Я всегда рву эти холсты и стараюсь в такие моменты отвлечь свою маленькую женщину от живописи. Оксана говорит, что это отголосок потрясения, которое Милка испытала, и со временем это пройдет. И я ей доверяю – надеюсь, так и будет. Только одно меня тревожит. Рисуя портрет Тимура, Милка всегда наделяет его лицо одной характерной деталью – криминалисты называют это особой приметой. Милка старательно пририсовывает Тимуру V-образный шрам над правой бровью – след ножевого ранения. Но я могу вам поклясться чем угодно, что лоб Тимура – упокой аллах его скверную душу – был чист, как задница новорожденного ребенка! Не было у него этого шрама!

Такой шрам есть у меня… И это в буквальном смысле убивает меня, повергая в состояние безысходной тоски. Моя женщина старательно метит моим шрамом лоб своего насильника…

Бип-бип!!! – звонко тявкнул у ворот автосигнал. Уффф! Ну наконец-то. А то нагнал тут меланхолии – впору стреляться!

Метнувшись на улицу, я уже спустя двадцать секунд влек в пенаты психоаналитичку с евродипломом и, плотоядно облизываясь, оценивал ее настроение. Оксана испускала почти ощутимые физически эротические флюиды, которые моментально выбили из моей головы тягостные размышления на тему «как жизнь уныла и безотрадна». Судя по всему, на сегодня намечалось мощнейшее психореабилитационное мероприятие, при соответствующей отдаче моего могучего организма чреватое многократной редупликацией во всех мыслимых позициях…

– «Зенит-4» слушает.

– Цилина пригласите.

– Цилин на занятиях. Перезвоните в обед – с часу до трех.

– Это срочно! У него там беда с женой! Позовите!

– Ну… ну ладно – щас, – ломкий мальчишеский голос сразу утратил официальность. Беда все извиняет. Ради беды можно нарушить расписание занятий и вообще все к чертям похерить: все мы люди…

Я тяжело вздохнул и, переложив мобильный телефон к левому уху, приник к окуляру подзорной трубы, пришпандоренной на штативе к подрамнику чердачного окна.

Не рано ли? В гостиной дома напротив, на третьем этаже, клиент наливал даме второй фужер шампанского. В бутылке еще оставалось чуть меньше половины. От базы СОБРа до дома – минут десять езды. Нет, пожалуй, как раз. Пока Цилин соберется с мыслями, пока выйдет, заведет машину – они как раз улягутся и войдут в полноценный контакт.

– Але! Кто это?! – раздался в трубке встревоженный голос.

– Цилин? – уточнил я.

– Цилин, Цилин! – торопливо пробормотал абонент. – Чего там? А?!

Ага, запыхался, бедолага. От спортзала до КПП бежал, значит. Ладненько…

– Тут твою жену е. ут, братишка, – сожалеюще сообщил я. – Прямо на диване, у тебя дома. Если хочешь посмотреть – приезжай.

– Кто это?! – раздраженно крикнул абонент. Не крикнул – простонал на выдохе, с надрывом и болью. Угу, угу – ладненько…

– Конь в пальто! Доброжелатель! – издевательски прорычал я. – Ты лучше сюда слушай, боец. Е…рь – крутой мужик. Через дорогу, напротив подъезда – «БМВ» темно-синий. Там водила и телохранитель, оба вооружены. Дверь на цепи?

– В смысле? – потерянно пробормотал Цилин. – Какая дверь? На какой…

– Тьфу, тормоз! – сердито оборвал я его. – Дверь твоей квартиры на цепочку закрывается?

– Закрывается, – подтвердил абонент потухшим голосом.

– Ну вот – я так и думал, – озабоченно пробурчал я. – Пока ты будешь там рваться в дверь, он по рации их вызовет – водилу с телохранителем, и они тебе пару лишних дыр в башке соорудят. Они, крутые, все такие – им жизнь такого, как ты, – по барабану. Так что если хочешь без особого скандала полюбоваться, как твоя симпатичная супруга под крутым ноги раздвигает, бокорезы прихвати. И с опаской… – Цилин, не дослушав, хлопнул трубку на рычаги. Есть контакт!

