— Это не глупость, — поддержал ее Платон, — я хотел спросить то же самое.

— Вы оба не понимаете сущности задачи, которую я решаю. — Фугас сделался серьезным и мгновенно стал похож на верблюда и лицом, и осанкой. — Во-первых, вы пользуетесь неудачными терминами. «Телепатические сигналы» — это чепуха. Давайте говорить «биоэнергетические импульсы», так будет лучше… Так вот, вы видите здесь, в числе прочего, электронную аппаратуру. Она может вырабатывать только электромагнитные поля. Проще говоря, радиосигналы. Никакого отношения к биоэнергетическим импульсам они не имеют. У тех и других принципиально различная природа. Надеюсь, это понятно?

— Понятно. Но тогда как же…

— А вот так. Я не собираюсь выдавать вам сути моих открытий. Скажу только, что здесь, — он сделал паузу и простер руки над своим детищем, — происходят сложнейшие электронные процессы. И как их побочный продукт, с точки зрения электроники, но никак не нашей с вами, совершается аккумуляция биоэнергии, достаточная для импульсного выброса. Вот он-то и должен подавить те самые сигналы, которые вы так неудачно называете телепатическими. Биоэнергетические сигналы, по своему смыслу, имеют импульсный характер. Нейтрализующий сигнал, соответственно, тоже должен быть импульсным.

— Иными словами, вы хотите сказать, что ваш аппарат не может работать в непрерывном режиме.

— Дело не в том, что он не может работать, а в том, что не может быть непрерывного режима. Объясняю еще раз. — Фугас нажал клавишу на панели управления, и зажглось несколько сигнальных лампочек. — Сейчас аппарат находится в рабочем дежурном режиме. Теперь я включаю накопитель, — он нажал другую клавишу, и с задержкой в долю секунды вспыхнула яркая красная лампочка. — Только что приборы сформировали и отправили в пространство мощный биоэнергетический импульс, который подавил или отменил, как хотите, все другие импульсы такой же природы. Это вроде охоты: утка летит, вы стреляете. — Он сдержанно кашлянул, предлагая оценить остроумие сравнения. — Теперь все, надеюсь, понятно?

— Понятно… И с какой частотой… с какой скоростью ваш аппарат может формировать импульсы?

— Вопрос по существу. Ровно с такой скоростью, с какой вы будете успевать нажимать клавишу. Приборам требуются десятые доли секунды.

— Отлично. Когда вы готовы приступить к практическим испытаниям?

— Хоть завтра.

Договорились, что Платон с утра явится в лабораторию и затем будет заниматься жизнеобеспечением Фугаса и подменять его во время сна таким образом, чтобы наблюдение было круглосуточным и непрерывным.

Одновременно в одной из «явочных» квартир в «зоне» поселили Лизу, и Марго, в свою очередь, должна была заниматься ее жизнеобеспечением. Об этом Фугас, естественно, ничего не знал. Связь между собой Марго и Платон поддерживали по сотовому телефону.

Потянулись дни напряженного ожидания, утомительные и нервные для всех, кроме Фугаса. Тому было все нипочем. Он пил водку, требуя усиленного пайка в связи с выходом «на боевое дежурство», ни на секунду не терял своей идиотической жизнерадостности и непрерывно, когда не спал, изводил Платона тяжеловесным остроумием и разглагольствованиями о собственной гениальности. Спал он, к сожалению, мало.

Остальные же, включая Лизу, которая, по-видимому, невольно перенимала психологическое состояние Марго, не могли отделаться от постоянного предчувствия чего-то страшного. А ведь, чисто формально, ожидались предельно простые и будничные события: рано или поздно должны были загореться сигнальные лампочки и включиться звонки, кстати, вовсе не громкие, нескольких постоянно включенных «приборов» Фугаса, после чего он, либо Платон, нажмет клавишу своего безумного генератора. Казалось бы, реальной причины для нервозности не было, и тем не менее и Марго с Лизой, и Платон, отнюдь не отличавшийся мнительностью, все время испытывали ощущение близкой опасности. Особенно обострялось оно по ночам.

Через несколько дней даже Фугас стал проявлять беспокойство, но оно напоминало нетерпение ребенка, ожидающего, когда же, наконец, можно будет взять из-под елки подарки.

