— То есть?

— Той ночью в туристическом центре у него была старенькая, тридцатилетней давности, снайперская винтовка и паршивый прицел. Против нас было по шестеро на одного — опытных, рвущихся в бой спецназовцев ЦРУ. Мы вышли оттуда, они нет. Я никогда не видел ничего подобного, Нокс, а ведь я служил в «морских котиках», которых бросают чуть ли не в каждую заваруху. Оливер Стоун — самый надежный товарищ на свете. Он никогда не подведет. Он человек слова, он не колеблясь отдаст жизнь за своих друзей. И он знает такие способы убийства, о которых я даже не слышал. Так что если вам суждено с ним столкнуться, шансы, что вы уцелеете, ничтожно малы.

Финн отключился. Нокс остался сидеть, глядя в окно и непроизвольно выводя на бумаге бессмысленные каракули.

Секретные сведения, полученные от Финна, пусть интересные и ошеломляющие, не должны были бы так уж сильно задеть его за живое.

Однако задели.

Не то чтобы Нокс был шокирован тем, что у ЦРУ отнюдь не «чистые руки». В конце концов, такова специфика их профессии. Но хотя Нокс был ветераном разведки, в глубине души он в отвращении скривился, когда Финн представил ему факты из жизни Карра и когда он узнал, как его страна рвала в клочья жизнь этого человека.

Добро и зло неразрывно переплетены. Справедливость и несправедливость часто творятся одновременно. И не просто понять на распутье, приведет выбранный путь к хорошему или к плохому. Одни будут ненавидеть результат твоих действий, другие — приветствовать. Причем и те и другие — на полном основании.

И все-таки независимо от того, что совершил неким дождливым серым утром Джон Карр, он заслуживает того, чтобы дожить остаток дней на свободе. Впрочем, решать это не Ноксу. Сперва надо проверить полученные факты. Ну а там видно будет.

Часы посещения больных еще не начались, но Стоун познакомился с симпатичной медсестрой, и та пропустила его в отделение, когда он назвал ей свое имя.

— Док Уорнер о вас рассказывал, — улыбнулась медсестра. — Кто бы мог подумать, что автомобильным двигателем можно запустить сердце?

«Тот, кто воевал».

Вилли, обвешанный трубками, лежал под капельницей. Целый жгут кабелей тянулся от него к монитору, на котором бежали синусоиды и строчки цифр.

Когда Стоун вошел в палату, Вилли открыл глаза.

— Вы кто такой?

— Бен. Я помог твоему деду тебя сюда привезти.

Вилли протянул ему руку.

— Дедуля рассказывал. Получается, я обязан вам жизнью.

— Похоже, тебе уже лучше.

— Пока не очень.

— Не говорили, сколько тебя здесь продержат?

— Нет. Я даже не знаю, что за хрень со мной приключилась.

— Передозировка.

— Это-то ясно. Вот только я понятия не имею, как у меня это получилось.

— Ну а что обнаружили в крови?

— Врачи говорят, оксикодон и еще какая-то дрянь.

— Значит, это ты и принимал.

— У меня ничего такого не было. Это ж дорогущее дерьмо, если без рецепта. Считай, две сотни за таблетку.

Стоун взял стул и сел рядом с койкой. У Вилли Кумса были довольно длинные каштановые волосы и приятное лицо с мелкими морщинками у глаз и губ. Он был похож на Дэнни Райкера, только изнуренного.

— Что ж у тебя было, и что ты закинул?

— Эй, а вы не полицейский под прикрытием?

— Ну, можно придумать и не такую экстравагантную подставу.

Вилли протяжно вздохнул.

— Хотя мне уже до лампочки… Обычно я делаю так: беру два кусочка фентанилового пластыря, склеиваю вместе, выжимаю, готовлю раствор и колю в ногу. Кайф отличный, как от героина.

— Фентанил? «Свинцовые белила»? — уточнил Стоун.

— Вы сами-то не употребляете?

— Ты сказал, что так ты делаешь обычно…

— Закончился срок действия рецепта. Поэтому я взял самый простецкий крэк. Не бывало с ним никогда подобных ужасов.

— Боб и сказал, что это был крэк.

— Так если он вам сказал, на кой меня тогда спрашивать? — удивился Вилли.

— Люблю перепроверять данные по первоисточнику.

— А вы точно не коп?

