Вербин поднялся, вышел из-за стола, подошел к Алексею и подал руку. Рука у него твердая, сильная.

— Коваленко Алексей Иванович, мой заместитель, — представил он Алексея инженерно-техническому персоналу. — Прошу любить и жаловать. Кое-кто его уже знает. До этого работал инженером-испытателем. А впрочем, пусть сам коротко расскажет о себе.

— А что рассказывать… Окончил автодорожный институт. Затем строил ВАЗ, где поначалу и работал. Третий год как здесь. Начал у Пономарева начальником смены, потом инженером-испытателем.

Алексей умолк. Вербину понравилась краткость.

— Вопросы будут? — спросил начальник цеха.

— У меня есть вопрос, — сказал Олег Кубата. — Коммунист?

— Член партии. На ВАЗе вступил.

Алексей взглянул туда, где сидела Татьяна. Он первую заметил ее. Она как-то вся сжалась и сидела в уголке, маленькая, незаметная.

— Еще вопросы будут? — Вербин оглядел бегло присутствующих. — Нет. Познакомимся с Алексеем Ивановичем в процессе работы. Кубата, продолжайте читать статью.

Секретарь комсомольской организации начал читать статью, но не прочитал и двух абзацев, как Вербин прервал его.

— Красиво получается! Из-за нашего цеха стоял сборочный? А кузнечный дал нам вовремя заготовки? Значит, у Болотникова порядок! Мы виноваты! Плохо, когда у корреспондентов такие консультанты.

"В чей же это адрес? — думал Алексей. — Кто сопровождал корреспондента? Фамилии его начальник цеха не называет. А стегает крепко. Возможно, корреспондент кое-где сгустил краски. Иначе не распекался бы так Вербин. Да, этот нагоняй, наверное, относится к самому же Олегу. Ну конечно, к нему. Стоит парень, а пот ручьем бежит. И пока не возражает".

— Буду готовить опровержение, — подытожил он.

— Да не вся же статья неправильная, — наконец отозвался секретарь комсомольской организации. — Правда, кое-где автор переборщил. Но…

— Конечно, с вашей стороны правильная, — уже более спокойно сказал Вербин. — Вы же, можно сказать, соавтор.

— А впрочем, я под такой статьей мог бы подписаться, — буркнул Олег и сел.

"Алексей назначен заместителем начальника цеха, — думала Татьяна. — Мне придется подчиняться ему. Как сложатся у нас взаимоотношения по службе? Вербин заранее знал о его назначении, а почему-то не сказал. И отец смолчал. Если Алексей начнет придираться, уйду из цеха. Правда, жалко бросать смену. Хорошие люди подобрались. А Жанна рада назначению! Ишь, сияет! Румянец так и разливается по лицу. Прямо маков цвет! Рано улыбаешься! Не всегда у тебя гладко в работе, милая, получается. Посмотрим, как на это будет реагировать твой Алексей!"

— Сменный мастер Стрижова, докладывайте! — услышала она голос Вербина.

— Недовыполнение, Григорий Петрович, но редукторам, — сказала Татьяна и зарделась. — Хотели покрыть отставание, но не смогли. В цехе нет ремней на 2240.

— А вам известно, что в январе было значительное отставание по редукторам?

— Известно. Но нет ремней.

— В чем дело, Харченко?

— Четыре штуки дал сегодня.

— Григории Петрович, сегодня дали, но не те, а на 2400.

— Послал человека в карьер, — ответил невозмутимо Харченко. — Там, говорят, есть такие.

— 1722-й стоит, через два часа пустим…

Алексей вслушивался в доклад и убеждался, что производство Татьяна знает. Трудно, наверное, ей приходится. Заочница. Что-то она и сейчас на него косо смотрит. Собственно, дело ее. Да и бояться нечего, не он ей будет подчинен, а она ему. Начнет капризничать, он не посмотрит, что дочь главного инженера.

— Доценко, докладывайте!

— Сплошное недовыполнение, Григорий Петрович. Трансформатор вышел из строя.

— Невыполнение! — взорвался Вербин. — А премию-то все метите получить! Нет, в этом квартале дудки!

Доценко молчал. Он-то в цехе недавно.

— А как с рабочими? — немного успокоившись, спросил Вербин.

— Семь человек заболело гриппом.

