Шараган с грустью размышлял о своем племени. Практически все добытое уже давно кончилось, и племя влачило жалкое существование. В одиночку в набег не пойдешь, а больше трех сотен воинов племени было не собрать – такую силу даже порубежная стража разобьет. Молодежь страдала, не находя себе места и применения: шутка ли, в почете стали торговцы и даже пастухи, а не воины. У торговцев были монеты, у воинов – ничего, кроме дедовского оружия, гонора да семейных коней. Весть о скором появлении батыра была степью принята с плохо скрываемым ожиданием: одни надеялись на возвращение былой славы, другие ожидали богатой добычи, взятой в стремительных и яростных походах. Шараган это приветствовал: сытое спокойствие, что предлагал Картаус, его не устраивало, он понимал, что будущего у них при таком подходе нет. Если ты становишься богатым и не воинственным – жди одного: придут к тебе скоро голодные, злые и яростные, готовые убивать и разрушать ради одной цели – забрать все, что у тебя есть. Или же сытый и довольный сосед придет к тебе войной, даже не добычи военной ради, а чтобы сокрушить тебя как возможную угрозу. Как ни смотри, а этим покупным спокойствием Картаус крадет у детей и внуков их будущее. Надо будет к вождю сходить поговорить еще раз – как ни смотри, а именно им двоим доверено о благе племени думать да о будущем его.

Далеко идти, однако, не пришлось: вождь сам с утра пришел к нему в шатер. Не здороваясь, он сел и поворошил палкой огонь. Жена тут же вышла наружу, она у шамана была толковая и отлично понимала, когда мужчинам надо поговорить без женского общества.

– Скажи, шаман, – начал вождь без лишних разговоров, – батыр этот, он на самом деле придет?

Вождя племени, по имени Джучи, Шараган знал с детства: всегда они дружны были и, даже став важными людьми в племени, окончательно дружбы своей не утратили. Между вождем и верховным шаманом было много противоречий, а вот между Джучи и Шараганом была только старая дружба. Такое редко бывает, однако случается.

– Пророчества никогда не врут, – ответил шаман осторожно.

Вождь отмахнулся.

– Пророчество – штука ненадежная, а вот ты мне скажи, шаман: если я песью голову вместо шапки надену, кто быстрей до меня доберется – Картаус наш любимый или батыр этот пророческий?

– Думаю, Картаус быстрее, – честно ответил Шараган, немного подумав. – Картаус – он вот, рядом, а батыр этот только грядет, да еще поди разбери когда. А скажи, чего это ты с утра таким вопросом задался – тоже, что ли, сон видел?

– Увидел, – буркнул Джучи, – да только не понял я ничего. Вот ты у нас шаман, ты и должен такие вещи объяснять, что они значат да как после них действовать.

Шаман почесал голову.

– Если честно, я думаю, что батыр этот – и не батыр вовсе, – высказался он наконец.

– Вот как, – с интересом ответил вождь, – а кто же?

– Ну это как бы дух… самой степи, что ли… ее сути, – попытался объяснить шаман.

– То есть это знак нам, что про истинное предназначение степной жизни все за последнее время забыли, так? – спросил вождь серьезно. – Сама степь и духи предков в ней нас зовут?

– Да, думаю, что так, – подтвердил шаман, – Тугарин же вовсе батыром не был, а вон каких дел натворить сумел. А все потому, что он дух степи понимал да чувствовал.

– Я тоже про это думал, – признался Джучи. – Нет у нас будущего при том образе жизни, что Картаус насаждает. Ну насколько у него еще золота хватит – на год, десять? У нас вон все давно закончилось уже, а сколько таких, как мы, по степи кочует?

– Ты что же, Картаусу вызов решил бросить, что ли? – Шаман широко раскрыл глаза. – Сколько у нас воинов, а сколько у него? Растопчет – и не заметит.

– У вождя Джучи воинов триста, а у черного батыра Джучи сколько воинов по всей степи наберется? – Вождь смотрел внимательно, и Шараган понял, что старый друг совсем не шутит.

– Тут кто первый успеет понять, чего степь хочет, тот все и возглавит, – продолжил Джучи вкрадчиво, – так я и подумал – почему не я?

– Потому что ты не батыр, – ответил шаман просто.

