — Брызгалин прав: Редников и Черный ориентируются на средние показатели, а не на максимальные. Поручаю вам, — Махов перешел на официальный тон, — товарищ Горегляд, произвести расчеты и доложить.
