– А? – налив себе полную крышку, Антон покосился на внешне флегматичного Сало, выстукивающего по баранке ритм какой-то песенки.

– Не-а, – отказался Сало. – Сам просыпайся. Я и так в тонусе – допинг не требуется…

Прихлебывая мелкими глотками обжигающий горьковатый напиток, Антон тупо смотрел в окно «КамАЗа» и, чтобы быстрее проснуться, пытался анализировать.

Вчера вечером Шведов обратил внимание младшего коллеги на две шероховатости в гладкой на первый взгляд позиции диверсантов. На ход акции они вряд ли повлияют, но стоят того, чтобы на досуге поломать над ними голову.

– А ты не думал, за каким пожилым дюделем они вообще все это затеяли?

– Вы про идеологический аспект? – Антон такому странному вопросу даже удивился – решил, что шеф в очередной раз от нечего делать решил поумничать. – Громкая акция против оккупационного режима…

– В задницу идеологию, коллега! – досадливо поморщился Шведов. – Я имею в виду сугубо практический аспект. Целесообразность всей этой возни. Ничего не настораживает?

– Бульдозер не желает сидеть не то что двадцать – даже пять лет, – пожал плечами Антон. – Чего тут может настораживать? Нормальный горный орел – в неволе худеет и быстро курвится. То бишь курочкой становится. Или петушком…

– Ладно, я тебе расклад дам, а ты на досуге посоображай, – пожалел соратника полковник. – Мотай на ус…

Мотать особенно было нечего. Оба вопроса просты и риторических мудрствований не требуют: ответить на них можно, лишь владея конкретной информацией.

Вопрос первый.

Зачем Беслан Сатуев затеял освобождение Бульдозера, если диаспора уже включила на полную мощь обкатанную систему взаимопомощи? Прислали столичных адвокатов, щедро подмазали скрипучую машину гнилого российского правосудия, потратили кучу денег на ликвидацию улик, организацию системы безопасности, купили лучших правозащитников и оправдательную кампанию в СМИ…

Побег – это в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. То есть либо удрал, либо поймали. Хорошо – затея выгорит. А если нет? Не убьют спецназовцы при задержании, и даже не получишь инвалидность (это при диком везении) – в любом случае возникает могучее отягчающее обстоятельство, жирным штрихом перечеркивающее все предыдущие старания диаспоры. Деньги на ветер, вся работа – ишаку под хвост.

Согласитесь – нестыковка. Создается впечатление, что правая рука не знает, что делает левая. Российскому обывателю это может показаться нормальным – у нас такое случается сплошь и рядом. Однако Шведов и сотоварищи – не просто обыватели, а имеют понятие о некоторых, невидимых простому взгляду нюансах менталитета горцев. И прекрасно знают, что такая несогласованность диаспоры с отдельно взятым братом по крови может возникнуть лишь в том случае, если этот брат – конченый отморозок, плевать хотел на всех, кто не входит в его маленькую банду, и в прошлую пятницу шаловливо прирезал муфтия прямо в мечети, чтобы взять оттуда понравившийся ему (отморозку, а не муфтию) ковер.

Беслан Сатуев с данной категорией и рядом не лежал – таких «индейцев» он собственноручно расстреливает на площади после пятничной молитвы. Беслан – очень уважаемая в Чечне и далеко за ее пределами личность, можно сказать – серый кардинал Ичкерии, человек, который контролирует одно из магистральных направлений спонсорской помощи так называемой непримиримой исламской оппозиции от мировых столпов НМР (неомусульманский радикализм).

В связи с вышеперечисленными фактами повторяем вопрос: за каким пожилым дюделем, как выражается полковник, Беслан готовит операцию по освобождению Бульдозера? Отвечать не обязательно – пока не будет полного набора фактического материала, любой ответ остается в области чистой риторики.

Второй вопрос.

