Будучи по клевете и лжи арестован, я, считая невозможным, чтобы столь ценный коллектив, который был одновременно со мной арестован, сколь-либо долго не работал над созданием новых типов самолетов для нашего воздушного флота, сделал письменное предложение:

1. Внедрить срочно самолет моей конструкции ТБ-7, являющийся наилучшим в мире 4-моторным бомбардировщиком.

2. Внедрить 4-моторный морской самолет моей конструкции МГБ-2.

3. Внедрить, доведя спешно испытания до конца торпедных катеров Г-6, Г-7, как лучших в мире на скорость.

4. Внедрить самолет «Иванов».

Построить вновь:

1. 2-моторный пушечный скоростной истребитель под 2 мотора М-105.

2. Самолет-штурмовик массового назначения.

Будучи переведен в КБ в Болшево, проработав вопросы поражения с пикирования… дал ряд предложений по созданию пикирующих бомбардировщиков в мае 1939 года, а именно, ПБ скоростной 4-моторный или 2-моторный пикирующий бомбардировщик были под моим руководством разработаны не только в форме эскизного, но и технического проекта.

Тогда же я предложил (апрель 1939 г.) модифицировать совместно с заводом 22 самолет СБ в пикирующий бомбардировщик переходного типа…

Я, все мои родные никогда не были ни богаты, ни знатны и ни чем не связаны ни со старыми правящими дореволюционными кругами, ни с миром богатых, а всегда жили на свои трудовые доходы…

Что же касается до вынужденно подписанных мною ложных протоколов, то за свое малодушие я достаточно наказан почти трехлетним лишением свободы. Народный комиссар, я очень прошу принять меня и лично заслушать. А. Туполев»[7]. 13.VI.1940 г.

Андрей Николаевич добивается новой аудиенции с Берия.

– Никогда я не занимался антисоветской деятельностью! Я не совершил ни одного проступка против советской власти. «Акты вредительства». Где они? Мои машины спасали челюскинцев, летали через Северный полюс…

– Но, Туполев, вы сорвали полет Громова на установление рекорда дальности вредительской подготовкой самолета… А случай с Леваневским? Как это все объяснить?

– В первом полете Леваневский повернул назад при небольшой неисправности в моторе. Ее можно было устранить в полете. Техника может отказывать, товарищ нарком. Нет ни одного самолета в мире, на котором бы не было отказов.

– Но наша техника большевистская! И она должна быть лучшей в мире! Так требует товарищ Сталин. А гибель Леваневского? Опять вредительские акты!

– Неправда! Техническое заключение исчезновения экипажа Леваневского не закончено – не осталось никаких следов. Он мог попасть в зону обледенения. Леваневский унес с собой тайну этой катастрофы.

– А почему не долетел экипаж Гризодубовой на вашем самолете АНТ-37 до аэродрома? – Берия не сводил глаз с Туполева.

– Горючего не хватило.

– Почему?

– Сильный встречный ветер. Рекорд тем не менее установлен, – упорствовал Туполев.

– Я не могу отменить решение суда! – Берия подошел к сидевшему в кресле Туполеву. – Давайте договоримся так: самолет в воздух, вы – на свободу!

– Почему только я! Со мною большая группа людей. Кстати, надо еще добавить в бригаду специалистов по жесткости крыла, по моторам, по оборудованию.

– Хорошо. Подготовьте список.

– А где мои жена и сын?

– Не беспокойтесь – все они теперь дома.

Берия обманул Туполева, не сказав, что жена Туполева была тоже арестована спустя неделю после ареста мужа, в даче показаний на мужа решительно отказалась, чем помогла Андрею Николаевичу. Ее выпустили из тюрьмы только в ноябре 1939 года.

«Список… Как бы не ошибиться, – мучительно думал Туполев. – Люди могут быть на свободе, а я – в список и сюда, в Бутырку. Надо расспросить всех тех, кто рядом».

Тогда-то Туполев и начал «собирать» список: Леонид Кербер из архангельских лесов; будущий конструктор ракет Сергей Королев с Колымы, с прииска Мальдак; Юлий Румер из Мариинских лагерей, физик и математик, специалист по расчетам; Юрий Крутков – член-корреспондент, энциклопедист, разбиравшийся в большинстве точных наук, – из лагеря из-под Канска, где он был уборщиком в казарме уголовников…

После тюремных и лагерных нар зэки увидели в спальне дощатого барака кровати с чистыми простынями, вилки и ножи в столовой, печи-голландки, возле которых можно греться.

