– Это всегда успеется, – Шведов взял лист, ручку, нарисовал круг, обозначил стороны света и разделил круг на четыре сектора.

– Железогло, – внятно произнес Мо, с любовью обхватив рукоять столового ножа. – Безотечество.

– Барометр намекает на приближение грозы, – полковник от удовольствия даже разулыбался. – Скажи еще, мой мальчик.

– Чертежей нет, – сокрушенно пожал плечами Мо. – Времени мало.

– Есть предложение с максимальной продуктивностью использовать оставшееся время, – полковник постучал ручкой по кругу. – В девять часов открывается архив. Барин съездит, переговорит с секретаршей и покажет ей фото. А пока я предлагаю обследовать подвалы расположенных рядом с облсудом домов. В первую очередь – довоенной постройки. Кожушки свои спрячьте, оденьтесь нормально – там проживает в основном приличная публика. Сектор № 1: вы с Мо. Сектор № 2: Джо и Сало. Сектор № 3: мы с Ванькой. Север пусть слушает суд, а четвертый сектор – наиболее перспективный, на мой взгляд, обследуем потом коллегиально.

– Вы полагаете? – усомнился Антон.

– Есть другие версии?

Антон неопределенно пожал плечами. Мо в очередной раз удивил. Странно было не то, что ситуация ассоциировалась у Мо с простой русской фамилией веселого паренька, удравшего из Бутырки через подвал. Странно было, что Мо произнес фамилию, едва глянув на очерченный Шведовым круг. У Антона – головы номер два в команде – таких ассоциаций почему-то не возникло. Верно Шведов подметил – барометр…

– Стародубовск – не Москва. Многопрофильных подземных коммуникаций в несколько уровней здесь нет. А по осклизлым трубам с дерьмом чечены ползать вряд ли станут – они гордые. И потом – земская управа все же не дворец какого-нибудь боярина-заговорщика, не старинная тюрьма. Может, здесь что-нибудь попроще?

– Нашим оппонентам зачем-то понадобились старые чертежи облсуда, – напомнил полковник. – Настолько понадобились, что они, не задумываясь, ликвидировали архивариуса с супругой. Вернее сказать, ликвидировали-то их местные блатари, но по чьей наводке – понятно. Вопрос: зачем чеченам чертежи? Я далек от мысли, что они собираются закладывать бомбу в зале суда, рушить на голову судей кладку, и вообще, делать что-то, от чего могут пострадать братья по крови. Возражения?

– Нету. – Антон по опыту знал, что спорить с полковником бесполезно – на каждый твой довод у него всегда найдется по три железных аргумента. – От первоначального плана мы отказались окончательно?

– Я сказал: если за сутки ничего не сумеем сделать – едем домой – Шведов, похоже, не шутил – вид у него был вполне суровый. – Я слышал, вы уже уходите?

– Уходим, уходим, – Антон поднялся со стула и подался к двери – Мо безмолвной тенью повторил движение командира. – Фиксируем все перспективные входы в коммуникации?

– И неперспективные – тоже, – поправил полковник. – Мало ли? Все дыры, короче. А также возможные следы жизнедеятельности наших приятелей. Как ларьки откроются, куплю карту города, по результатам ваших записей попытаюсь составить схему. Удачи…

Насчет довоенной постройки Шведов слегка погорячился: центр Стародубовска сплошь представлен старыми зданиями не то что довоенной, а по большей части дореволюционной постройки. Посему обходили все без исключения здания в радиусе километра от облсуда и прилежно осматривали доступные подвалы. Народ потихоньку тянулся на работу, и прошмыгнуть в оборудованные домофонами подъезды труда не составляло: улыбнулся тетеньке, вежливо дверь придержал – и вперед. На посторонних праздношатающихся внимания никто не обращал, видимо, руководствуясь принципом, что лихие людишки обычно балуют в ночное время.

Некоторые подвалы были заперты на огромные висячие замки времен Наполеонова нашествия, более приличествующие, пожалуй, купеческим лабазам, нежели пустым помещениям, которыми давно никто не пользуется[33].