Шведов, донельзя заинтересовавшийся обнаруженными нестыковками, выкроил время и подключил все имеющиеся в его распоряжении каналы, дабы установить связи между Бесланом Сатуевым и Бульдозером. И, представьте себе, ничего не обнаружил! Каждый из интересующих полковника объектов имел свой отдельный «бизнес», в жизни данные товарищи ни разу не пересекались, за столом не сидели, общих дел не имели. Впрочем, косвенное пересечение все же было: имелась информация, что где-то с год назад Беслан через одного из своих людей предупреждал Бульдозера, чтобы он больше так не делал, а то будет нехорошо. Бульдозер, оказывается, взял человечка на «земле» Беслана (читай, в сопредельном с Ичкерией районе, где Беслановы людишки промышляли), не испросив на то разрешения. Такое случается зачастую: например, брат Беслана, красавчик Ахмед, тоже разок побаловал на «земле» другого клана и поимел с этого большущие неприятности[46].

Иными словами, Беслану, по идее, глубоко плевать на Бульдозера и его команду. Если вам кто-то скажет о всеичкерской кровной дружбе, вы в это не верьте. Порассуждать перед телекамерами о российской экспансии и клятвенно заверить публику, что каждый чечен готов все бросить и мчаться сломя голову на край света, чтобы помочь незнакомому брату по крови, – это пожалуйста, это один из основных пунктиков программы.

В реальности все обстоит несколько иначе. Каждый чеченский бандит имеет большую розовую мечту: чтобы все другие бандиты в экстренном порядке вымерли от неизвестных причин, а он бы со своими головорезами стремительно прибрал бы к рукам их маленький бизнес. И при случае, коль вдруг обстоятельства так сложатся, кровные братья не моргнув глазом режут друг друга в борьбе за кусок сладкого пирога, именуемого «сопредельная территория». Недаром сами чеченцы говорят о себе: мы способны дружно только воровать, а когда идем обратно, уже ссоримся, не поделив добычу. Думаете, зря Беслан посылал предупреждение зарвавшемуся Бульдозеру? Тот, не дурак, знает, что за птица Беслан, тотчас же переслал свои извинения и даже обещал отдать деньги, полученные за выкуп неправильно взятого заложника. Отдал или нет – неизвестно, такой информации у Шведова не было.

Так что поверьте на слово: затевать громоздкую, рискованную и дорогостоящую операцию по освобождению из-под усиленного конвоя чужого человека, хоть трижды соплеменника, Беслан не станет. В связи с этим утверждением и в свете вновь открывшихся обстоятельств объединяем два вопроса в один и озвучиваем устами мудрого аналитика полковника Шведова:

– И за каким же пожилым дюделем они вообще все это затеяли?

Отвечать, повторяю, – не обязательно. Пока нет достаточного количества фактов, любой ответ – не более чем гипотеза.

– А! – допив чай, догадался Антон. – Они кровники – вот что!

– Проснулся, – сочувственно отреагировал Сало, по-своему интерпретировав возглас боевого брата. – Согласен: лучшее время для акции – ночь. Днем, оно как-то не того…

– Бульдозер таки достал Беслана своей простотой, – Антон принялся рассуждать вслух. – Трения по «земле». Смертельное оскорбление. Убийство гонца и все такое… Точно!

– А по-моему – хрен с ними, – включился Сало. – Это как-то повлияет на ход акции?

– Мы головы ломали, а тут – проще простого! – продолжал развиваться Антон. – Беслан просто хочет получить с Бульдозера – и всех делов…

– Дайте чаю, удоды! – тихонько завопил с дерева Джо, отследив в приспущенном «камазном» окне руку боевого брата с крышкой термоса. – Щас засну тут и свалюсь, в задницу!

– Если есть схема – раз плюнуть, – Антон призыв Джо вниманием не удостоил, а, напротив, принялся задумчиво крутить рукоять стеклоподъемника. – Прилепил под каждой камерой по противотанковой мине, для верности добавил по две двухсотграммовые шашки, дождался, когда из зала начнут спускать в «трюм», выставил на таймере пять минут… Милое дело! По кусочкам собирать будут…

– Чаю! – нешуточно рявкнул Джо, обнаружив, что окно задраили. – А то – все!

– Дай кусок стропы, термос привяжу, – Антон взял термос, полез из кабины. – И разомнусь заодно…

Минут сорок спустя позвонил полковник.

– Зачитали. Основному и деду – двадцать, салагам – по пятнадцать. Север пошел слушать в сквер. Размялись – готовность номер один…