— У тебя был припадок эпилепсии, — нейтральным тоном, будто о пустяке, сообщила она, — на рассвете.

— Как ни странно, помню начало. Помню, что успел осознать это… — Платон на секунду задумался. — Будет повторяться, раз началось: я проинструктирую тебя после… впрочем, ты и так хорошо справилась, — он кивнул на лежащую в мойке деревянную ложку со следами его собственных зубов.

Марго решила повременить с обсуждением его странных речей после припадка, ей хотелось сперва не то чтобы прощупать, но хотя бы освоиться с новым, непривычным ей Платоном. Кроме того, перед ней маячила прозаическая, но неотложная проблема: им предстояла очередная смена жилья — возвращения хозяйки квартиры можно было ждать со дня на день.

— К тебе переедем прямо сейчас, — сказал он деловито, словно напрямую отвечая мыслям Марго. — Мне нужно сделать междугородный звонок, а для чего ей наши телефонные счета?

— Да, это так. Но все-таки…

— Я не боюсь больше этого, — перебил он ее, и Марго поразилась холодной жесткости его интонации. — Теперь ОНО будет бояться меня.

— Ты тоже ступил на боевую тропу, — грустно улыбнулась она, — но для меня-то это профессия…

— Для меня теперь тоже, — отрезал Платон, вставая из-за стола.

Марго едва успела покончить с кофе и сигаретой, когда он, упаковав их имущество, вызвал по телефону такси.

Дома к Марго пришло удивительное и неожиданное спокойствие. Убеждение Платона, что лично ему теперь ничто не угрожает, передалось и ей. Все же она сочла своим долгом поинтересоваться, откуда взялась такая уверенность:

— Итак, ты думаешь, вчерашняя история с тобой больше не повторится. Почему?

— Считай, внутренний голос. Нечто вроде иммунитета. И еще, знаешь ли, — он слегка усмехнулся, и холодное безразличие этой усмешки неприятно царапнуло Марго, — когда человеку терять совершенно нечего, он чувствует себя в безопасности.

Пока Марго заново осваивалась в собственном жилище, приспосабливая однокомнатную квартиру для обитания в ней двух разнополых существ, Платон не без труда дозвонился в свою деревенскую больницу. Он сказал, что намерен задержаться в Петербурге на неопределенное время, и просит пока оформить ему два из его многих неиспользованных отпусков. В больнице его заявление вызвало панику, и к телефону позвали главного врача. Ему Платон повторил то же самое, и когда тот стал кипятиться, добавил, что если в течение месяца не получит отпускных денег по указанному им адресу, то пришлет заявление об увольнении.

Телефон стоял в прихожей, и, сидя у стола на кухне, Марго невольно слышала весь разговор. Она была потрясена: прежний Платон ни по смыслу, ни по форме ни на что подобное не был способен. Что же, может быть, так и надо себя вести, если он решился воевать с ЭТИМ.

Подметив ее взгляд, он равнодушно пожал плечами:

— На войне, как на войне.

— Принято к сведению, — приноравливаясь к новой тональности их общения, сухо кивнула Марго. — А теперь послушай меня. После припадка ты почти час пребывал в странном состоянии: нельзя сказать, чтобы спал, скорее мечтал о чем-то, и лицо у тебя было такое, будто ты уже на небесах и обнимаешься с ангелами. Потом уже заснул по-нормальному.

— Это распространенное явление. Не у всех, но бывает. В эпилепсии много непонятного.

— Ты не только грезил, но и бормотал. Кое-какие слова я расслышала и по памяти записала. Вот, посмотри. — Марго протянула ему бумажную салфетку — первое, что тогда попалось ей под руку.

— Интересно, весьма интересно… это все?

— Ты говорил тихо и невнятно. Да и не до того мне было.

— Надо было включить диктофон, вместе бы уж что-нибудь разобрали, — проворчал Платон недовольным тоном, каким, вероятно, отчитывал медсестер в больнице.

— Мне только диктофона тогда не хватало, — огрызнулась Марго. — Поверь, одного тебя было более чем достаточно.

— Извини, я не подумал об этом. Не сердись. Дело в том, что бред эпилептика — или то, что людям кажется бредом — может содержать важные сведения. Я тебе попробую объяснить…

— Хорошо, — все еще обиженно согласилась Марго, — но сначала скажи, что значит «легио»? Это имеет отношение к «легиону»?

— О, Боже! Ты же в университете училась! Неужели латынь не сдавала? «Легио» и есть «легион» по-латыни.