– За каким чертом понавесили? – ругался Антон, при свете фонарика придирчиво осматривая заржавевшие раритеты в поисках свежих царапин от ключей или отмычек. – Если диверу понадобится, он в один момент откроет. И то сказать, такие махины взрывать – это же сколько тротила нужно!

– В центре любят замки, – заметил Мо. – А вчера, у воров, замков не было. Только у Шила. Воры не боятся?

– У воров все украли, замыкать нечего, – Антон хмыкнул. – Пошли дальше, Барометр…

Старые здания в отличие от современных типовых застроек отличались массой индивидуальных особенностей. В одних домах вход в подвал оборудован снаружи, с тыльной стороны (в основном бывшие угольные погреба), в других – вообще сам черт не разберет: входишь в огромный подъезд, более похожий на зал ожидания, и минут пять соображаешь, какая из пятнадцати дверей тебе нужна.

В одном из таких залов ожидания получился маленький инцидент. Подождали, когда заблокированную номерной СКБ[34] дверь отворил солидный дядечка с портфелем, вежливо пропустили, просочились в подъезд, осмотрелись. Только приступили к подвальной двери с фонариком, а тут с улицы возьми и вкатись две кегли – одна побольше, другая поменьше. То есть здоровенный пузатый мужлан лет слегка за тридцать с откормленным ожиревшим ротвейлером неопределенного возраста. Веселые, влажные (с утра изморось была), игривые – с прогулки.

– И че эта мы тут потеряли? – мужлан с ходу растопырился возле непрошеных визитеров, руки в бока, взирает сверху строго – видимо, дорогой спортивный костюм и большой собак на цепи автоматически ставили его в разряд имеющих право взыскательно вопрошать.

– Р-р? – ожиревший ротвейлер тоже уставился, голову набок склонил, клыки показал.

«Некстати, – досадливо подумал Сыч. – На бдительного напоролись. И чего тебе сказать?»

– Собачка! – широко улыбнулся Мо, бесстрашно протягивая руку и гладя грозную псину по холке. – Красавчик!

Собачка вскинулась было, зарычав, но тут же осела и замерла под тяжестью руки Мо, завиляв обрубком хвоста.

– Ишь ты! – не на шутку удивился мужлан. – Это ты вот так – с Цезарем? Ну-у-у… Слово, что ли, знаешь?

– Красавчик! Умница…

Мо никакого «слова» не знает, но собак и вообще всякую живность любит. При всем при том немногим более полутора лет назад был случай: обороняясь, Мо голыми руками убил здоровенную кавказскую овчарку. Ситуация сложилась так, что оружие отсутствовало, а неизменно носимые в рукавах ножи были заняты – торчали в груди хозяина овчарки. Команда базируется в сельской местности, и собак там – тьма. Так вот после того достопамятного случая соратники заметили, что практически все собаки стараются избегать конфронтации с Мо.

Психологически подкованный Сыч, имеющий, помимо всего прочего, хорошие навыки антисобачьей подготовки, считает, что никакой мистики тут нет, а все объясняется гораздо проще.

Если рассматривать сугубо физиологический аспект, нельзя не согласиться, что любая, даже крупная собака бойцовой породы значительно слабее человека. Собака-боец в сравнении с человеком-бойцом просто безоружна. Весь ее арсенал составляют только зубы – больше ничем она драться не может. Кроме того, собака не может не то что передвигаться, а просто устойчиво держать позицию основной человечьей стойки – на двух задних конечностях. У человека тоже зубы имеются, а челюсти достаточно сильны, чтобы перегрызть горло любому теплокровному, ненамного превосходящему его по размерам. Но у человека, помимо зубов, имеются четыре конечности, каждую из которых он с равным успехом может использовать в бою, достигая таким образом в сравнении с собакой как минимум четырехкратного превосходства. Человек не просто устойчиво держится на задних конечностях, высвобождая за счет этого два ударных инструмента, но также может стоять на одной ноге и при этом наносить сокрушительный удар другой ногой. Кроме того, человек тяжелее любой собаки. Он может просто прыгнуть на собаку-противника и раздавить к чертовой матери, либо поднять в воздух, лишив тем самым возможности сопротивляться.