степенно унифицировали цивилизованный мир. Следствием усиления ко-
ординирующих культуру связей было возникновение мировых религий.
Мощнейшим импульсом формирования представлений о внешнем мире
как многообразии народов были военные конфликты. Они проблематизи-
ровали территориальный суверенитет как принцип парциальностиедино-
го человеческого пространства, поскольку любые границы в каждый мо-
мент могли оказаться сдвинутыми.
Коррелятом представления о едином мире и едином человеческом
обществе выступало, с точки зрения Лумана, понятие единого Бога. Бог
наделялся способностью наблюдения второго порядка, но человеку оста-
валась важная привилегия – наблюдать наблюдателя мира, пусть даже в
рамках docta ignorantio, «ученого незнания». Трактуя Бога как творца, а
мир как творение, религиозные мыслители и философы оставались в гра-
ницах понятий вещественного мира. То, что лежит за ним, определялось
как тайна – предмет восхищения и страха. Иное понятие мира возникает, 412 Там же. С. 146.
236
когда мир начинает постигаться как обратная сторона всякой определен-
ности, как смысловой горизонт неизведанного. Мир – не творение, а дан-
ность, требующая осмысления. Такое понятие мира формируется филосо-
фией трансцендентального сознания уже в Новое время.
Современное общество отказывается не только от постулата, что
мир состоит из вещей, но и от постулата, что смысловая определенность
мира формируетя из субъектов и объектов. Смысл мира создается в гор-
ниле коммуникации – иные определения будут просто конкретизациями.
Мир в представлении современного общества, опирающийся на понятия
коммуникации, а не вещности, способен «сжиматься» и «расширяться».
«Целостность маркированного не может суммироваться или даже быть
уравненным с немаркированным. Мир современного общества есть «фо-
новая неопределенность», которая делает возможным как появление
объектов, так и активность субъектов».413 Границы общества ощущаются
как границы коммуникации, а не внешние наличные границы или грани-
цы «членства/не членства». По ним определяются (и в этом согласуются
все подсистемы общества), в частности, конкретные территориальные
общности. Осуществляя коммуникации, все подсистемы оказываются при-
частными к обществу. Специфицируясь в своих способах и символических
средствах коммуникации, они отличаются друг от друга. Переход к ком-
муникационной основе революционизировал представление о мире, счи-
тает Луман. «С европейской точки зрения, вся территория Земли оказа-
лась «открытой», была постепенно колонизирована или же вплетена в
сеть регулярных коммуникативных отношений».414
Важным свидетельством нового состояния открытости в Новое вре-
мя является, по Луману, возникшее в середине 19-го века понятие миро-
вого времени. В любом месте Земли стало можно фиксировать одновре-
менность событий в разных местах мира. Осуществление коммуникации
стало теперь скоординированным в единых временных рамках. Появилась
возможность идентификации и исчисления разных временных перспек-
тив: происходящее в одном месте столь же фиксировано «происходит» и
в другом месте – раньше или позже, днем или ночью. Возникает новое
413 Там же. С. 146.
414 Там же. С. 147.
237
понятие синхронности - даже в отношении того, что недоступно восприя-
тию. Исчезли изолированные временные миры, которые порождали эф-
фект утраты времени и истории, оказывавший воздействие на жизнь в
пространстве. Семантика времени перестраивается, отказывается от схе-
мы «прошлое/будущее» и переориентирует коммуникационные понятия с
традиции (прошлое, тождество), на модерн (будущее, случайность). Вре-
мя стало глобальным гораздо раньше, чем пространство.
Наконец, еще один шаг к пространственной глобальности, указыва-
ет Луман, связан с развитием массмедиа. Уже книгопечатание неизмери-
мо расширило объем и уплотнило коммуникационную связанность плане-
ты. Эта коммуникационная связанность, однако, долго существовала в
абстрактном времени, во времени письма. Средства связи, придавая
письменной коммуникации реальное временное бытие, создали информа-
ционно-новостные потоки. Огромные объемы текстов получили времен-
ную привязанность к «здесь и теперь» и соответственно совершенно но-
вую информационную ценность, спрос на которую и сегодня лишь растет.
СМИ в течение 20-го века создали собственное коммуникативное про-
странство, гораздо более мощное и эффективное, чем иные способы ком-
муникации, например, бюрократическая коммуникация. Сегодня министр
нередко узнает о своем увольнении через СМИ. Преимуществами такой
глобальной коммуникационной сети пользуются и те, кто никогда иначе
не мог бы стать самостоятельным источником информации. Через СМИ
люди знают не только о том, что включены в мировое общество, но и о
том, что мировое общество знает о них.
СМИ, в особенности телевидение, в каком-то смысле обесценивают
место, из которого ведется наблюдение. Хотя разные события, которые-
показывают по телевизору, происходят где-то в других местах, все они
синхронны и место не имеет значения. Террористический акт утрачивает
локализацию, потому что вызванный им информационный шок бъет по
всему обществу, по всей стране одновременно. В этом смысле наносимый
им ущерб , смертоноснее локального удара физическим оружием. «Бла-
годаря росту пространства для возможного движения и возросшим скоро-
стям произошла перестройка в переживании пространства: ориентацию
238
на место сменила ориентация на движение», пишет Луман.415 Тезис об
ослаблении коммуникации по мере удаленности утратил свой смысл.
Все это оказывает прямое воздействие на восприятие единства ми-
ра. Мир уже не есть ни aggregatio corporum, ни universitas rerum, т.е. не
является конечным или бесконечным, вещным: «Мир – это лишь совокуп-
ный горизонт всякого смыслового переживания, которое может быть
направлено как внутрь, так и вовне, обращено вперед или назад во вре-
менном измерении».416 Отпала предпосылка, которая лежала в основании
старого мира и гласила: мир для всех наблюдателей один и тот же, и че-
рез наблюдение может получить определенность. Теперь наблюдатель
видит в мире не тайну, а коммуникативную недоступность, парадоксаль-
ность которой оказывается еще выше, чем прежде, поскольку недоступно
наблюдение себя самого. Как только отношение наблюдателя к миру про-
блематизируется, разрушается традиционное представление о мета-
единстве и тождестве мира для всех: «Если мир для всех один и тот же, он теряет определенность. Если же мир допускает возможность опреде-
ления, он не может быть для всех одним и тем же, ибо определение тре-
бует различений… Мир являет собой такое недостижимое единство, кото-
рое можно наблюдать различными – и только различными – способа-
ми».417 Понятие мирового общества (в том смысле, что как единство оно
существует не актуально, а лишь потенциально), подразумевает, что
адекватны только различные проекты мира, что всякое общество само
конституирует мир. Формы дифференциации современного общества тре-
буют отказаться от мирового порядка, в котором существовала иерархи-
ческая организация, различение центра и периферии. Мир, предстающий
этому обществу – гетерархичный и ацентричный. «Его мир – это коррелят
свяхывания операций в сеть, он одинаково доступен с позиции любой
операции».418
В таком свете Лумана едва ли может удовлетворить понятие «гло-
бального мира», поскольку говоря о глобальной системе, имеют в виду