— Григорий Петрович, 1722-й стоит. Лопнул вал. На других станках дадим норму.

— А остальные как работают?

— Еще один барахлит. На гидравлике двигатель горит. Механики второй день копаются.

— А в чем дело? — обращается Вербин к старшему механику.

— Григорий Петрович, они же варвары! На ускоренном ходу пять миллиметров стружку сдирают. Гробят станки!

— Да на этом же станке квалифицированный токарь стоит!

— А с осями как?

— Отстаем. Придется в субботу работать.

— А как с резцами, о которых говорил Ручинский? — спросила Стрижова. — Ведь если они есть на Выставке достижений народного хозяйства, то где-то их можно достать?

— Старший механик, что вы скажете об этих чудо-резцах?

— Снабженцы дали заявку.

— Дали! Дали! Чаще на них нажимать надо!

"Не так просто их изыскать, — подумал Вербин. — Директор под контроль взял, а пока нет, не смогли получить".

Записал в свой блокнот об этом резце и Алексей.

Когда все вышли, Вербин обратился к Коваленко:

— Я вас, как заместителя, прошу в первую очередь заняться рационализаторской работой. Бьют цех за это.

— Хорошо, — ответил Алексей.

На второй смене он нашел Ручинского.

— Обычным резцом мы обтачиваем три-четыре оси, а тем можно больше ста, — сказал Ручинский. — Сам такой резец видел на выставке.

— Когда вы там были?

— Весной прошлого года. С тех пор всем и говорю.

Через несколько дней Алексей встретился с главным механиком завода.

— Слышал я об этом резце. Сам Привалов интересовался.

— Ну и что? Дали заявку?

— Заявка заявкой. А может, вы сами попробуете достать? Своего человека пошлите. Командируем в Киев, Харьков, хоть в Москву!

— А что, попробуем! — ответил Алексей. — Все это окупится.

Но начальник цеха не пошел навстречу.

— На это есть снабженцы, — сказал он. — Если я своих людей пошлю сегодня за резцом, завтра — за ремнями или за веретенной… Каждый должен заниматься своим делом! Думаю, Привалов сам нажмет на снабженцев.

"Формально то он прав, — думал Алексей, — только когда у директора руки дойдут до этих резцов? У него поважнее дела есть".

Стрижов не любил читать книги о войне. Не хотелось вспоминать о ней.

Но сегодня ему снилась воина. Перед ним появился красноармеец Терещенко. Они вместе лежали в госпитале. "Навіщо ти покинув Анастасію? — спрашивал он. — Я ни кохав, а ти забрав і… обдурив! До тебе оце слово доходить чи ні: покинув? Обдурив?!" Обижаться на него было нельзя, потому что он самый добрый человек на свете. Два года вместе воевали. В одном бою были ранены. Только он тяжело. Но что ответить? Терещенко поднимает автомат и целится в самое сердце… Нет, это его сын Алексей! Смотрит угрюмо и холодно. Мушка автомата едва заметно прыгает — выше, ниже… Стрижов вздрогнул и проснулся. Попытался отогнать сон. Но как ни отгонял, сон держался в голове — за ним тянулись воспоминания. Вот они наедине с Анастасией. Нот, он по хотел обманывать ее. Такая мысль прошла быстро. Он полюбил ее. И она поверила ему всем сердцем. А сердце у нее доброе. Думал, что, получив письмо о его смерти, Анастасия сделает все, чтобы ребенок не появился на свет. А она, наверное, об этом и не подумала…

Он закаменел, когда увидел ее. Выступление у нее получилось ладное. Слова шли от сердца. Да, у нашего поколения отнято многое. Была война, оккупация, фронт. А он отнял у нее любовь.

Ради чего он это сделал? Чтобы навсегда покинуть село? Учиться? А ведь приходила не однажды мысль: поехать к ней и забрать. Но чувствовал — не простит Анастасия.

Потом появилась секретарша директора завода Октябрина.

Нашел ли он счастье с ней? Нет!..

А если Анастасия расскажет сыну о нем? Что тогда делать? Как ему и людям в глаза смотреть? Хоть с завода беги. Надо в Брянск написать, там на заводе работа найдется.

Только снова придется начинать все с нуля.

Сыну ни копейки не посылал. А мог это делать. Нет, отрезал!