– Сам страшный! – пьяненько обиделась особа. – Сам уйди! Я здесь живу, между прочим!

Мо вопросительно уставился на командира: что делать, вождь? И в самом деле уйти или просто сломать назойливой особе шейные позвонки?

– Нам бы ханки, – поправил ситуацию Сыч. – Че-нибудь позабористее…

– Пойло, бабу? – еще раз уточнила бабулька.

– Ханки, ханки, – нетерпеливо прищелкнул пальцами Сыч. – Типа: ширнуться, курнуть, ну, мульку с чего сварганить, если совсем ничего нет…

– Тут нету, – бабулька тотчас же утратила к пришельцам интерес. – Четвертая хата от нас – Васька Шило. Наша – первая, Васькина – четвертая. Раз, два, три – четыре. Дверь обитая. Замок.

– Спасибо, мать, – Антон попятился к выходу, осторожно отпихнув отвергнутую особу, растопырившуюся в прихожке. – А че, вообще, так тихо? Люди где?

– Люди? – бабулька задумчиво уставилась на куб.

– Люди-бляди! – выкрикнула особа, боевито сверкнув глазенками. – Харь не глядя!

– Люди зенки продрали, похмелились – и на работу, – сообразила бабулька. – Это – кто при делах. Кто не при делах – по хатам тарятся, бухают. Че по улице шмыргать? Вы под утро приходите – все будут.

– И гробы купите! – скандально подбоченилась обиженная особа. – Тут таких не любят!

– Спасибо, мы как-нибудь так, – пробормотал Сыч, минуя порожек. – Пешком постоим…

– Похмелились – и на работу? – оказавшись на улице, переспросил Мо. – А, командир?

– Работа у нас такая, работа наша простая, – хмыкнул Антон, живо вообразив приятную картинку: пара сотен урок, проснувшись и похмелившись, дружно строится перед халупами, получает задачу от местного пахана и строем, чеканя шаг, устремляется к городу. Возможно исполнение походной песни. Или – под барабан. Нет, барабан отпадает. Барабан – сленговое наименование «стукача». Барабан – западло.

– Жила б слобода родная, и нету других забот…

Четвертая «хата» от первой отличалась отсутствием вони в подъезде, странной чистотой и наличием входной двери. А еще в подъезде горела лампочка, спрятанная в чистый плафон, и это наводило на определенные мысли. Не писают, не мусорят, лампу не крадут – значит, уважают. Или боятся.

– И это правильно, – буркнул Антон, обнаружив дверь, аккуратно обитую стареньким, но добротным, без единого пореза дерматином. Рядом с дверью был нормальный звонок. «Глазка», правда, не было, но и звонка с дерматином для тутошнего истеблишмента – за глаза.

– Кого? – отреагировал на звонок дребезжащий голос.

– Шило, – солидно пробасил Антон.

– Зачем? – уточнил голос.

– Че такой неласковый, Шило? – обиделся Антон. – Люди пришли – дверь открой, выйди, поговори…

Дверь чуть приотворилась – над натянутой цепочкой возникли мутные глаза, колюче глядевшие на посетителей.

– Че надо?

– Ханки.

– Вы чьи? Кого знаете?

– Липатовские, – не моргнув глазом выдал Антон. – У вас не знаем никого. Про Ахмета слышали? Мы тут проездом. Раскумариться бы маненько…

– Кто навел?

– Ну ты сразу и «навел», – осуждающе буркнул Антон. – Толкнулись в первую хату, спросили…

– Валька, сука, – без эмоций констатировал Шило. – Ханки, говорите?

Антон понимающе осклабился, отметив тень недоверия на трети лисьей мордочки, видимой через дверную щель. Правильная тень: мужики крепкие, лица здоровые, какая, в задницу, ханка?

– Нам не себе, – пояснил Антон. – Братанам[27] на крытку переброс подогнать.

– А! – на трети мордочки отразилось какое-то подобие деловой активности. – Значит, много брать будете?

– Как по цене сойдемся, – обнадежил Антон. – Впускай, что ли? Че через цепь трем?

– Ксивы покажите, – потребовал Шило. – В раскрытом виде.

– Валим отсюда, братишка, – Сыч, изобразив досадливую гримасу, развернулся, ткнул Мо локтем в бок и направился к выходу. – Дядька нас за ментов держит.

– Тормози, – как только посетители поравнялись с выходом, Шило скинул цепочку и распахнул дверь. – Заходи, перетрем.

