Вечером газеты раструбили, что полиция нашла «женщину в красном». Коули позвонил в полицейский участок: Сейдж была все еще там. Капитан Даффи собирался держать ее до следующего дня. «Ну нет, этого не будет», — ответил Коули.[377] Он набрал номер комиссара полиции и сумел убедить его, что Анну Сейдж следует передать в руки ФБР. Двое агентов перевезли ее из полицейского участка в Бэнкерс-билдинг. Репортеры последовали за ней и накинулись на Коули с вопросами. Он твердо ответил «нет» на вопрос, не Сейдж ли «стукнула» на Диллинджера.
Закрыв наконец двери, Коули велел Сейдж позвонить Полли Гамильтон, которую никак не могли разыскать сотрудники бюро. В два часа ночи обе женщины оказались в офисе ФБР. Их допрашивали всю ночь. Гамильтон упорно повторяла, что не знала о том, что под именем Джимми Лоуренса скрывался Диллинджер, хотя это явно не совпадало с показаниями Сейдж. Коули не стал на нее давить. На следующий день Гувер написал: «Он уверен, что она знает не больше, чем осведомительница. Мистер Коули полагает, что она не лжет».[378]
Обеих женщин решили выслать из Чикаго. В среду утром, через три дня после смерти Диллинджера, двое агентов отвезли Сейдж на ее квартиру. Там оказалась толпа репортеров, приведенная услужливой чикагской полицией. Анна Сейдж паковала чемодан, отпуская по адресу журналистов самые витиеватые выражения. Затем агенты отвезли ее и Полли Гамильтон в Детройт. Там они прожили несколько дней в гостинице.
Пока Сэм Коули разбирался с женщинами, его сотрудники добрались до пособников Диллинджера. Первым был арестован Вильгельм Лёзер. Когда подтвердилось, что Диллинджер сделал пластическую операцию, Коули ни минуты не сомневался, чьих рук это дело. Агенты позвонили в дверь Лёзера во вторник утром. Никто не ответил, и тогда шестеро агентов выломали дверь. Взбегая по лестнице, они услышали мужской голос: «Кто это?» На площадке лестницы появился заспанный Лёзер, без рубашки. Его доставили в Бэнкерс-билдинг. Лёзер рассказал все, что знал, и вечером следующего дня Чарльз Винстед возглавил группу, направленную в дом Джимми Пробаско.
К полуночи Пробаско был заперт в конференц-зале Бэнкерс-билдинга. При обыске дома Пробаско агенты обнаружили его записку, которую потом описывали как предсмертную. Коули велел не спускать глаз с Пробаско всю ночь. Его остался сторожить 25-летний агент, новичок в бюро, по имени Макс Чафетц. В девять часов утра он снял у Пробаско отпечатки пальцев, а затем отвел его обратно в конференц-зал. Чафетц вышел на несколько минут, а вернувшись, обнаружил, что комната пуста. Окно было открыто, а перед ним стоял стул. Джимми Пробаско покончил жизнь самоубийством.[379] В половине одиннадцатого тем же утром Гувер писал: «Мистер Коули [позвонил и] сообщил, что Пробаско выбросился из окна чикагского офиса, который находится на девятнадцатом этаже. Я сказал ему, что это вопиющая халатность».[380] Смерть Пробаско породила слухи о том, что агенты выбросили его из окна или что он выпал, когда следователи подвесили его вниз головой. Удрученный случившимся, Коули просил у Гувера отстранить от работы на две недели и его самого, и Чафетца. Гувер решил наказать только Чафетца. И Гувер, и Коули были весьма озабочены реакцией прессы. Они помнили о Боссе Маклафлине, который сбывал деньги из выкупа Бремера: потом он жаловался репортерам, что во время допросов агенты подвешивали его в окне девятнадцатого этажа. Однако журналисты в целом обошли историю с Пробаско вниманием.
Вскоре были арестованы Луис Пикетт, Арт О'Лири и Гарольд Кэссиди. Теперь главной задачей Коули стало преследование Малыша Нельсона, Гомера Ван Митера, Красавчика Флойда и банды Баркеров. Но и дело Диллинджера было все еще не завершено.
