Судя по информации, содержащейся в исходных данных, этот дядечка наделен чрезвычайно высоким коэффициентом живучести. Знаете, есть такие, о которых говорят: «В огне не горит и в воде не тонет», – это как раз тот случай.

За время активного функционирования в области околокриминального бизнеса (а это что-то около четырех лет) его пытались завалить в общей сложности раз двенадцать; это лишь те данные, которые удалось зарегистрировать аналитикам ПРОФСОЮЗА.

Может быть, это какой-нибудь новоявленный Бэтмен новотопчинского разлива или прапраправнук Николы-чудотворца? Судите сами: четыре раза по нему работали снайперы – безрезультатно. Дважды нерадивые саперы рвали его авто. Ухайдакали двух водил и четырех телохранителей – КПД нуль. В первом случае клиент отделался легким сотрясением мозга и множественными мелкими ушибами, во втором вообще до машины не дошел – ни единой царапины!

Разок его пытались травить цианидом – промыл, сволота, желудок, и ни в одном глазу. Какие-то лихие автоматчики три раза делали из его машины решето. Итог весьма неутешительный: всего-навсего сквозное ранение плеча. А один раз вообще влупили по особняку сразу из четырех «стингеров» (где они их достали, ума не приложу!). Видимо, это был жест отчаяния, не иначе. Дядечка в этот момент как раз спустился в подвал сгонять партейку-другую в бильярд со своим приятелем. После взрыва он только известку из волос вытряхнул. Зенитчики домоделаные вынуждены были убираться несолоно хлебавши, под ураганным огнем тех охранников, что остались в живых. Одного оператора «стингера» в тот раз уложили наповал, однако это последствий не имело. Привязать труп стингерщика к кому-либо из недругов дядечки не получилось.

Вот такого рода информашка содержалась в исходных данных. Я с трудом могу предположить, какие конкретно товарищи желали дядечке смерти и что за умельцы пытались осуществить их замыслы. Но одно могу сказать точно: к ПРОФСОЮЗУ они не имеют никакого отношения.

Почему я в этом уверен? Извольте. Во-первых: у нас таких не держат. Все, кто работает на эту организацию, не могут позволить себе роскошь провалить акцию и не довести дело до конца. ПРОФСОЮЗ за такие штуки жестоко наказывает исполнителя: либо смерть, либо кое-что хуже, чем смерть.

Некоторые криво ухмыльнутся: что бывает хуже смерти? Бывает, бывает, не сомневайтесь! Я считаю, что лучше умереть, чем сидеть в инвалидной коляске со сломанным в двух местах позвоночником и 24 часа в сутки любоваться качественной видеозаписью похождений своей несовершеннолетней дочери в каком-нибудь пакистанском публичном доме предпоследнего разряда. Или еще что-нибудь в том же духе, но круче и заковыристее: ребята из Управления ПРОФСОЮЗА такие выдумщики, такие изобретатели!

Во-вторых: наша контора не желает, чтобы дядечка помер явно выраженной насильственной смертью. Иначе бы к нему послали парней убойной квалификации: снайперов, бойцов или саперов. Напротив, ПРОФСОЮЗУ нужно, чтобы дядечка почил естественной смертью. Но естественной смертью – ежели дело и далее так пойдет – дядечка помрет лет этак через тридцать-сорок. Уж больно живуч, скотобаза! А надо, чтобы он заплел ласты в экстренном порядке. Поэтому к дядечке послали Натуралиста.

Натуралист – это я. Прошу любить и жаловать. Только не надо думать, будто я препарирую лягушек тупым кухонным ножом и гоняюсь с драным сачком за бабочками по загаженным лужайкам пригородной зоны. Нет-нет – такими вещами мне заниматься недосуг.

Я убийца. Такой же мерзкий киллер, как и любой из бойцов, снайперов, саперов, вкалывающих на ПРОФСОЮЗ. Только в отличие от этих товарищей, которые могут изгаляться над своими жертвами как им заблагорассудится, я обязан работать иначе.

Смерть моего клиента должна выглядеть естественной. Случайной. Натуральной. Отсюда и наименование категории: натуралист…

Недовольно поморщившись, я посмотрел на часы и перевел взгляд на неровную ленту шоссе, петляющую зигзагами меж холмов пригорода. Асфальтный зной, поднимавшийся над дорогой причудливыми прозрачными клубами, по мере удаления шоссе в сторону горизонта загустевал и превращался в синее сказочное марево, создавая ощущение нереальности происходящего.

