— Привет, Александр! — с ходу громко произнес Жуков. — А я думал, что ты летишь на своем «Дугласе» вслед за мной. Ну, ты, однако, даешь…
— Я раньше вылетел, — улыбнулся Александр Михайлович. — Надо же было кое-что подготовить для разговора с верховным. Кстати, нам в Ставке быть к девяти?
Жуков снял фуражку и сел в кресло.
— К десяти, Александр. — Он зевнул. — Извини, дружище, я всю ночь спал урывками. Давай обсудим с тобой все то, о чем будем докладывать верховному, — предложил Георгий Константинович. — Да, а ты уже завтракал? Нет? Я тоже в рот крошки не брал.
— Тогда пойдем в наш генштабовский буфет и перекусим, а потом вернемся сюда. — Василевский увидел, что генерал Боков уже разложил на столе оперативную карту. — Кстати, нам надо быть готовыми и к решению кадровых вопросов.
— Ты о чем? — не понял его Жуков.
Василевский сказал, что перед поездкой на фронт верховный интересовался генералом Гордовым: как он руководит войсками, дружно ли работает со штабом армии, нет ли каких-либо конфликтов с руководством армии. Сталин сообщил начальнику Генштаба, что командующий генерал Еременко недоволен своим заместителем по Сталинградскому фронту, стилем его работы.
— Андрей Иванович порой сам груб с людьми, нередко покрикивает на Гордова, а тот, естественно, этого не терпит, — усмехнулся Жуков. — Но если верховный предложит на место Василия Николаевича толкового генерала, я возражать не стану. А ты?
Василевский отложил карту в сторону и живо повернулся к Жукову:
— Видишь ли, Георгий, у самого Андрея Ивановича Еременко характер не сахар. — В его глазах метнулся холодный огонек. — Так что оба хороши. Сейчас под Сталинградом, да и в самом городе идут тяжелые бои, и на месте Сталина я бы не менял командующих. Но, если это все же произойдет, не стану же я конфликтовать с верховным! Ему виднее. Важно и другое: кого он предложит на место генерала Гордова? Не стало бы хуже для фронта. — Василевский одернул китель. — Ну, пойдем перекусим, на голодный желудок хорошие мысли не родятся, — насмешливо заметил Александр Михайлович.
Сталин уже ждал их. О том, что оба военачальника прибыли в Москву, ему доложил Поскребышев, а тому об этом дал знать дежурный центрального аэродрома, где приземлились их самолеты. Верховный рано пришел на службу и некоторое время обсуждал с Молотовым вопросы по развитию танковой промышленности (В 1943 году за заслуги в развитии танковой промышленности В. Молотов был удостоен звания Героя Социалистического Труда. — А.З.) Речь зашла и о конвоях союзников в порты советского Заполярья — Архангельск и Мурманск. Сталин был доволен тем, что Черчилль снял свое табу на конвои и теперь они снова пошли. А предлог для табу у старого «друга» Советского Союза нашелся: ранее вышедший конвой PQ-17 подвергся нападению подводных лодок и авиации противника, в результате из 36 транспортов конвоя 23 погибли. Вместе с ними под воду ушли 3350 автомашин, 430 танков и 210 самолетов, так необходимых Красной армии. И случилось это в период с 5 до 24 июля, когда на Сталинградском направлении шли кровавые бои и наши войска под напором больших сил врага отступали. После разгрома конвоя PQ-17 отправка союзных конвоев в СССР по инициативе Черчилля была приостановлена до наступления полярных ночей.
— Виноваты в том, что случилось, английские адмиралы, — заметил Сталин, глядя на Молотова. — Тут нарком ВМФ Кузнецов прав. Вины командования Северного флота в этом нет, хотя Черчилль пытался доказать обратное.
— Разрешите, товарищ Сталин? — Жуков вошел в кабинет вождя, следом за ним Василевский.
— Наконец-то появились мои гонцы! — довольно произнес Верховный и улыбнулся. Он взглянул на Молотова. — Ты свободен, Вячеслав. Впрочем, сейчас мы станем вести речь о Сталинграде, и ты можешь послушать.
