— Мой фюрер, — прервал его Кейтель, — не Тимошин: такого маршала у русских нет, есть маршал Тимошенко, приближенный Сталина.
— Какая разница, кто он? — вскинулся Гитлер, теребя тонкими пальцами свои колючие усы. — Главное в том, что его разбили под Харьковом. И сделал это генерал Паулюс. Я наградил его рыцарским крестом, лично поздравил телеграммой, а он нас подводит! Уже почти два месяца его армия топчется у стен города. Это позор, Вильгельм, и, кажется, у меня лопнет терпение ждать, когда над Сталинградом затрепещет наш флаг со свастикой. — Гитлер тяжелыми шагами прошелся по кабинету. — Почему ты молчишь, Вильгельм?
Кейтель снял монокль и стал протирать стекло платком.
— Я размышляю, мой фюрер, — произнес он тихо, словно не хотел, чтобы его слышали другие, кроме фюрера. — Сам удивлен, отчего вдруг скромничает Паулюс, давно пора ему разделаться с красным городом. По моим данным, его обороняют лишь две армии русских — 62-я генерала Чуйкова и 64-я генерала Шумилова.
— Кто эти генералы? — громче обычного крикнул Гитлер. — Паулюс разбил войска самого маршала Тимошенко, а с малоизвестными двумя генералами Фридрих никак не может справиться! Они сдерживают порыв лучшей армии вермахта! А ведь в июне на совещании в Полтаве, где мы отрабатывали общий план летнего наступления на германо-советском фронте, фельдмаршал фон Бок заявил, что 6-я армия Паулюса по достижении Дона выполняет чисто оборонительную задачу, но она должна быть готова на возможно широкое продвижение на восток. Фридрих принял это как должное и слова не обронил. А что теперь? Я не понимаю, что мешает ему взять город!
Кейтель заговорил о том, что генерал Паулюс намерен был с ходу взять русский город, но ему это не удалось. Мощное сопротивление русских в боях западнее Дона сорвало его планы, остановило продвижение 6-й армии. И этого было достаточно, чтобы русские успели свежими силами укрепить свою оборону.
— На этом совещании, мой фюрер, — вновь заговорил Кейтель, — вы заявили, что Красная армия русских почти разбита, она уже не может представлять для нас серьезную угрозу и оказать войскам вермахта достойное сопротивление. Но уж если вы, мой фюрер, так оценили обстановку в районе Сталинграда, то мог ли Паулюс возражать вам и поступать иначе?
Гитлер усмехнулся в усы:
— Вильгельм, так это же правда. Или у тебя другое мнение?
Кейтель снова надел монокль.
— Тогда вы сказали истину, мой фюрер, но прошло некоторое время, и русским удалось подбросить к городу новые силы, а Паулюс почему-то этого не обнаружил. Разведка, наверное, прозевала.
Гитлер едва не выругался, лицо его исказила недовольная гримаса.
— Не обнаружил… — сердито протянул он. — А чем занималась его армейская разведка? — Он прошелся вдоль стены, на которой висела карта Сталинградской области. На ней были четко видны все промышленные объекты, а Сталинградский тракторный завод обведен черным кружочком. Это означало, что его надлежало полностью уничтожить. — Покажи, Вильгельм, где сейчас находятся главные силы Паулюса.
Взяв со стола тонкую палочку, Кейтель подошел к карте. Острием он ткнул в черный крестик, обозначающий Мамаев курган.
— Паулюс захватил эту высоту, которая находится неподалеку от вокзала, — пояснил Кейтель. Высокого роста, он чуть согнулся в плечах, словно на них давила тяжесть фронтовых дел.
— И что же теперь? — спросил его Гитлер. — Говори, ты же мой главный советник!
Насмешка, прозвучавшая в голосе фюрера, не смутила Кейтеля. Будь он на месте Паулюса, сказал фельдмаршал, то взял бы курс прямо к Волге и разбил все причалы, чтобы русские не смогли присылать в Сталинград подкрепления: ведь они питают свои две армии, на место погибших в сражениях приходят новые люди.
— Я уверен, мой фюрер, что Паулюс так и поступит, — подчеркнул Кейтель, — иного пути у него нет. Теперь Мамаев курган, эту стратегическую высоту, он никому не отдаст, приди туда хоть сам генерал армии Жуков. За время передышки Фридрих хорошо подготовится и нанесет мощный удар, для русских, вероятно, он станет последним. Ему очень нужна Волга с ее причалами, чтобы ни один корабль русских не подошел к правому берегу.