Хотелось сидеть вот так часами, расслабившись в томной неге, и любоваться видом, открывающимся с холма. Работать не хотелось совсем. Эх, черт! Как же мне все это не нравится!

Я привык работать по сложившейся системе: получил исходные данные, определился со сроком исполнения, выдвинулся на место и разрабатывай объект как душа пожелает. Следи, изучай, собирай информацию, входи в контакт при необходимости, пока не сочинишь клиенту вполне приемлемую и симпатичную естественную кончину. Полная свобода творческой фантазии при условии строгой ответственности за результат.

В данном же случае все вышло совсем по-другому. Раненько утром меня разбудил звонок Диспетчера ПРОФСОЮЗА, который злорадным голосом (а может, показалось спросонок) сообщил, что есть работенка, – исходные данные в почтовом ящике.

Раздраженно выразившись в коротко загудевшую трубку, я вышел во двор, забрал из ящика светонепроницаемый конверт и уединился в летней кухне. Спустя минуту уже недоуменно хмыкал, читая убористый компьютерный текст, разместившийся на трех листах.

– У них там че – квартальный план горит?! – недовольно пробурчал я, перечитывая текст вторично и шаря на ощупь по подоконнику в поисках спичек. – Ну дают, деятели!

Прочитав исчезающий на глазах текст в третий раз, я на всякий случай сжег листки и задумался.

ПРОФСОЮЗ настаивал, чтобы я в течение часа с момента получения исходных данных убыл на рекогносцировку в район расположения 127-го шоссе, по которому от 16.00 до 17.00 будет проезжать клиент. Некто Роман Петрович Снегов. Именно с этого шоссе и именно в это время с 16.00 до 17.00 я должен скинуть товарища Снегова любым приглянувшимся мне способом. В общем, как хочу, так и скидываю. Единственно: все должно выглядеть совершенно случайно и совершенно естественно и… «желательно», чтобы товарищ Снегов в конечном итоге расшибся насмерть.

Ну, насчет естественно и случайно – понятно. Все как обычно. А вот что значит «желательно»?! Это что ж: ПРОФСОЮЗ предполагает, что акция может и не получиться? Вот так новости!

Вернувшись в дом, я быстренько накрутил промежуточный контактный телефон и сердито истребовал Диспетчера. Выслушав все вопросы, Диспетчер терпеливо попенял мне за тугодумство и подтвердил: все указано верно. Клиент имеет обыкновение перемещаться на «Мерседесе-600», который располагает недурственной системой защиты пассажиров. Так что не исключен вариант, что на сто процентов объем работ выполнить не удастся. И вообще – я что, забыл, что контактным телефоном можно пользоваться только в экстренном случае? Нечего дурацкие вопросы задавать – работать надо! Время идет…

Я еще раз посмотрел на часы: стрелки на циферблате «Ролекса» фиксировали 16 часов 12 минут. Пожалуй, пора приступать к непрерывному визуальному контролю за дальними подступами.

Вытащив из «бардачка» подзорную трубу – непременный аксессуар всех моих акций во благо ПРОФСОЮЗА, – я настроил ее на максимальную дальность и принялся наблюдать за северо-западной оконечностью шоссе. К месту будущего происшествия спускаться было пока рановато. Разумеется, было бы неплохо все приготовить заранее, не спеша, с чувством, толком, расстановкой. По шоссе через каждые полминуты в обе стороны проносится транспорт, и перерыва в систематическом движении не предвидится. А транспортом этим зачастую управляют весьма любопытные мужики, каждый второй из которых не поленится притормозить, чтобы в деталях ознакомиться с довольно необычным явлением, заготовленным мною для клиента.

Учитывая это обстоятельство, я на данном этапе сделал лишь то, что ни у кого любопытства не вызывает: у правой обочины воткнул в землю полутораметровый ивовый прут, а посреди мертвой клумбы, разделяющей встречные полосы, вбил проволочную скобку. И, загнав свою «Ниву» на холм у дороги, принялся ожидать появления клиента. От момента, когда я окончательно идентифицирую визуальные параметры клиента с реквизитами, указанными в исходных данных, до приближения его автомобиля к месту совершения акции пройдет что-то около четырех-пяти минут. За это время я успею сделать то, что необходимо, даже если буду перемещаться пешком.