— Пойду, Иосиф. Мне будет звонить из Мурманска уполномоченный ГКО по перевозкам на севере Папанин. Для оборудования мурманского порта, чтобы он мог принимать союзные конвои с грузами, много чего требуется. Меня, как заместителя председателя ГКО, Папанин стал часто «бомбить» по ВЧ: то ему дай, другое дай… Комфлот Головко куда более сдержан в своих просьбах, хотя ему тоже многое надо. Английские адмиралы очень капризны, если им что-либо не выдашь.
— Что поделаешь! — Сталин развел руками. — Пока их помощь военными грузами нам очень нужна, Нo уже наши военные заводы, которые мы эвакуировали на восток, начали выпуск танков и самолетов.
Когда Молотов вышел, Сталину кто-то позвонил. Он взял трубку и негромко проговорил:
— Извините, я очень занят. Перезвоните, пожалуйста, часов в семь вечера. — Верховный положил трубку на аппарат «кремлевки» и взглянул на Жукова: — Давайте начнем наш разговор с событий на Сталинградском фронте, — сказал он. — Какова там сейчас ситуация, готов ли фронт к контрнаступлению и что для этого еще надо сделать? Только коротко и самое главное.
Жуков встал, улыбнулся.
— Если коротко, то фронт готов к контрнаступлению, но Ставка должна укрепить его свежими силами, выделив из своего резерва новые войсковые соединения, — жестко проговорил он.
Сталин привычно прошелся вдоль длинного стола, на котором генерал Боков еще утром разложил оперативную карту и сделал на ней пометки.
— А что собой представляет генерал Гордов? — вдруг, остановившись возле Жукова, спросил верховный. — Меня насторожило то, что генерал Еременко им недоволен, о чем с горечью заявил мне по ВЧ. Просит дать в его распоряжение другого генерала. Может, уважим его просьбу?
Жуков был весьма требователен к своим подчиненным, кто бы они ни были, спуску не давал, строжайше взыскивал за самую, казалось бы, мелочь. Особенно боялись его генералы. Жуков говорил им то, что думал о них. И сейчас он не изменил своей привычке. Он сказал, что Василий Николаевич Гордов в оперативном отношении подготовлен хорошо и это ему импонирует. А вот характер у него острый, как бритва. Не терпит критики, многое делает сам, и на этой почве у него возникают конфликты со штабом.
— Я бы еще добавил, что Гордов на обещания не щедрый, не то что Еременко, — вставил Василевский. — Если уж дал слово, то сдержит его.
Сталин в раздумье поднял на Жукова глаза.
— Командующий не ладит со штабом… — произнес он. — Это уже серьезно, тогда следует кого-то убрать: или командующего, или начальника штаба, — веско добавил он. — Иначе пострадает дело. В данной ситуации на фронт следует поставить другого генерала. У вас есть кто-либо на примете?
— Генерал-лейтенант Рокоссовский! — предложил Жуков.
Начальник Генштаба Василевский поддержал его, заметив, что Рокоссовский стоящий генерал, у него шире кругозор, он видит далеко вперед, да и боевой опыт имеет богатый, и в оперативном отношении подготовлен не хуже, если не лучше, Гордова.
Сталин согласился с ним. И тут же было решено переименовать Сталинградский фронт в Донской, а Юго-Восточный в Сталинградский. Командующим Донским фронтом Ставка назначила генерала Рокоссовского, начальником штаба — генерала Малинина. Командующим вновь создаваемым Юго-Западным фронтом утвердили генерала Ватутина. За костяк штаба фронта решили взять штаб 1-й гвардейской армии генерала К. Москаленко, а сам командарм возглавил 40-ю армию.
— Полагаю, что теперь наши оборонительные позиции под Сталинградом, да и в самом городе станут крепче. — Сталин подошел к столу и, взяв трубку, закурил. — Теперь у генерала Еременко остался в подчинении один фронт, и ему будет легче. Что скажете, товарищ Жуков?
Тот сразу отозвался, глядя на верховного:
— Согласен, товарищ Сталин. Андрею Ивановичу нелегко было управлять войсками двух фронтов, естественно, некоторые вопросы в работе с войсками он упускал.
— А почему молчит товарищ Василевский? — улыбнулся в усы верховный.
Начальник Генштаба заметно смутился, однако ответил, что ему нечего добавить к тем решениям, которые приняла Ставка. По ходу боевых действий могут возникнуть проблемы — вот тогда он будет обязан принять необходимые меры.