– Это правда, – согласился вождь, – однако воин я хороший, сам знаешь, если что – в поединке мало кому уступлю. Если большую собачью голову найти, в черное все выкрасить и черного коня подобрать – выглядеть буду внушительно. Батыров все равно нет, да и нужны ли они? Степное войско и без них побеждать может, Тугарин это показал ясно.

– Опасное дело ты затеял, – осторожно заметил шаман, однако поймал себя на мысли, что понравилась ему идея вождя.

– Сколько людей в степи этого ждет, – начал уговаривать его вождь, – только кликни – и под знамена наши многие племена встанут. Ты будешь главным шаманом всей степи, я – вождем-батыром черным. Либо вернем степи былое величие, либо падем в бою – все лучше, чем прозябать, как сейчас.

– Знаешь, вождь, я с тобой, – ответил шаман просто. – Хоть и опасное дело мы затеяли, а чувствую я, что сны эти неспроста. Бердибек только кликнул, что в поход собирается, – так от желающих отбоя не было. Кем Бердибек был – мальчишка-выскочка… а тут – сам батыр из пророчества. Объявим, что видение было от духов предков: мол, идти тебе саму суть Великой степи возвращать да детям ее верным славу вернуть.

– Злые и голодные против сытых и довольных, – усмехнулся Джучи. – Как думаешь, каких больше?

– Тугарин тьму-тьмущую собирал, не меньше трех десятков туменов под его рукой было, а то и все четыре, а у Картауса сейчас сколько воинов?

– Четыре тумена, да еще парочку с союзных богатых племен соберет.

– Вот тебе и ответ. – Шараган посмотрел в огонь. – Дух степи с нами будет, я это чувствую, а дух – он только у глупцов просто так витает, умные его в силу превращают.

Растеряха заглянул в княжескую спальню и осмотрелся. Владимир полулежал на перинах кровати, рядом замер верный Колыван. Растеряха лично озаботился, чтобы Колыван не покидал князя: случай с падением князя с коня он рассматривал никак не меньше чем попытку убийства. Караулы в княжеском тереме были удвоены.

Владимир увидел в проеме лицо шута и махнул рукой, подзывая его.

– Есть новости?

– Как не быть, – удивился Растеряха, – у Аксиньи корова давеча отелилась.

– Не томи, – не принял шутливого тона Владимир, – как там дела у Ивана? На сердце неспокойно.

– Пришли вести, что степняков войска наши под командованием сына вашего перебили, почти всю тьму.

– О как, – обрадовался Владимир, – я боялся, что Иван их отпустит, но то беда была бы невеликая. – А как их с Кощеевым войском удалось разделить?

– Иванушка хану вражескому обещал, что выпустит его с воинами, если тот Кощея предаст, а сам на его войско в дороге налетел и перебил всех.

– Вот это добрая новость! – Владимир явно обрадовался. – Моя кровь, достойную смену вырастили мы, а?

Растеряха кивнул молча, ничего не говоря. Сомневался он в толковости молодого Иванушки. Такой план мог какой-нибудь Даниил Галицкий провернуть или Святослав, но Даниил с войском не пошел, значит, Иван Святослава послушал. Это тоже весть добрая: Святослав воевода бывалый, Растеряху его толстая фигура не обманывала – в глазах его светился острый ум, а в образ толстяка-добряка Святослав прятался, когда ему самому было нужно. Да зачем князя сомнениями шутовскими беспокоить, пусть порадуется за сына…

– А ведь мы победили, а, Растеряха? – Владимир посмотрел на шута абсолютно серьезно.

– В народе бают: «Не говори «гоп», пока не перепрыгнул», – задумчиво ответил Растеряха, почесывая затылок.

– Я серьезно. – Владимир смотрел на старого друга пристально, ожидая поддержки.

– Очень на то похоже, – наконец согласился Растеряха, крепко подумав. Думы были следующие: Белое королевство не выступило, даже если они прямо сейчас начнут, то уже не успеют – до разгрома Кощея войску осталось от силы пара дней, без степняков ему не победить. Все, что осталось, – это подмять одну Василису да сместить вторую, и все земли снова соберутся под руку князя Владимира. Не зря Владимир и его князья собирали силу, вопрос был только в том, как половчее земли сестриц взять, – а тут все само разрешилось. Кто бы сейчас ни вмешался, не успеет он ничему воспрепятствовать – войско свободно будет и повернет куда надо, готовое встретить очередного неприятеля.