— Я же задохнусь!

— А рот тебе на что?

Без ароматов и правда стало легче смотреть на еду. Чуточку. С другой стороны, попробовать одновременно жевать и дышать я бы точно не рискнул, так что оба зайца, на которых решил поохотиться лохматый, были убиты наповал.

— Не отвлекайся, сейчас начнется!

Шипение входных створок должно было, по логике вещей, смениться звуками шагов, но плавно перетекло в шуршание. Как будто тысячи песчинок вдруг покатились, пританцовывая, по стенкам стеклянной колбы. Потом к монотонной мелодии добавилось звяканье, слишком ритмичное, чтобы быть случайным. А еще парой секунд спустя в коридор ступила процессия.

Иначе ее назвать было нельзя: слишком уж торжественно и строго все выглядело. Две шеренги высоких фигур, закутанных в простыни. Ну или в покрывала, но с головы до пят. В результате получалось нечто среднее между выездным собранием ку-клукс-клана и прогулкой гарема падишаха. Каждая пара, оказывающаяся в свою очередь первой, расходилась в стороны, и ее участники занимали места у стен, друг напротив друга, изображая то ли почетный караул, то ли живую изгородь.

По меньшей мере десятка три белых призраков прошли мимо нас с Васей, выглядывающих из-за угла. И ни одна фигура не замедлила шаг и не повернулась в нашу сторону. А когда все они наконец замерли статуями, из шлюза вышел тот, кого, видимо, и готовилась принимать Света.

За время работы в имении я привык видеть много золотых зубов, колец, цепей и блесток сразу, но, пожалуй, этот человек смог бы легко переплюнуть всю мою знакомую домашнюю прислугу, вместе взятую.

Он сиял. Целиком и полностью. И сиял, если так можно выразиться, драгоценно. Полированные металлы, камни, прозрачные и налитые цветом, строчки шитья на тяжело спадающих складках покрывала — все это слепило глаза до рези, но завораживало так, что отвернуться сил не хватало.

Лицо его тоже нестерпимо сверкало. Маской, выточенной, похоже, из огромного алмаза, и усыпанной камушками поменьше. Но в отличие от своей свиты незнакомец не вел себя как истукан, и, краем глаза заметив присутствие зрителей, остановился, поворачивая голову в нашу сторону.

Правда, за мгновение до этого твердая рука Васи уже дернула меня за шиворот, втаскивая обратно на камбуз.

— Ну как, проникся?

Лохматый, кстати, тоже светился. Только вполне по-человечески, от восхищения. Как начищенный пятак.

— Это что еще за ряженый?

— У, самый важный человек в Протектории. Первый интендант.

Куча сведений, чуть менее чем бесполезных. Как всегда.

Впрочем, будь он хоть царем Салтаном, хоть калифом ар-Рашидом, без разницы. Мне с ним детей не крестить. А вот на что рассчитывала остроносая?

— Это смешно.

— Что именно? — уточнил Вася, продолжая периодически выглядывать за дверь.

— Все. И меблировка, и шведский стол.

— Почему?

— У того парня на одном пальце столько блестяшек, что наверняка хватит купить всех тут с потрохами. А потом с чистой душой выкинуть как ненужные вещи.

— Ну да, так и есть.

— И кой черт тогда надо было выпендриваться? Поговорили бы просто, по-деловому. Без всяких неуклюжих книксенов.

— Ничего ты не понимаешь, — закатил глаза лохматый, — это же искусство!

Переговоры? Согласен. Но тут-то совсем другая ситуация.

— Я бы на его месте только посмеялся.

— Вот окажешься на таком месте, тогда и посмотрим, кому будет веселее.

Тишину Вася слушал, наверное, минут пять кряду. Правда, не думаю, что это мешало ему параллельно разговаривать со мной: скорее демонстративно отмалчивался, делая вид, будто занят очень важным делом.

Можно было извиниться. Или даже покаяться, тем более мне, как организму примитивному, вполне позволительно не разбираться в хитросплетениях местной политики и экономики. Но проблема состояла в том, что я не чувствовал себя виноватым.

Всего-то — высказался начистоту. Излил душу, условно говоря. А что получил в ответ? Позу оскорбленной невинности, ноль внимания и фунт презрения. Из всего этого следовал только один вывод: личную и общественную жизнь ласточки Вася принимает весьма близко к сердцу, хотя вовсю пытается доказывать обратное.