И Андрей Николаевич, еще до ареста «заряженный» на новый пикирующий бомбардировщик, начиненный бомбами в 500–1000 килограммов весом, развивающий скорость 600–650 км/час, грозу танков, бетонированных укреплений, подземных командных пунктов, железнодорожных узлов и аэродромов, мысленно «строил» свою скоростную машину; он придаст ей самую современную форму с тонким длинным фюзеляжем, хищным, устремленным вперед носом, «спрятанными» заподлицо кабинами летчика и штурмана, с плавными, «зализанными» местами стыковок крыльев с центропланом. Туполев «заболел» своей машиной и, хотя еще ныли спина и ноги от долгих, непрерывных стояний, еще не сошли отеки ступней, везде, где бы он ни находился, думал о новом бомбардировщике, рисуя огрызком карандаша на клочках бумаги то контуры самолета, то «упаковку» моторов в крылья, то рассчитывая площадь хвостового оперения.

Снова встреча с Берия.

– Товарищ Сталин считает, что нужно строить четырехмоторный дальний пикирующий бомбардировщик ПБ, – начал Берия.

– Есть же дальний бомбардировщик ТБ-7. Четырехмоторный. Его нужно запускать в серию. Стране, Красной Армии нужен настоящий пикирующий бомбардировщик для точного бомбометания объектов фронта. Скоростной. Чтобы мог уходить от истребителей.

– Не зарывайтесь, Туполев! – прикрикнул Берия. – Товарищ Сталин лучше вас знает, какие нужны самолеты, а какие нет!

«Ишь распустился! – Берия зыркнул по одутловатому, крупному лицу Туполева. – Колыму захотел увидеть. Увидишь, Туполев, если будешь перечить. Вон конструкторов сколько – два барака! Да, это так. Но у Туполева машины какие! Припугнуть и достаточно».

– Я поговорю с товарищем Сталиным.

«Через два дня Берия вызвал меня к себе – я был в курсе всех дел группы Туполева – и сказал:

– Съезди в Болшево, посмотри, как там дела. Порадуй Туполева: пусть подготовит свои предложения для доклада. Напомни, Арчил, о сроках. Пусть торопятся.

Я впервые ехал в Болшево, не раз слышал от хозяина об Особом техническом бюро и, не скрывая, скажу, робел перед встречей с Андреем Николаевичем. Знал, что он может «отбрить», накричать. Но это Туполев!

Увидел конструктора за огромным столом, заваленным ватманом, карандашами, линейками, лекалами, отозвал в сторону. Представился. Передал указания Берия о подготовке предложений.

На лицо Туполева легла довольная, легкая улыбка.

– Давно бы так! Скажу по секрету – мы уже работаем!

Туполев скупо рассказал о пикировщике, не называя цифр, просил передать Берия еще один список с фамилиями и названиями ГУЛАГов.

Среди конструкторов новую машину в шутку называли ПБ-100 (пикирующий бомбардировщик, 100 человек конструкторов).

Однажды хозяин вызвал к себе Туполева и упрекнул его в том, что дело движется медленно. Туполев, почувствовав уверенность, в свою очередь, в долгу не остался: надо это, это, это… Пушки, надежные моторы, оборудование. Берия смолчал, закурил. Тогда Туполев поднялся, подошел к столу, одним махом сгреб все папиросы и сунул их в карман.

– Постойте, Туполев, где вы находитесь? В чем дело?

– В том, что моим ребятам нечего курить. Работают ночи напролет. Много курят.

Наутро всем зэкам выдали папиросы. На выбор. Большинство тянулось к «Беломорканалу»…

Докладывал Туполев в огромном кабинете Берия; он прихватил с собой ближайших помощников С. Егера и Г. Френкеля и теперь, сообщая о замысле бригады строить скоростной пикирующий бомбардировщик, изредка поглядывал на них, сидевших, словно первоклашки при первом посещении школы. Их можно понять – гроза всех и вся Берия перед ними! Андрей Николаевич был уверен, что их проект найдет поддержку у наркома – именно такой самолет нужен Красной Армии, способный уходить от истребителей и несущий в своем чреве крупногабаритные бомбы.