— И близко не стоял. Как же ты умудряешься принимать крэк, а потом идти в шахту на смену?

— Взял пару дней больничного. Отпуск по болезни, — не подумав, брякнул Вилли.

— Ты точно не принимал оксикодон в тот вечер?

— Даже если бы он у меня был, я бы не стал такое глотать.

— Почему?

— Док Уорнер его выписывал, когда пару лет назад мне в шахте придавило руку. Было так от него хреново, что я больше не прикасаюсь к этой дряни.

— А что-то еще ты принимал? Что-нибудь ел или пил?

— Ну, пару пива. Еще «У Риты» взял кой-чего на вынос.

Стоун вскинул голову.

— Что именно?

— Гамбургер с картошкой и порцию кукурузных чипсов.

— Значит, ты поел, выпил пива, а потом пыхнул крэк?

— Ну да. Окосел, начал нести всякий бред, но мне это было по кайфу. А перед сном принял тайленол. Я каждый вечер принимаю тайленол. Мне только двадцать третий пошел, а такое чувство, будто на днях стукнет шестьдесят.

— Тайленол?..

— Помню, еще дедуля заявился. А потом все вдруг стало расплываться…

— Кто знает, что ты каждый вечер принимаешь тайленол?

— Да я и не делал из этого тайны. Здесь туча народа глотает колеса.

— Уже заметил, — сухо произнес Стоун. — Так мог кто-нибудь знать точно?

— Куда вы, черт возьми, клоните, мистер?

— Твой тайленол подменили на таблетки оксикодона, и так он оказался у тебя в организме. Сколько таблеток ты выпил?

— Пару, не меньше.

— В пузырьке что-нибудь осталось?

— Несколько штук… — Вилли сел в постели, натянув трубки капельницы. — Вы хотите сказать, кто-то хотел меня отравить? Да кому я, на хрен, сдался?

— Тебе лучше знать, Вилли.

— Сомневаюсь, что кому-то понадобился мой трейлер, охотничьи ружья и арбалеты. А больше у меня ничего и нет.

— Забудь про материальный фактор. Может, кто-то затаил на тебя обиду?

— За что?

— Может, разозлил кого? Девушку увел?

— У меня была девушка, — выпалил Вилли. — Она погибла!

— Дебби Рэндольф?

— Как вы узнали?

— Городок небольшой. Она покончила с собой?

— Да, так говорят.

— Ты с этим не согласен?

— С какой такой стати ей кончать с собой?

— Я видел ее работы в магазине сувениров. Она была талантлива.

Лицо Вилли засветилось от гордости.

— Она писала красками, лепила из глины. У нее была мастерская в сарайчике за домом. Как раз там и нашла ее мама, — добавил он тихо. — Вот почему я взял больничный. Я вышел на работу после похорон, но башка у меня была совершенно не на месте.

— Я тебя понимаю, Вилли. Как же я тебя понимаю.

— Хотите, я покажу ее фотографию?

Стоун кивнул, и Вилли достал из тумбочки бумажник.

Они стояли рядышком, высоченный Вилли и миниатюрная Дебби. У нее были светло-русые волосы, добрые глаза и заразительная улыбка.

Когда Стоун взглянул на фотографию, в голове у него что-то щелкнуло.

— Она вовсе не похожа на самоубийцу.

— Я попросил ее стать моей женой, и она ответила «да». Я был самым счастливым человеком на свете. А потом вдруг узнаю, что ее больше нет.

Скулы Вилли задрожали, по худым бледным щекам потекли слезы.

— Когда ее не стало, я снова взялся за наркоту. Мне уже нечего терять.

— Ты или она говорили кому-нибудь, что решили пожениться?

— Нет, я попросил не говорить, пока не куплю ей кольцо. Мне хотелось показать ее родителям, что у меня серьезные намерения. Потом, когда узнал, я просто ушел со смены. До сих пор не могу поверить.

— В какое время ее обнаружили?

— Рано утром.

— И что, никто не слышал выстрела?

— Они живут в небольшой лощине. Поблизости никого.

— Но, по твоим словам, строение сразу за домом.

— Ее мама ничего не слышала, потому что она практически глухая без своего аппарата. А Тоби, ее отец, дальнобойщик. Он был в Канзасе, когда Дебби не стало. Так и он, пока свои лопухи не наденет, тоже ни черта не слышит.