Итак, первое монгольское государство было уничтожено татарами во взаимодействии с пекинским двором. Крах первого монгольского государства не мог не сопровождаться, как свидетельствуют имеющиеся в нашем распоряжении тексты, анархией и распадом связей не только политических, но и зачастую семейных. Монголы, такие, какими они предстают перед нами в первой части «Сокровенного сказания…», ничем не отличались от краснокожих с их кровной местью, уничтожением одного племени другим, когда род поднимался на род, когда ни на день не прекращались разбойные набеги, кражи лошадей, умыкание женщин и братоубийство. «Вот какая жизнь была, — скажет Коко-Цос[9] сыновьям Чингисхана, — когда вас еще на свете не было. Звездное небо поворачивалось — была всенародная распря. В постель свою не ложились — все друг друга грабили. Вся поверхность земли содрогалась — всесветная брань шла».

История знает мало людей, пользовавшихся такой посмертной известностью, как Есугай храбрый, отец Чингисхана, слава сына распространилась и на него. Однако жизнь самого баатура была трудной. Он появился на свет в тяжелый период монгольской истории, когда первое царство, созданное его предками, разрушилось под ударами татар и пекинского двора. Для себя он титула хана, который имел его дядя, кажется, не требовал никогда. Есугай оставался рядовым вождем подклана киятов, подразделения царской семьи борджигинов. Но было бы передержкой утверждать, что его роль была ничтожной. Прежде всего напомним: в вообще-то неудачной войне монголов с татарами его успехи были вполне реальными. Он победил нескольких вражеских предводителей, и эта победа для него была лестной — не случайно он дал своему старшему сыну имя одного из побежденных: Темучжин.

Далее. Есугай (об этом слишком часто забывают) заложил основы всей Чингисовой политики, обеспечив союз своего рода с кераитами, без которого, как мы убедимся ниже, блестящая карьера Чингисхана была бы невозможной.

Кераиты — это один из наиболее загадочных народов в истории, поскольку до сих пор не ясно, каких кровей они были: преимущественно тюркских или скорее монгольских. Первое упоминание о них появилось в хрониках лишь в связи с поколением, предшествовавшим Чингису, и летописцы тут же отвели им роль первого плана. Типичная судьба степных империй, образовывавшихся за несколько лет и распадавшихся столь же быстро. Не известен даже ареал их кочевья. Впрочем, в нескольких местах «Сокровенного сказания…» указывается, что их правители нередко останавливались в поречье Туулы, близ Черного леса (Кара-тун), лесного массива, который, возможно, соответствует Богдо-ула, что находится к югу от этой речки и Урги. В другом месте того же текста говорится, что западной границей владений кераитов служила речка Некун, в которой иные видят современный Нарийн, стекающий с гор Хангая в направлении Гоби, на юго-запад от Каракорума. Кажется, персидский историк Рашидаддин не обманулся, проведя линию их рубежа по массиву Хангай со стороны истоков Орхона. Он же настаивает на том, что они кочевали восточнее истоков Онона и Керулена, то есть до границ страны собственно монголов, и далее, на юго-восток, через Гоби, до Великой Китайской стены.

Страна кераитов, как нам представляется, на северо-западе была ограничена последними восточными отрогами Хангайских гор, чьи вершины, возвышаясь над истоками Орхона, достигают высоты 3300 м. Гора Богдо-ула (Священная) служила рубежом ее другой части, левобережья Туулы. «Она означала для путников, — пишет исследователь Жерар, — связующее звено двух различных зон: (на севере) лесистых гор и альпийских лугов и (на юге) степей и пустыни Гоби. Голые скалы южного склона без какого-либо перехода превращаются в густой лес, состоящий из хвойных пород, а также березняка и осинника, лес, который, будучи защищенным религиозными запретами, еще и сегодня покрывает северный склон, поднимающийся до высоты двух с половиной километров».

