– Похоже на то, – кивнул следователь, разочарованно вздохнув. – Вы бывали в номере у соседа?
По старательно равнодушному тону вопроса я вмиг почуял подвох. Довольно-таки наивный, впрочем.
– Само собой, очень даже часто. Постоянно ходили друг к другу в гости по-землячески. Последний раз был у него нынче днем.
– С какой целью?
– Позвал Романа Борисовича на обед в столовую, – невинно пояснил я, невольно скосив взгляд на овчарку. Собака неотрывно смотрела на меня своими выразительно-умными карими глазами с иссиня-черными бусинками зрачков, будто желая срочно засвидетельствовать хорошо известный ей факт – что я был последним, кто вышел из номера убитого.
«Как настроение, псина? – мысленно усмехнулся я, с удовольствием затягиваясь душистым болгарским дымом. – Близок локоть, но не укусишь, да? К счастью. Господь не дал тебе умения говорить, чему я, признаться, весьма рад, в натуре!»
– После обеда с Романом Борисовичем не виделись? Никаких подозрительных звуков из соседнего номера не слышали?
– Нет. После обеда я по привычке чуток подремал, а час-полтора назад спустился позагорать к морю. Ничего особенного не слышал и не видел, к сожалению.
Рыжий тип еще с полчаса пытался выудить из меня что-нибудь путное, но беспонтово. Совершенно безрезультатно то бишь.
Испортить мне настроение, правда, ему вполне удалось, так как на прощание, пригласив из соседнего номера эксперта, он распорядился снять у меня отпечатки пальцев.
– Это простая формальность, Евгений Михайлович, не хмурьтесь, – ухмыльнулся следователь. – Второго соседа мы тоже дактилоскопировали. И Рафаил Вазгенович даже не думал возражать, кстати. Так что берите с него пример и не расстраивайтесь по столь ничтожному поводу.
– А я и не расстраиваюсь. Но сами должны отлично понимать, что подобные уголовные процедуры оптимизма нормальному, законопослушному гражданину не добавляют.
– Больше тревожить вас не будем. По крайней мере, сегодня. – Следователь положил на стол картонный квадратик. – Оставляю личную служебную карточку. Если вдруг что-то припомните – звоните в любое время, не стесняйтесь. А пальчики рекомендую прямо сейчас вымыть с мылом, пока краска окончательно не, высохла. Всего наилучшего!
Когда следак и кинолог с собакой покинули комнату, я глянул на картонный квадратик и выяснил, что со мной беседовал Капорейко Олег Петрович, старший инспектор уголовного розыска.
Старательно смывая в ванной комнате с ладоней липкую черную краску, я подвел малорадостный итог:
«Если у здешних пинкертонов хватит сообразительности послать запрос в Екатеринбург или Москву, то они очень скоро узнают весь мой уголовно-послужной список. Тогда, ясно, возьмутся за меня уже всерьез и качественно иначе. С особо опасными менты не церемонятся».
Наверно, до полуночи курил в шезлонге на террасе, размышляя, как поступить с сучарой Рафаилом. Но ни к чему конкретному прийти так и не сумел, так как все карты путал таинственно исчезнувший пояс. Замочить мутнорылого соседа – дело, понятно, плевое; но надо ведь, по уму, с этого еще и какой-никакой существенный навар поиметь. Проблемка.
Жара стояла чисто адская. Заснуть удалось лишь после того, как намочил холодной водой простыню и завернулся в нее навроде египетской мумии.
Утром следующего дня я поднялся поздно и сразу направился через лоджию к Рафаилу Вазгеновичу. Но того уже и след простыл – должно быть, по своему обыкновению с самого ранья слинял на пляж.
На всякий случай я произвел доскональный обыск его «люкса». Заветного пояса не обнаружил, к сожаленью. Каких-либо документов и ценностей – тоже.
На лоджии нос к носу столкнулся с потрясающей девчонкой лет двадцати с малюсеньким гаком. Открытый розовый сарафан и широкополая соломенная шляпа привносили в облик блондинки некую домашность и пикантность одновременно.
– Что вы делаете на грешной земле, небесное создание? – совершенно непроизвольно вырвался у меня слегка затертый комплимент. Если б имелась в наличии некоторая толика времени, то я, безусловно, разродился бы куда более изящно-галантным высказыванием. В натуре.
