— Мы сможем перехитрить его, — говорила она, поглядывая на прохожих. — Если станем такими же черными и хитрыми, как уголь, который ждет своего часа, — мы никогда не сгорим. — Она показала на тех, кто входил в раздвигающиеся стеклянные двери. — А эти пропадут, все до единого.

На лице ее снова появилась сердито-брезгливая гримаса:

— Мы выживем, потому что знаем силу и зло, которые кроются в угле.

Она вышла из машины, и я последовал за ней.

Вдоль пустынных топазового цвета гор, под теснящимися деревьями, наша машина путешествовала в этом далеком изолированном мире. Никакого света из баров и клубов сюда не проникало и ничто не отвлекало, всюду царила лишь безмятежно дикая природа, не нарушаемая даже эхом цивилизации. Жизнь изменилась, к ней приходилось привыкать.

Я сидел рядом с ней. Я был нашим штурманом. На коленях у меня была разложенная карта дорог. Я — хранитель карт. Я пальцем меряю тонкие жилки дорог, прикидывая расстояния. Я держу в памяти названия лежащих впереди городов, деревень и станций, точно спасатель, помогающий искать родственников по списку выживших в катастрофе.

— Ты уверен, что мы правильно едем? — кусала она припухшую губу.

— Верь мне, — чинно прокашлявшись, я ерзал на сиденье, стараясь выглядеть чуть выше и старше. Сейчас она была точно гусеница, ползущая по моей руке. Такое ощущение было мне по душе. — Следи за дорогой: сейчас будет Таунавачи, — распорядился я.

Она склонилась к рулю и сощурилась. Ее желтые волосы, раздуваемые ветром, пересекали диск позднего октябрьского солнца, точно стрелка, показывающая три часа дня. Вид ее был до того великолепен, что у меня защемило под ложечкой.

— Ну-ка, подсказывай дальше, что затих! — Она нетерпеливо подпрыгивает на сиденье, сверкая на меня глазами. Я смеюсь.

— Ты еще не доехала.

— Как я устала от этих чертовых деревьев и чертовых гор! — бьет она по баранке.

А я — нет. Ведь это как в сказке: мы точно Гензель и Гретель, заблудившиеся посреди древней чащобы.

— Таунавачи… смотри! Мы проехали!

Она резко свернула, завизжали покрышки.

— Ну вот, чуть не проехали из-за тебя, — заныла она.

— Да нет же, — заморгал я растерянно.

— Проехали! Черт возьми, а мне нужно выпить, сигареты кончились, валиум… и все остальное!

Желудок у меня сжался.

— Ну, хорошо, давай проедем еще немного вперед.

Деревья за окном уже редели.

— Вегас такой большой город, там можно разжиться деньгами… — она похлопала по карману своих джинсов.

— Разве детей туда пускают? — посмотрел я на нее.

— Да у меня же есть водительские права.

— Нет, я имею в виду… — У меня сдавило горло.

Тут она вмешалась:

— Далеко еще? Мое терпение вышло!

— Дальше. Еще дальше, прибавь газу.

— Мужики готовы все отдать за молодую горячую блондинку.

По шоссе перед нами пробежал олень. Она даже не обратила внимания.

— Мне чертовски везет, сам Сатана помогает играть на «одноруких бандитах», клянусь. И мужиков окрутить так легко…

Я покрутил рукоятку стеклоподъемника, и холодный ветер взъерошил волосы. Я поежился, наполняясь странным возбуждением. Отчего-то я подумал о птицах, которые могут сейчас залететь в окно и похитить мои дорожные карты, точно хлебные крошки в сказке про Гензеля и Гретель, которыми они отмечали дорогу. И что тогда? Мы заблудимся здесь навсегда.

— Теперь куда? — взглянула она с трогательно-доверчивым выражением. В глазах ее промелькнула прозрачная зелень листвы, и весь проносящийся мир.

— Так, теперь поворот налево… да, правильно. — Моя уверенность тут же отразилась в ее полных губах, беззвучно повторивших указания.

— Сюда? Так?

— Да, теперь через ручей и еще раз влево.

Схема развилок после каждого поворота и все направления хранились в моей памяти, наполняя меня силой и уверенностью.

— Прибавь газу, — скомандовал я.