Как следует из протоколов, составленных самими фэбээровцами, история предательства Диллинджера, основанная на показаниях Анны Сейдж и Полли Гамильтон, хотя ее и принимали два поколения историков, звучит сегодня столь же неправдоподобно, как она звучала в 1934 году. Эти женщины рассказали две совершенно противоречащие друг другу версии — поставить их достоверность под сомнение было только делом времени.
Уже в пятницу 27 июля Мэтт Лич явился в Бэнкерс-билдинг и за закрытыми дверями поделился своими сомнениями с Коули. Отношения между ФБР и полицией штата Индиана давно были напряженными, а после этой встречи взаимная неприязнь значительно возросла. Лич сказал Коули, что у него есть информатор, который утверждает, что, во-первых, Мартин Заркович прикрывал Диллинджера в Ист-Чикаго в течение по крайней мере двух месяцев, во-вторых, Заркович, заметая следы, организовал убийство двух полицейских 24 мая и, наконец, в-третьих, Заркович специально выдал Диллинджера ФБР, чтобы украсть деньги бандита. Требуется «серьезное расследование», и Лич предложил ФБР им заняться.
Коули отнесся к его словам скептически, — возможно, Гамильтон и Сейдж прятали Диллинджера — бюро рассматривает эту версию, но никакой суд не признает Зарковича виновным в укрывательстве, поскольку тот участвовал в операции по уничтожению Диллинджера; а если Заркович действительно организовал убийство полицейских, то это преступление местного значения, на уровне штата, и оно не подпадает под юрисдикцию ФБР.
Лич ушел, очень недовольный, а Коули позвонил Гуверу. Директор писал в тот же день: «Мистер Коули полагает, что все это провокация. Я ответил, что придерживаюсь того же мнения. Я полагаю, они завидуют, потому что не сумели сами его поймать…»[381] ФБР совсем не хотелось заводить дела в отношении Гамильтон и Сейдж, а тем более в отношении Зарковича. Эта загадочная троица стала фактически союзницей бюро, и Гувер считал, что если кто-то бросает тень на них, то, значит, он бросает тень и на ФБР. В первые несколько недель после смерти Диллинджера агенты допросили Сейдж только однажды и ни разу не допрашивали Гамильтон и Зарковича.
Правда, двое сотрудников бюро побеседовали с Гамильтон в Детройте 2 августа и по ее уклончивым ответам поняли, что она что-то скрывает. В отчете одного из них говорилось: «Совершенно очевидно, что она говорит не все и ее информация прямо противоречит показаниям миссис Сейдж. Мы оба пришли к мнению, что от нее не удастся получить новой информации о том, жил ли Диллинджер в квартире миссис Сейдж, поскольку последняя подговорила Полли ничего не рассказывать. При этом миссис Сейдж очень старается, чтобы мы не спрашивали Полли ни о чем в ее отсутствие».[382]
Этим закончилась последняя попытка провести допрос Гамильтон со стороны ФБР. И она, и Сейдж были отпущены после недолгого пребывания в Детройте. Гамильтон спряталась у своих родителей в Южной Дакоте. Сейдж по настоянию Коули переехала в Лос-Анджелес. В октябре Коули навестил ее там и вручил ее долю награды за выдачу Диллинджера — 5000 долларов.
Вместо того чтобы начать расследование данных, предоставленных Мэттом Личем, ФБР взялось за самого Лича. Эрл Коннелли вынюхивал, не водится ли за полицейским каких-нибудь грязных делишек в Индианаполисе, и в середине августа сообщил Коули, что Лич оказывает «определенные знаки внимания» некоей даме (не своей жене), которая живет в отеле «Спинк армс».[383] Однако Лич не испугался. «Мы хотим вычерпать всю эту грязь до дна», — заявил он «Чикаго трибюн».[384] Однако сделать этого он так и не смог.
Джона Диллинджера похоронили на старом кладбище Кроун-Хилл в Индианаполисе. Во время похорон вдруг послышались раскаты грома и начался нежданный летний ливень. Когда отец вез тело сына из Чикаго, за катафалком тянулась целая процессия машин с репортерами. За высокой каменной оградой кладбища, в непосредственной близости от могилы, собралась толпа пять тысяч человек. Когда гроб опускали в землю, рядом в одиночестве стоял Джон Диллинджер-старший. По лицу его стекали капли дождя, выглядевшие издали как слезы. Потом он вернулся в свой пустой дом, а репортеры — в свои редакции.