И чего тут стесняться, право слово? Да будь между вами хоть какие отношения, мне-то что? Просто предупредите заранее. Очертите границы сферы влияния. Я понятливый, напролом не полезу. А так получается — куда ни кинь, всюду клин. Словно стоишь посреди болота на единственной твердой кочке, а вокруг сплошная зыбь.

— О, первая перемена блюд! Пора за работу!

Сколько блюд и тарелок можно унести в двух руках? Пяток? Десяток? Не угадал: две дюжины как минимум. Сосчитать точнее времени не нашлось, потому что Вася, едва соорудив пагоду из посуды, порулил в коридор. Со скоростью тяжелогруженой баржи.

Сначала я решил, что это из-за груза. Шутка ли, удерживать в равновесии столько хрупких штуковин сразу? Но у первой же пары белых балахонов лохматый остановился как вкопанный.

С моего места было плоховато видно, что именно происходит, но когда из складчатых покрывал к тарелкам потянулись руки, все стало совершенно ясно.

Вот почему понадобилось столько всякой снеди, да еще в строго определенном количестве: на пробу. Для того чтобы каждый из безликих телохранителей убедился в безопасности предложенного меню.

Ну и кто из нас больший дикарь, я или они? Неужели в обществе, члены которого летают между звездами, не нашлось технологии, позволяющей проводить анализ быстро и без участия кучи народа? Традиция? Хорошо. Но на кой черт она такая нужна? Таскать за собой взвод нахлебников, только и делающих, что пробующих еду и питье?

Хотя уж этот князек может себе позволить даже роту эскорта. Для подтверждения собственного величия. Правда, тогда остроносой пришлось бы торчать на кухне еще дольше. Интересно, сколько печенек в итоге доберется до золоченого идола? Мрачно подозреваю, что…

— А я тебя застукал!

И довольный-то какой… А если бы я от его вопля испугался? И свернул бы тарелки на пол?

— Просил же не трогать.

— Я и не трогал.

— А чего тогда навис над пироженками?

— Пересчитывал. Надо же мне было чем-то заняться? Баранов тут нет, слоников тоже.

Он не поверил. Снова исключительно демонстративно: подошел и вперил взгляд в стол.

— Ну как, убедился?

— Да вроде.

— Вроде — у дяди Володи.

— А?

— Бэ.

— Опять злишься.

Похоже на то. Вот только в чем причина? И сам себе не отвечу; по крайней мере сразу.

— Не переживай, потом все попробуешь, если захочешь.

— А разве что-то останется?

— Ты что, думал, интендант станет это есть?

Здрасьте! Столько хлопот было, беготни, и все впустую? Даже Фаня всегда щипал хотя бы по кусочку от халявного угощения. С выражением высочайшего презрения, но пробовал. Ради приличия. Стало быть, такие понятия у князька приглашенного? Обидно, однако, сознавать, что мой бывший хозяин оказался большим человеком, чем…

Хотя да, все время забываю: может, под шелками и бусами прячется ящерица какая-нибудь. А то и вовсе кобра.

— О, грядет вторая перемена… — рассеянно отметил Вася и повернулся ко мне: — Слушай, пока я хожу туда-сюда, сделаешь доброе дело?

— На тему?

— Чай завари. Сумеешь? Там просто все: засыпал, залил, закрыл.

— Справлюсь.

— Вот и ладушки! А я тогда — к гостям.

И он начал строить пагоду из оставшейся части тарелок, кстати сказать, большей, чем первая порция.

— Ну ты даешь…

— Это еще что! Вот когда я подрабатывал официантом в Харбине…

Сеанс воспоминаний оборвался, едва начавшись: словно повинуясь невидимому и неслышимому сигналу, Вася скользнул в коридор, оставляя меня наедине с порученным делом.

В заварке чая и впрямь не предвиделось ничего заковыристого, особенно учитывая научно-технический прогресс, позволяющий работать с местной водой на уровне алхимии. Дозатор с функцией установки температуры — что может быть удобнее? Но первую крупинку мы сделаем все-таки погорячее, чтобы паром опалила посудину, в самом деле напоминающую своей формой чайник. Только с двумя носиками по обоим бокам.