ность всего определенного. И именно эта недостижимость «связывает»
наблюдателя, который сам изымает себя из наблюдения того, что может
обозначить. Обратное привязывание необозначаемого к обозначаемому -
это в каждом культурном формообразовании и есть «религия»».337
Религия как семантика и практика призвана различать знакомое и
незнакомое (Vertrautes/Unvertrautes). Это различие создает разделение
мира, делает незнакомое знакомым. Но оно позволяет и отчуждать зна-
комое, вызывает ощущение своего присутствия в пространстве и времени
как в незнакомом окружении. Таким путем религия включает авторефе-
рентность и инореферентность социальной системы и отвечает за то, что
оперативно закрытая социальная система остается в себе открытой миру.
«Организованное недоверие», создающее различие между «посвященны-
ми» и непосвященными - одна из первых дифференциаций примитивных
обществ.
В таких обществах коммуникация в преобладающей степени связа-
на коммуникационными запретами, а знание доступно лишь узкому кругу
инициированных. Тут «проблемы коммуникации решаются или по мень-
шей мере структурируются посредством подавления коммуникации».338
Сохранение в тайне предотвращает произвольность в обращении с неэм-
пирическим знанием. Знание должно быть защищено в отношении комму-
никации.339 Для развития знания создаются особые пути – предсказаний, дивинационных (гадательных, магических) техник. Эти техники предпо-
лагают различение поверхности и глубины, видимого и невидимого, находящее выражение в религиозных символах.
Большую роль в подавлении коммуникации в рамках самой комму-
никации играет ритуал. В форме языковой коммуникации онтрактуется
Луманом не как коммуникация, а как квазиобъект. В ритуале не разли-
чаются сообщение и информация - он информирует только о самом себе.
337 Luhmann N. Die Gesellschaft der Gesellschaft. Frankfurt, 1997. С. 232.
338 Там же. С. 233.
339 Луман отмечает революционную роль, которую должно было сыграть для религиоз-
ного сознания учение о богоявлении.
191
Коммуникация посредством ритуала происходит там, где уже нет «риска
коммуникации». Религиозные формы порождали и другие способы охра-
нения коммуникации от коммуникации. Тайна играла важную роль в по-
давлении внешних социальных влияний на принятие политических реше-
ний и решений вообще, так что на этой почве развилась культура «пред-
сказаний», формирующая сложные программы кондиционирования зна-
ния в целях защиты от ошибки.
Мудрость – форма знания, которая развивается в архаической куль-
туре – представляет собой, по Луману, прежде всего способ отношения к
незнанию. Ее высказывания не контролируются на предмет логической
консистентности, не систематизируются, не проверяются. Поскольку муд-
рец знает, что он ничего не знает, знание только выхватывает каплю из
моря незнания. Дефицит знания компенсируется тем, что человек «про-
живает» истину, гаранитирует ее посредством собственной моральной чи-
стоты и репрезентирует истину как способ жизни мудрого: «Этой отсыл-
кой к способу жизни гарантируется, что мудрец живет на определенной
дистанции к нормальному поведению высшего слоя общества, в опреде-
ленном смысле вне сословного порядка, как пророк или монах, как про-
рицатель или юродивый; соответственно предполагается, что аутентич-
ность его высказываний не может быть поставлена под вопрос, а возни-
кает из самой его мудрости».340
Мудрость есть культурная форма наивности. Ее право – дуплициро-
вать сакральные тексты посредством цитирования и интерпретации, оста-
ваясь в границах священного. Мудрость – особая форма свободы обраще-
ния с религиозными истинами, признаваемая только после приобретения
особого авторитета. Она позволяет дуплицировать объективность, но не
переходит к наблюдению наблюдений. Тайну нельзя конструировать, ее
можно только деконструировать, создавать ее эрзацы-дериваты наподо-
бие пословиц, поговорок, парадоксов, которые и не таинственны, но и не
раскрывают тайну.
На основе парадокса как произведения мудреца, в обществе рази-
вается мораль, источник которой Луман видит в религии и религиозном
кодировании. Мораль сугубо симметрична: она оперирует под запретом
340 Там же. С. 240.
192
самоисключения. Кто морально аргументирует, должен сам быть морален, иначе его слова бессмысленны. Морально судящий о зле сам должен быть
добр. В этом заключается парадоксальность морали: она сама добра, хотя
судит и о добром, и о злом. Обоснование этого мораль может найти толь-
ко в асимметричной по своей природе религии, а именно, в религиозном
фундировании в Божьей воле, которая ограничена тем, что может быть
только благой. Религиозная основа морали – а без нее невозможно избе-
жать релятивизации – устанавливает между религией и моралью нераз-
рывную связь, превращая их в универсальный культурный артефакт.
Обосновывая мораль, религия морализируется, но возникающий отсюда
этого парадокс – вопрос о том, почему существует зло, если Бог благ и
создал мир благим, – она оформляет в виде религиозной тайны.
Мораль универсальна, потому что существует везде, где люди об-
щаются: «О морали мы говорим в тех случаях, когда и где индивиды об-
ращаются друг с другом как индивиды, т.е. как различные личности, и
определяют свои реакции в зависимости от суждения о личности, а не о
ситуации».341 Неспособность воспринимать ситуацию затрудняет мораль-
ной регуляции встраиваться в функционально дифференцированные про-
цессы общества. Мораль скорее стремится на основе индивидуального
нормирования преодолеть функциональную дифференциацию и благода-
ря этому выступает важным интегрирующим фактором социума – в той
мере, в какой не вступает в конфликт с принципом функциональной
дифференциации.
Мораль представляет собой сложный механизм социальной коорди-
нации и, по убеждению Лумана, не может сводиться к «применению ра-
зумно обосновыванных правил». Мораль производит особый тип норм, ибо зависит не от нормирования, а от кодирования, которое основывано
на различении уважения и неуважения (Achtung/Missachtung). Мораль-
ный код (хорошо/плохо) «перпендикулярен» языковому (да/нет), так как
каждая языковая оферта может быть как принята, так и отклоне-
на.Моральный код способен создавать столь же сложные комбинации
кондиционирования жизненных практик, как и язык. Эта комплексность
основана на оценке поведения Ego и Alter в рамках социального про-
341 Там же. С. 244.
193
странства. Редукции морали формулируются как условия уважения или
неуважения – будь то в форме поведенческих предписаний или в форме
списка добродетелей и грехов, в форме целей или правил. «Медиумом
мораль становится благодаря отсылке к условиям, при которых люди
уважают или не уважают себя и других».342 Мораль является обществен-
ной универсалией, с помощью которой человек реагирует на невероят-
ность принятия коммуникативно навязываемого смысла, - в случаях, ко-
гда не существует «вещественных» оснований для его принятия. Значе-
ние морализации коммуникации должно быть особенно большим в про-
стых обществах, которые еще не создали ориентацию на правилах, не го-
воря уже о «субъективных» ценностях, а довольствуются конкретной
квалификацией людей и их поведения от ситуации к ситуации.
Луман отмечает, что по мере эволюции общества возникают все но-
вые уровни доступа для морального кода: если в примитивных обществах