– Че – на ментов похожи? – поинтересовался Антон, заходя в прихожку и осматриваясь. Имела место странная на первый взгляд диспропорция: при крохотных кухоньке и прихожке комната была просто огромной.

– Менты в доле, – буркнул Шило, кивнув гостям, чтоб проходили в комнату. – Все подмазано. Вас – не знаю. Вдруг – киллеры?

– Они самые. «Стволы» подвезут позже, – Антон демонстративно охлопал себя по карманам, распахнул полы дохи – на смотри, недоверчивый ты наш. – Мо, покажи ему.

Мо с готовностью проделал то же самое, только слегка напрягся. Вопреки распоряжению Шведова – перемещаться по городу «пустыми», Мо постоянно таскает в рукавах два ножа. Дитя войны – не может совсем без оружия, это для него дико. Рукава у дохи жесткие, нащупать ножи при обыске проблематично, но все-таки возможно. Однако Сыч на это смотрит сквозь пальцы: ножи, хоть остро отточенные, но, в принципе, при изъятии вполне сойдут за кухонные – особенно если откупиться малой суммой от возможных оценщиков.

– …Потом прикинул – если бы киллеры, через щель шмальнули бы разок – и всех делов, – Шило обыскивать гостей не стал – воспитание не позволило (западло – уподобляться ментам). – Значит, прикинул, пацаны точняк по делу зашли.

– Извини, Шило, но ты гонишь, – приятно улыбнулся Антон. – Если тебя захотят мочкануть, на киллеров разоряться не будут. Знаешь, как это обычно бывает: свои же – перышко под ребрышко…

– Короче – че брать будете? – насупился Шило – версия гостя ему, видимо, не приглянулась.

– А че есть? – уточнил Антон.

– Че надо – все есть, – Шило подмигнул. – Говори – чего и сколько.

– «Пластилина» доз на двадцать, «химки» грам сто, «марлечку» – два по полметра, чтоб свернуть нормально, можно совсем сырую, – со знанием дела перечислил Антон. – Желательно, если есть, «кислоты» кубов десять. Есть?

– Найдется, – повеселел Шило – покупатель оправдывал надежды.

– Я по ценам в курсах, – предупредил Антон. – Не ломи.

– За все – девять с полтиной деревянными, – Шило воровато метнулся взглядом. – Щас маленький напряг…

– Ломишь, – уверенно заявил Антон, углядев метание. – Ровно восемь – бабки сразу.

– Ништяк, – легко сдался Шило. – Посидите – я щас…

– Погоди, – Антон жестом остановил подавшегося к кухне хозяина. – У нас к тебе вопрос.

– О-па! – Шило нахмурился. – Че за вопрос?

– Ты в местном суде когда в последний раз был?

– Ни хера себе, вопрос! Оно тебе зачем?

– Оно мне надо, – Антон заговорщицки подмигнул. – Так, для дела. Тебе впадлу ответить?

– Мне не впадлу, – Шило вдруг засомневался. – Но че за дела такие – по суду?

– Бывают такие дела, про которые лучше не знать, – увесисто сообщил Антон. – Сам понимаешь, не маленький.

– Втемную не играю, – отрезал Шило. – Если спросил – давай расклад. А то я наведу, а потом какая обратка обломится…

– Ладно, – Антон изобразил суровость во взоре. – Заготовку знаем только мы двое. Теперь ты будешь в курсе. Если вдруг что…

– Сдачи с этой хаты никогда не было – можешь у братвы справки навести, – солидно заверил Шило, заинтересованно сверкнув глазенками. – Че там за заготовка?

– Суть дела такова. Братан проходит по процессу в качестве основного обвиняемого – по-русски говоря, пыхтит паровозом. Надо братану условленный сигнал сообщить – по нашему, по-простому, маяк кинуть. В суде и возле СИЗО светиться нельзя – сами при делах, в передаче – стремно, маляву заслать – никак, дело на особом контроле, адвокаты – ссученные…

Заготовка, в общем-то, несложная, но проверенная и надежная. Там рынок рядом – с облсудом. В нескольких местах разноцветными шариками торгуют. Надо поднять три шарика повыше – чтобы братан увидел. Три – потому что накануне, покуда братана не замели, на всякий случай для отмазки продумали три версии. Вот теперь братану нужно придерживаться третьей. А для эффективности результата нужно знать точное расположение клетки. Чтобы, значит, поднять шары ненадолго и в таком месте, где бы братан их сразу видел, а не маячить наугад с разных точек – этак недолго светануться конвою!