Булыжник и алмаз Потерянный Алмаз валялся на пути; Случилось наконец купцу его найти. Он от купца Царю представлен, Им куплен, в золото оправлен И украшением стал царского венца. Узнав про то, Булыжник развозился, Блестящею судьбой Алмаза он прельстился, И, видя мужика, его он просит так: «Пожалуйста, земляк, Возьми меня в столицу ты с собою! За что здесь под дождем и в слякоти я ною? А наш Алмаз в чести́, как говорят. Не понимаю я, за что он в знать попался? Со мною сколько лет здесь рядом он валялся; Такой же камень он и мне набитый брат. Возьми ж меня. Как знать? Коль там я покажуся, То также, может быть, на дело пригожуся». Взял камень мужичок на свой тяжелый воз, И в город он его привез. Ввалился камень мой и думает, что разом Засядет рядом он с Алмазом; Но вышел для него случáй совсем иной: Он точно в дело взят, но взят для мостовой. Свинья под дубом [97]
Свинья под Дубом вековым Наелась желудей досы́та, до отвала; Наевшись, выспалась под ним; Потом, глаза продравши, встала И рылом подрывать у Дуба корни стала. «Ведь это дереву вредит, — Ей с Дубу ворон говорит, — Коль корни обнажишь, оно засохнуть может». «Пусть сохнет, – говорит Свинья, — Ничуть меня то не тревожит; В нем проку мало вижу я; Хоть век его не будь, ничуть не пожалею, Лишь были б желуди: ведь я от них жирею». «Неблагодарная! – промолвил Дуб ей тут. — Когда бы вверх могла поднять ты рыло, Тебе бы видно было, Что эти желуди на мне растут». Невежда также в ослепленье Бранит науки и ученье И все ученые труды, Не чувствуя, что он вкушает их плоды. Крестьянин и змея («Когда почтен быть хочешь у людей…») Когда почтен быть хочешь у людей, — С разбором заводи знакомства и друзей! Мужик с Змеею подружился. Известно, что Змея умна: Так вкралась к Мужику она, Что ею только он и клялся и божился. С тех пор все прежние приятели, родня, Никто к нему ногой не побывает. «Помилуйте, – Мужик пеняет, — За что вы все покинули меня? Иль угостить жена вас не умела? Или хлеб-соль моя вам надоела?» «Нет, – кум Матвей сказал ему в ответ, — К тебе бы рады мы, сосед; И никогда ты нас (об этом слова нет) Не огорчил ничем, не опечалил: Но что за радость, рассуди, Коль, сидя у тебя, того лишь и гляди, Чтобы твой друг кого, подползши, не ужалил?» Паук и пчела [98] По мне, таланты те негодны, В которых свету пользы нет, Хоть иногда им и дивится свет. Купец на ярмарку привез полотны; Они такой товар, что надобны для всех. Купцу на торг пожаловаться грех: Покупщиков отбою нет; у лавки Доходит иногда до давки. Увидя, что товар так ходко идет с рук, Завистливый Паук На барыши Купца прельстился; Задумал на продажу ткать, Купца затеял подорвать И лавочку открыть в окошке сам решился. Основу основал, проткал насквозь всю ночь, Поставил свой товар на диво, Засел, надувшися спесиво, От лавки не отходит прочь И думает: лишь только день настанет, То всех покупщиков к себе он переманит. Вот день настал: но что ж? Проказника метлой Смели и с лавочкой долой. Паук мой бесится с досады. «Вот, – говорит, – жди праведной награды! На весь я свет пошлюсь, чье тонее тканье: Купцово иль мое?» «Твое: кто в этом спорить смеет? — Пчела ответствует. – Известно то давно; Да чтó в нем проку, коль оно Не одевает и не греет?» Лисица и осел [99] «Отколе, умная, бредешь ты, голова?» — Лисица, встретяся с Ослом, его спросила. «Сейчас лишь ото Льва! Ну, кумушка, куда его девалась сила: Бывало, зарычит, так стонет лес кругом, И я, без памяти, бегом, Куда глаза глядят, от этого урода; А ныне в старости и дряхл и хил, Совсем без сил, Валяется в пещере, как колода. Поверишь ли, в зверях Пропал к нему весь прежний страх, И поплатился он старинными долгами! Кто мимо Льва ни шел, всяк вымещал ему По-своему: Кто зубом, кто рогами…» «Но ты коснуться Льва, конечно, не дерзнул?» — Лиса Осла перерывает. «Вот на! – Осел ей отвечает. — А мне чего робеть? и я его лягнул: Пускай ослиные копыта знает!» Так души низкие, будь знатен, си́лен ты, Не смеют на тебя поднять они и взгляды; Но упади лишь с высоты, От первых жди от них обиды и досады. Пестрые овцы [100]
Лев Пестрых невзлюбил Овец. Их просто бы ему перевести нетрудно; Но это было бы неправосудно — Он не на то в лесах носил венец, Чтоб подданных душить, но им давать расправу; А видеть Пеструю Овцу терпенья нет! Как сбыть их и сберечь свою на свете славу? И вот к себе зовет Медведя он с Лисою на совет — И им за тайну открывает, Что, видя Пеструю Овцу, он всякий раз Глазами целый день страдает, И что придет ему совсем лишиться глаз, И как такой беде помочь, совсем не знает. «Всесильный Лев! – сказал, насупяся, Медведь. На что тут много разговоров? Вели без дальних сборов Овец передушить. Кому о них жалеть?» Лиса, увидевши, что Лев нахмурил брови, Смиренно говорит: «О царь! наш добрый царь! Ты, верно, запретишь гнать эту бедну тварь И не прольешь невинной крови. Осмелюсь я совет иной произнести: Дай повеленье ты луга им отвести, Где б был обильный корм для маток И где бы поскакать, побегать для ягняток; А так как в пастухах у нас здесь недостаток, То прикажи Овец волкам пасти. Не знаю, как-то мне сдается, Что род их сам собой переведется. А между тем пускай блаженствуют оне; И чтоб ни сделалось, ты будешь в стороне». Лисицы мнение в совете силу взяло И так удачно в ход пошло, что наконец Не только Пестрых там Овец — И гладких стало мало. Какие ж у зверей пошли на это толки? — Что Лев бы и хорош, да всё злодеи волки. вернуться Переработка басни Эзопа «Пешеходы и Явор». На сходную тему написана басня Лессинга «Дуб и Свинья». Направлена против М. Т. Каченовского. вернуться По теме сходна с баснями Гольберга («Пчела и Паук») и Геллерта («Паук»). вернуться Переработка басен Эзопа («Старый Лев») и Федра («Старый Лев, Вепрь, Вол и Осел»). вернуться При жизни Крылова не была напечатана, но предполагалось, что она войдет в седьмую книгу. Поводом для создания басни послужило увольнение профессоров Петербургского университета в конце 1821 г. |