Гитлер долго молчал, размышляя у карты. Потом подошел к столу, взял черный карандаш и нанес грубый крест на кружочек, обозначавший Сталинград.
— Возможно, ты и прав, Вильгельм, — грустно произнес он, глядя на фельдмаршала. — Бои Паулюс ведет медленно, черепашьими шагами, и меня это злит. Ведь мы на сегодня так и не выиграли битву на Кавказе, хотя продвинулись наши войска в том направлении далеко. Однако наши отборные войска застряли на Тереке и перевалах Кавказского хребта. Так что пока Баку и Черноморское побережье нам не видать как своих ушей, и поверь, Вильгельм, мое самолюбие уязвлено.
— Мой фюрер, там такие горы и ущелья, что наши танки беспомощны, они лишены самого малого маневра, — попытался успокоить фюрера Кейтель. — В основном туда нам следовало посылать горные войска, которых там очень мало.
Гитлер, привычно задрав подбородок и вытянув вперед нос, словно что-то вынюхивал, глядел на карту, потом вдруг обернулся к фельдмаршалу и спросил, есть ли у него надежная связь со штабом 6-й армии.
— Да, такая связь у меня есть, мой фюрер, — подтвердил Кейтель. — Вам нужен генерал Паулюс? Могу вызвать его на связь, если прикажете.
Гитлер какое-то время молчал, раздумывая, надо ли ему сейчас говорить с Паулюсом, не лучше ли позже вызвать его в свою Ставку и поговорить с глазу на глаз. Да, пожалуй, он так и поступит.
— Нет, Вильгельм, — резко бросил он. — В начале сентября я полечу в Винницу, в свою штаб-квартиру, поближе к Сталинграду, и вызову к себе фон Вейхса и генерала Паулюса. Первый доложит мне о своей армейской группировке «Б», а второй охарактеризует положение войск 6-й армии под Сталинградом. И ты полетишь со мной.
— Мой фюрер, я готов вас поддержать в любом деле, — отозвался фельдмаршал Кейтель.
Утром 12 сентября Гитлер со своей свитой, в которую вошли военачальники Кейтель, Йодль, начальник штаба сухопутных войск Гальдер, начальник оперативного отдела ОКХ Хойзингер и генерал-квартирмейстер ОКХ Вагнер, прибыли в Ставку неподалеку от Винницы.
Едва они вошли в дом, как Гитлер открыл форточку, чтобы было не так жарко, подошел к Кейтелю и сказал, чтобы тот вызвал сюда командующего группой войск армий «Б» фон Вейхса и генерала Паулюса.
— Пока мы позавтракаем и отдохнем с дороги, оба должны быть здесь, — предупредил Гитлер.
— Будет исполнено, мой фюрер! — Кейтель направился в комнату дальней связи, где находились аппараты. Там фельдмаршал был недолго, вышел с улыбкой на худощавом лице. — Они вылетают, мой фюрер, — сказал он и тоже сел к столу, на котором уже дымился пахучий чай, а на подносе лежали бутерброды с ветчиной и красной икрой.
Съев бутерброд, Кейтель, глядя на сидевшего напротив фюрера, произнес:
— Очень вкусная икра! Кто вам ее доставил, мой фюрер?
— Манштейн привез, когда взял Севастополь, — пояснил Гитлер. — Пожалуй, это самое ценное, что он нашел в городе после его падения. Я разрешил ему отправить часть этого дорогого груза на летевшем в Берлин самолете для своих родных и близких. Манштейн это заслужил, он прекрасно проявил себя в боях в Крыму…
Прибыли те, кого так жаждал услышать Гитлер. В его кабинет вошел фон Вейхс, следом за ним — генерал Паулюс. Фюрер встретил их с улыбкой. В его глазах появились искорки.
— Ну, господа непобедимые полководцы, чем порадуете своего фюрера? — в шутливом тоне спросил их Гитлер, пожимая тому и другому руки. Погасив улыбку, он посерьезнел и продолжал: — Затянули вы оба операцию по захвату Сталинграда. Небось вождь русских, в честь кого назван город, сейчас сидит в Кремле и смеется над нами: мол, слабаки эти немцы, не взять им моего города! Пусть он смеется над вами, господа хорошие, но только не надо мною. Я для вас сделал все, что следовало, теперь ваша забота порадовать меня победой над противником. Это то, чего так ждет мое разбитое сердце. Что скажешь, фон Вейхс?
