БАКЕН Когда отвесным зноем гладит Реки зеркальное трюмо, — Он на глазу у этой глади Торчит некстати, как бельмо. Когда же стрежень так обманчив, Когда бедой грозит в ночи, — Горят спасением в тумане Его неяркие лучи. А вы слыхали, как он стонет, Когда волну на грудь берет?.. Ведь утонуть он не утонет И в даль уплыть — не уплывет. Судьбу нелегкую такую Дано не каждому нести, Чтоб по движению тоскуя, Другим указывать пути. БИОГРАФИЯ Заполняет парнишка анкету. Ничего в ней геройского нету. Не был пулей фашистскою ранен, Бухенвальдской не пробовал муки. Увеличены, как на экране, На бумаге огромные руки Со следами царапин и ссадин, Руки, столько создавшие за день. Что ж ты медлишь? Рассказывай, друг, Ведь дела твои вовсе не плохи, — В трудовой угловатости рук — Биография нашей эпохи. ПОРТРЕТ Его сухое, строгое лицо Как будто мастер высекал из камня. Шум. Экскаватор, лязгая, в песок Вгрызается железными клыками, Буксуют МАЗы, пенится река, Как искра, гаснет голос в этом гаме, И кажется, что спаяна рука С ковшищем многотонным рычагами. Торчит вихор. В накале карих глаз Бесята кувыркаются задорно. Такой не любит пустозвонких фраз, Такому в жизни, Как в степи, просторно. В таких, не привлекательных с лица, Без памяти влюбляются девчата… О как во всем похож он на отца, Угасшего от ран В пятидесятом! ПРИМЕТА Ты на то никогда не сетуй, И глаза не туши слезой, Что когда-то, в начале лета, Опалило тебя грозой. Я в народе слыхал примету И поверил примете той: Если с грозами было лето — Осень выдастся Золотой. ЗАЧЕМ? Зачем ты дуги синие Наводишь под глазами? — Пахнет предзимним инеем — И дуги лягут сами. Зачем ты в косы русые В двадцатую весну Вплетаешь ленту грустную — Чужую седину? Негаданно, непрошенно Сама придет она, Годами припорошена Святая седина. Все станется, все сбудется У звонкой, молодой, Запомнится, забудется И утечет водой. Тогда, при увядании, Себя подменишь чем? Святая, первозданная, красивая, Зачем? Михаил Лаптев РОВЕСНИКАМ Стихотворение Мы рождены в землянке — Не в сорочке, И наши первые учителя: Родители — крестьяне и рабочие — Да отчая Российская земля. Наш юношества хлеб, хотя и горек, На пользу шел Встававшим к верстаку. Ты будешь мне До самой смерти дорог, Рассвет, Меня поднявший по гудку. Еще итоги Подводить нам рано, Еще стучит в груди Недавний час, Когда десница Башенного крана На трудный путь Благословила нас. И, принимая гордо партбилеты Из рук Отчизны — Символы борьбы, — Ровесники, Вы помните об этом: Мы — кузнецы, строители, поэты Не только нашей собственной Судьбы. Петр Краснов САШКИНО ПОЛЕ Рассказ Допахивали зябку. Над вконец опустевшими полями все медленнее и неохотнее разгорались студеные зори, уступая затем место невнятным и гулким осенним дням. Молчаливо и торжественно высились по дорогам стога, устилая далеко вокруг себя землю светлой, не потерявшей еще блеска соломой, и от нее исходил, приманивая стаи перелетных птиц, сытный и теплый запах хлеба и пыли. По пашне тонко, к непогоде, стлался низом синий дымок от подожженных копешек, пластался недвижимо, и эта его тонкость и очерченность еще явственнее подчеркивали прозрачность посвежевшего воздуха, зрелую и ясную простоту окружающего: ометы, дорога, купоросная зелень озимых, отчетливая зазубрина березового колка на неярком вечереющем небе. Сзади, откуда я шел, разгорался широкий и холодный закат, Словно окалина, копились под ним плотные, слежавшиеся тучи, и ниже, на сизых плоскогорьях, я с трудом заметил идущего по дороге человека. Плоское поле уходило вдаль, сквозило, вытягивалось в дымке; и согбенная человеческая фигурка, казалось, не шла — плыла, покачиваясь, в степном токе, в свежей мгле, наедине со степью. Я остановился, свернул на ковыльную обочину поля и присел к заброшенной копешке. Волглая солома долго не загоралась, ребячий язычок пламени слабо полз по соломинам и, не совладав с сыростью, сникал, испуская в отяжелевший воздух скрученную струйку дыма. Пришлось пожертвовать папиросной коробкой. Огонек неуверенно тронул бумажку, словно пробуя, потом хлопотливо перескочил на нее и, вставая на цыпочки, потянулся к соломе. Через минуту он уже вполз, обжился, обегал все в копне и по-хозяйски пустил вверх синий горьковатый дым, чтобы еще через миг выпрыгнуть на крышу и весело, с жадинкой, заплясать на новоселье… — Выходит, последышки дожигаем, так, что ли?.. |