Почти недельное ожидание так всех измотало, что когда на исходе шестых суток, в воскресенье под утро, ожидаемое событие совершилось, его восприняли если не с радостью, то с облегчением, а Фугас — с откровенным ликованием.

В четыре тридцать две раздались звонки трех «приборов» Фугаса, и он, раздувшись от важности, нажал клавишу генератора, который помигал лампочками и, по утверждению своего создателя, выплеснул в астральное или какое-то другое неведомое пространство мощный импульс, призванный заблокировать все другие мыслимые и немыслимые сигналы родственной ему природы. Платон снимал процедуру нажатия клавиши видеокамерой, причем Фугас настоял, чтобы крупным планом были показаны настольный календарь и часы, хотя дата и время съемки и так отмечались в кадре.

— Это же историческая съемка, — заявил он, от возбуждения брызгая слюной, — все должно быть предельно наглядно.

Покончив с историческими кадрами, Платон позвонил Марго и получил ожидаемый ответ:

— Да, да, нам все новости уже известны.

Они договорились в телефонных разговорах не пользоваться открытым текстом, хотя и не знали, есть ли в этом какой-либо смысл. Впрочем, пока обсуждать было нечего. О том, сработала или нет «глушилка» Фугаса, станет известно только завтра по тому, состоялось только что или не состоялось очередное самоубийство.

Снова потянулось томительное ожидание. Платон испытывал ощущения человека, выстрелившего в своего противника наугад в темноте и не знающего, попал он в него или тот лишь временно затаился.

В отличие от Платона Фугас не сомневался в поражении цели и пребывал в приподнятом настроении:

— Ну-с, господин Легион, к барьеру! — декламировал он веселым голосом. — Заряжайте ваш пистолет, за вами еще один выстрел!

Его самодовольство и легкомыслие изрядно раздражало Платона.

— Да подождите вы кукарекать, — проворчал он, — может быть, он вообще не заметил ваших усилий.

— Был, был в истории такой персонаж, — благодушно балагурил в ответ Фугас, приняв горделивую верблюжью осанку, — если помните, его звали Фома.

В пять восемнадцать, через сорок шесть минут после первого сигнала звонки Фугасовых приборов опять заработали. Торжествующе оглянувшись на Платона и заодно убедившись, что в его руках — работающая видеокамера, он вычурным актерским жестом нажал клавишу генератора помех.

— Все, господин Легион, игра сыграна! — радостно бубнил Фугас. — Заказывайте себе виртуальный гроб! — Он долго смеялся, то есть покашливал, на всякие лады повторяя: — Да, да, виртуальный гроб, господин Легион!

— Помолчали бы лучше, вы же не в цирке фокусы показываете, — не сдержался Платон, — накликаете какую-нибудь пакость.

— Ах, как мы все-таки суеверны! Все маловеры так суеверны! — запел беззаботно Фугас, не подозревая, с каким трудом поглядывающий исподлобья собеседник подавляет желание стукнуть его по голове чем попало.

В пять двадцать восемь звонки и сигнальные лампочки приборов ожили в третий раз за сегодняшний день.

— Шах и мат! — объявил Фугас, нажимая клавишу. — Я добил его! И вы, почтеннейший Фома, наконец уверовали?

Фугас получался кругом прав, и останавливать его было бесполезно.

— Примите поздравления, — не очень жизнерадостно выдавил из себя Платон. — Насчет того, что вы добили его, пока сомневаюсь, но он определенно на вашу аппаратуру реагирует. Это уже кое-что.

— «Кое-что»! — возмущенно передразнил Фугас. — Это не «кое-что», а победа! Выигрыш всухую!

Звонок сотового телефона у Платона в кармане избавил его от необходимости комментировать бахвальство Фугаса.

— Приезжай как можно скорее, — лаконично попросила Марго, и в трубке раздались короткие гудки.

Строго наказав Фугасу не терять бдительности, Платон вылетел на лестницу.

На «явочной» квартире ничего особенно страшного не происходило. Лиза, бледная и неподвижная, лежала на диванчике, и около нее суетилась Марго, пытаясь заставить ее выпить воды.