— Ты тоже можешь выиграть автомобиль, я попробую это устроить. — Она размахивала руками во время разговора, почти забыв про руль. — И умчаться из этой зловонной лужи.

Острый приступ боли в животе вынудил меня согнуться пополам.

— Прибавь, — выдавил я, чувствуя, как застучало сердце и заурчало в желудке.

— Что такое? — обернулась она.

— Рассол из-под оливок, — откликнулся я, морщась.

— Что ты сказал?

— Быстрее, быстрее! — я почти кричал, ветер взвыл в ушах.

— Перестань командовать. — Однако она выжала газ.

— Только не останавливайся! — истерически смеялся я.

— Что?

Она тоже засмеялась.

— О, ты полюбишь Лас-Вегас, — ударила она задорно по баранке.

— Быстрее, — просил я.

— Я не могу ждать, клянусь! — Она вытерла губы.

— Не останавливайся, — раскачивался я, обхватив руками колени.

— Эй, — она стала притормаживать. — Слушай, мы, кажется, пропустили поворот?

— Нет! — закричал я.

Рука ее взлетела быстро, точно в фокусе, превращаясь в кулак, и ткнула меня, довольно чувствительно, в бедро. Я тут же стих. Она продолжала притормаживать. Деревья выводили к россыпи камней и кустарнику.

— Где мы теперь? — спросила она голосом, уже ничуть не похожим на впавшую в истерику Гретель. Я неохотно развернул карту.

— Поворот должен быть где-то впереди. Мы еще не доехали.

— Ты что себе думаешь! — снова ткнула она меня кулаком.

Я старательно сложил карту.

— Что такое? — спросил я как можно спокойнее.

— Не прикидывайся, — сверкнула она глазами. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.!

Я неуверенно улыбнулся ей и вздохнул.

— Я не собираюсь сбить тебя с дороги, если ты это имеешь в виду. Поворот впереди, — пробормотал я, поднимая стекло.

Теперь перед нами проносилась пустота: полынь, перекати-поле и голая песчаная равнина.

Я забрался за спинку ее кресла, пристроился, точно в колыбели, там, где оно плавно изгибалось. Но небо все равно нависало надо мной, на нем не было ни одной облачной тени. Словно большое увеличительное стекло, сквозь которое меня рассматривал Бог.

— Видишь огни? Вон там город, мы сбились в сторону. Там он меня ждет. Ох и повезет сегодня кому-то, ох, повезет… — она забарабанила пальцами по панели.

Я съежился, прижимая к себе аккуратно сложенные карты, в которых больше не было необходимости.

— Но в этот раз повезет не какому-нибудь пьяному ковбою вроде Дуэйна, помнишь его? — рассмеялась она. — Нет, теперь я заполучу женатого профессионала. — Она причмокнула.

Я стал подкручивать ее сиденье, опуская спинку вниз.

— Получишь нового папочку! Пора тебе устроить взбучку, — пробормотала она. — Как раз самое время.

Я вжался лбом в холодную искусственную кожу, чувствуя, как мама налегает спиной.

— Да ты же, наверное, проголодался! — Я окунулся в тошнотворный запах винилового кожзаменителя. — Пончики свои уже слопал?

Я усмехнулся про себя и залез под сиденье. Оттуда я достал сплющенный рулет с вареньем и выставил перед собой. Спирали его закручивались как на мишени. Желудок заурчал, откликаясь на прилипчивый аромат.

— Что не доел? Ты же голодный. — Она поправила зеркальце, чтобы лучше меня видеть.

— Хочешь? — Я покрутил рулетом, но ответа не получил.

— Наверняка же голодный.

Я снова поманил ее рулетом, чувствуя голодную резь в животе.

— А я чувствую волчий голод! Большой сочный бургер — вот что бы меня сейчас спасло, побольше жареной картошки и кетчупа… как ты на это смотришь?

Я зажмурился и внутренне напрягся, точно солдат, наступивший на противопехотную мину. На миг в желудке все унялось.

— Ну, давай, поднимайся, что там застрял!

Она больше не спрашивала, куда ехать.

Я взобрался на сиденье с ногами и уставился на распахнувшийся перед нами пейзаж, напоминающий размытый засвеченный снимок. Глазу не на чем было зацепиться, как-то запечатлеть происходящее — все проносилось словно бесконечное песчаное море.