— Ты полагаешь, это слово попало в твой бред не случайно?

— Не полагаю, а уверен. После эпилептических припадков многие люди получают сведения, о которых до того и понятия не имели. Не забудь, что полуграмотный Магомет диктовал суры Корана сразу после приступов эпилепсии. Происходит подключение к высшим источникам информации. То же самое, кстати, случается, хотя и редко, при некоторых других заболеваниях или просто при травмах черепа. Все ясновидящие обязательно проходят через нечто подобное.

— Ты что, веришь в ясновидение? — с ужасом спросила Марго и отшатнулась от стола, будто перед ней поставили тарелку с живыми жабами и скорпионами. — Это же сплошное шарлатанство!

— Не всегда. Есть люди, выдержавшие многократную проверку. Да та же Ванга, к примеру. Ты слышала, чтобы хоть кто-нибудь ставил под сомнение ее предсказания?

— Действительно… а я об этом и не подумала… как странно…

— Вот, вот. Те, кто скептически относятся к ясновидению, предпочитают о ней просто не помнить.

— Вероятно, ты прав, — согласилась Марго неохотно. — Но, надеюсь, к нашим делам это не имеет отношения?

— Только косвенное… Когда мы говорим о проникновении одного сознания в другое, — это условность. Сознание — в мозгу, а один мозг с другим напрямую вступать в связь не может. Это, считай, доказано. Проникновение идет на уровне подсознания. А это — сообщающиеся сосуды, то есть проникновение всегда взаимно. Если некто вторгся в мое подсознание так, что из него в мозг выхлестнул приказ вскрыть себе вены, значит в моем подсознании теперь имеются сведения об этом субъекте, и не меньшие, чем у него обо мне. Но вот получить их не просто. Доступ к собственному подсознанию для нас жестко заблокирован, ради нашей же безопасности.

— Почему ради безопасности? Не понимаю.

— Подсознание связано с информационными источниками огромной мощи, глобального, если не вселенского уровня — тут мы можем только гадать. Так вот, представь себе пятилетнего ребенка, умеющего пользоваться всяким оружием, синтезировать яды и взрывчатые вещества, строить и разрушать сооружения — долго ли он проживет, не говоря о его приятелях? Теперь понимаешь?

— Ну, в общем, да, — недоверчиво протянула Марго.

— Значит, вопрос в том, чтобы добыть из моего подсознания хоть какие-то сведения об этой чужой воле, которая смогла, невзирая на существующие естественные запреты, приказать мне убить себя. Как это сделать, пока не знаю. Надо что-то придумать.

Долго думать ему не понадобилось, потому что уже через час он активно названивал по телефону.

Марго тем временем совершила вылазку в окрестные магазины. Теперь, когда их двое, придется покончить с привычкой перекусывать когда попало и чем Бог пошлет — она чувствовала внутреннюю потребность уже сегодня приготовить полноценный обед. В ней явно прорезывались до сих пор не востребованные инстинкты домохозяйки.

Но благим намерениям Марго не суждено было осуществиться. Она едва успела разместить принесенные продукты в своем не слишком объемистом холодильнике, как Платон бесцеремонно оторвал ее от этого приятного занятия:

— У тебя диктофон в порядке?

— Пока еще не подводил, — в ее голосе не прозвучало ни малейшего удивления: ей вдруг показалось, что она ждала этого вопроса.

— Батарейки свежие?

— Вроде бы, да.

— Тогда поехали.

Не задавая вопросов, Марго загрузила в сумку диктофон, сигареты и ключи от входной двери. Разбираться сейчас, с какой стати Платон вдруг начал командовать, она сочла несвоевременным. Впрочем, он по пути снизошел до некоторых пояснений. То, что он бормотал после эпилептического припадка, в принципе, может быть восстановлено под гипнозом. Именно это они и попытаются сделать. Друзья и коллеги порекомендовали ему бывшего его же однокурсника, которого он не помнит, но тем не менее — ныне одного из сильнейших гипнотизеров. Он лечит от пьянства, курения и нарушений в сексуальной сфере. Никакого отношения к медицине это все не имеет — он просто вводит в транс пациента и внушает ему, что алкоголь прежде всего рвотное средство, или что табак пахнет отбросами, или что он (она) обладает стопроцентной полноценностью и привлекательнейшими для противоположного пола сексуальными качествами. Не на всех, но на большинство это действует, по крайней мере на время. Но в данный момент им нужен именно такой добротный ремесленник.