– Хочу довести до вашего сведения, что я совсем не ангел! – рассмеялась прекрасная незнакомка, одаривая меня благосклонным взглядом своих серо-голубеньких глаз. – Я ваша новая соседка. Приехала из Нового Афона отдохнуть от скучных лекций в пединституте. Зовут Ольгой. А вас?
– Евгением. – Я склонился в полупоклоне и испытующе глянул снизу в ее лучистые глаза. – Соседка, говорите? Странно, что вас сюда поселили. По-моему, номер, где накануне произошло крупное преступление, должен быть опечатан...
– Какое преступление? Мне никто ничего не говорил.
– И правильно. Грех великий такую нежную милую девушку описанием тяжкого преступления пугать. Неэтично и жестоко было бы.
– А что произошло в моем «люксе»? Если что-то ужасное, то я сейчас же попрошу перевода в другой номер. Не желаю, чтоб мне кошмары всякие снились!
Перспектива быстрой потери столь очаровательной близости – как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, заставила меня тут же дать задний ход:
– Да ничего особенного не случилось. Я пошутил. Каюсь – неудачно. Просто прежнему жильцу вчера внезапно стало плохо, и его увезли. В больницу, наверно. Говорят, он отравился. Семейные и бытовые неурядицы довели до ручки, видать. Мужики под пятьдесят лет все поголовно на стенку начинают лезть, испытывая острое неудовлетворение окружающей действительностью. Дело, к сожалению, банальное. Вместо обсуждения проблем бывшего соседа предлагаю посетить замечательный здешний пляж. Перед обедом это очень полезно, сударыня. Ладушки?
– Хорошо, – чуть подумав, согласилась Оля. – Только полотенце из номера захвачу.
В холле я старательно-ласково улыбался, галантно придерживая Олю за локоток – пускай толстушка администраторша воочию убедится, что в данном конкретном случае ловить ей совершенно нечего, и прекратит, наконец, расставлять на меня заржавленные капканы своего увядающего женского обаяния.
Пляж нынче не страдал обычным многолюдством, и я махом выловил взглядом полосатые плавки Рафаила, комфортабельно устроившегося на деревянном лежаке почти у самой воды.
– Познакомьтесь, Ольга, с вашим вторым соседом Рафаилом Вазгеновичем, – сказал я, подводя спутницу к обладателю полосатых плавок.
Рафаил если и удивился, увидев меня, то ничем этого не выдал. Хотя наверняка ведь был уверен, что я уже парюсь в изоляторе временного содержания по подозрению в умышленном убийстве своего земляка.
А вот на Ольгу он среагировал живо и мгновенно – особенно, когда она грациозно освободилась от сарафана, оставшись в узеньком голубом купальнике. Строение ее фигуры было из самых излюбленных у страстных южан: высокая, объемно-выпирающая грудь, гибко-тонкая талия и крутые широкие бедра, плавно переходящие в длинные стройные ноги. Мне, кстати, такой волнующий типаж тоже весьма по вкусу, хотя задница у девчушки все же несколько тяжеловата. Впрочем, данный пикантный нюанс можно было рассматривать и как крупное достоинство.
Рафаил заливался соловьем и рассыпался в любезностях перед Ольгой, словно поставил себе задачу не только обворожить-заворожить девушку, но и тут же склонить к соитию. Мало того, что собственный лежак ей уступил, но еще откуда-то целый букет красных тюльпанов приволок. Небось одну из клумб перед санаторием начисто оборвал, козел.
Во мне хоть и бежит толика восточной крови, но не бурлит, как у Рафаила. Поэтому я отдал ему поле боя, предоставив возможность вовсю распинаться и соблазнять прелестную соседку в одиночестве.
Стараясь не слушать разглагольствований доморощенного армянского ловеласа, я скользил скучающим взглядом по пляжным окрестностям и вскоре был сполна вознагражден за зоркость.
В белом костюме а-ля «Мечта Остапа» по берегу бодро шагал, переступая через тела, мой верный Цыпа, не обращая ни малейшего внимания на недовольство отдыхающей публики и рыская взглядом по сторонам, кого-то высматривая. Меня, по ходу.