На юге действительно земли кераитов вклинивались в пустыню Гоби. На юго-западе, между последними восточными отрогами Хангая и Алтая, имеется некий «пустынный залив», отрезок Гоби, оживляемый полудюжиной рек, текущих с севера на юг, питаемых водами, льющимися по склону первой из этих горных цепей. «Они текут быстро по каменистым ложам, вырытым посреди плоских долин рек Байдарих и Онгин. Их бег кончается солеными озерами, лежащими во впадине, являющейся продолжением северного подножия Алтая, озерами, окоймленными ивняками и песками, на которых произрастают саксаул и тамариск. Осенью и зимой Онгин, самая восточная из этих рек, теряется в долине, не успев дойти до озера Улан, оставляя без воды его бассейн, сооруженный природой из красной глины. Озеро Орок, принимающее в свое лоно реку Туин, в иные годы можно перейти вброд. Озеро Боум-цаган, лежащее западнее, более стабильно, но его воды представляют собой чуть ли не насыщенный раствор соли и серы». Та же картина предстает перед нами на востоке, ниже Урги и Туулы, где лишь изредка встречаются несколько неполноценных ручьев.

Вот это и есть Гоби, плоская, как стол, пустыня, где мелкий камень, песок и глина образуют крепкую и монолитную, как ипподромная дорожка, поверхность, кое-где перекрываемую невысокими дюнами или выходами скальных пород. Путешественники никогда не забывают рассказать о забытом Богом крае, безводном и беспредельном, где из всей растительности имеется лишь сероватая полынь, карликовые ирисы, хармаки и будурганы или редкие пучки дерису «с бледно-зелеными листьями и стебельками, жесткими, будто проволока». Лишь кусты саксаула, «лишенные листьев деревца», коих крепкие, как железо, стволы порой достигают высоты трех-четырех метров, то здесь, то там образуют рощицы прямо посреди песков. По этой негостеприимной земле бредут отары овец, питающихся редкой травой, «желтеющей уже в июле и едва различимой на этом пространстве цвета окалины». И все же сии пустынные пастбища следуют друг за другом на расстоянии достаточном, чтобы караваны могли подкармливаться.

Так выглядели земли кераитов. При всей их скудости они позволяли этому народу держать под контролем значительную часть пустыни Гоби, этого «сухого моря», как называют ее китайцы, часть весьма важную в политическом отношении, поскольку ее тропы обеспечивали сообщение между монгольской степью и Китаем. Но существовал еще и высокогорный бассейн реки Туулы с его богатыми лугами, бассейн, который не только позволял кераитам восстанавливать силы в летний период, но являлся географическим центром, как бы созданным природой специально для того, чтобы контролировать и Западную Монголию, населенную тюрками-найманами, и Восточную Монголию, за которую собственно монголы, предки Чингисхана, постоянно вели спор с татарами.

В силу данных обстоятельств кераиты с полным основанием, как им казалось, могли рассчитывать на безраздельную власть как над Гоби, так и над монгольской степью. Надо признать, что, и на наш взгляд тоже, они на это имели определенное право. Мы не станем утверждать, что кераиты были более цивилизованны, нежели их соседи (биографии их царей не безоблачны), но отметим, что роль стражей Гоби позволила им причаститься к христианству. Если верить сирийскому летописцу Бар Гебрею, они приняли крещение вскоре после 1000 года. Было это так. Один из их государей заблудился в пустыне. Он уже умирал, когда ему явился святой Сергий. Спасенный горним милосердием, кераит по настоятельному совету проходивших мимо купцов-христиан попросил несторианского[10] митрополита города Мерв (в тогдашнем Хорасане) по имени Эбед-жесу прислать к нему священников, дабы крестить его самого и подданный ему народ. Письмо митрополита Мервского несторианскому патриарху Багдада Иоанну VI, написанное в 1009 году и процитированное Бар Гебреем, сообщает нам, что тогда крестилось двести тысяч кочевников, включая их правителя.