Я опять посмотрел в трубку. Бутылка опустела. Шампанское в фужерах еще имелось, но клиент уже подсел к даме на диван и запустил руку ей под юбку. Ну-ну…

Достав узконаправленный микрофон, я пристроил его на подоконник и принялся с помощью струбцинки наводить на интересующее меня окно. На душе было пасмурно и тревожно. Неловко крутанув струбцинку, я вогнал в большой палец здоровенную занозу и злобно стукнул кулаком по шершавому подоконнику, восклицая: «Нет, у вас там определенно квартальный план горит, дебилы!»

Так бесцеремонно ПРОФСОЮЗ поступал со мной впервые. Обычно интервал между заказами составлял от двух до четырех месяцев. Управление ПРОФСОЮЗА тщательно подбирало каждого клиента, противопоставляя личность жертвы киллеру в такой степени, что киллер разрабатывал объект, ни секунды не задумываясь над тем, что он делает. Для меня клиент всегда был врагом. Я боец и, убивая врага, не обременяю свое сознание нравственными аспектами данного деяния. Так спокойнее. И потом – чего зря умничать? А ля гер ком а ля гер, как говорится.

В данном же случае все было через задницу. Никаких исходных данных. Никаких интервалов. Рано утром, в понедельник, позвонил Диспетчер ПРОФСОЮЗА и сообщил открытым текстом: «Гнилов Николай Николаевич. Не позднее следующего понедельника. Отпуск не проси – разрабатывай по ходу. Вопросы?»

Я был настолько замордован Оксанкиными ночными ухищрениями, что сразу и не нашелся что ответить. Только промычал нечто нечленораздельное и начал шарить по прикроватной тумбочке в поисках початой бутылки с минералкой.

– Ну и ладушки, – истолковал по-своему мое мычание Диспетчер. – Да, условия те же. Нулевой вариант. Ну, бывай, Капитан. – И положил трубку.

Напившись и немного очухавшись, я обнаружил, что моя взбалмошная пассия давненько убралась восвояси. При этом она умудрилась приготовить мне завтрак и очередной сюрприз: записку с обещанием больше никогда со мною не сексуальничать. Вот вещдок. К записке был пришпилен канцелярской скрепкой изодранный в лохмотья презерватив.

Заскорбев душой, я накрутил промежуточный контактный телефон и поинтересовался:

– Это что, наш вице, что ли?

– Ага, он, – подтвердил Диспетчер и, вопреки обыкновению, не стал выговаривать мне за неоправданный звонок.

– Вы че там – совсем навернулись?! – злобно проскрипел я. – Или у вас там кадровый переворот? А?

– У нас все путем, Капитан, – уверил меня Диспетчер. – Не гони пургу. Я тебе гарантирую, что все деется в интересах вашей фирмы. Пока…

Я посмотрел на часы. До предполагаемого времени прибытия Цилина оставалось около пяти минут. Узконаправленный микрофон воспринимал жаркое дыхание клиента и слабенькое попискивание Цилиной, доносившиеся из раскрытого окна на третьем этаже. Хорошо – процесс пошел! Телохранитель и шофер на заднем сиденье «БМВ» играли в шахматы. Порядок. Что там еще у нас?

Я быстренько прогнал все варианты ситуативных отклонений, характерных для данной обстановки, и пришел к выводу, что, если таковые и наклевываются, в настоящий момент мне уже не удастся повлиять на ход истории.

Когда занимаешься режиссурой, можешь управлять событиями лишь до определенного момента. При наступлении этого момента остается довольствоваться ролью стороннего наблюдателя: переминаться с ноги на ногу у подзорной трубы и заклинать своего киллерского бога, чтобы все прошло как надо.

Здесь нельзя, как в кино, скомандовать: «Стоп мотор!» – и прогнать еще один дубль. Как получилось, так получилось. Или все предусмотрел, предвосхитил и организовал на высшем уровне, или все полетело к чертовой матери и надо вызывать ликвидаторов.

Вот за это бездеятельное, томительное ожидание я режиссуру не люблю. Лучше все делать собственноручно: таскать, копать, ездить, ползать, дергать за веревочку – можно даже мерзлое дерьмо ломом отдалбливать. Это легче, чем заниматься подтасовкой обстановочных факторов, не будучи уверенным даже на 70 процентов, что в нужный момент произойдет правильное наложение этих факторов друг на друга, дающее в конечном итоге желаемый результат…

Вздохи, улавливаемые микрофоном, несколько участились, затем раздался оглушительный «бу-бух!» и удивленный вскрик. Я поморщился. Волосатая жопа клиента, смутно мелькавшая через тюлевый занавес, исчезла из моего поля зрения.