— Об этом ты тоже не думала, милая Айзе?

Все еще неподвижный. И совершенно бесстрастный.

— Тебя не поставили в известность. Как обидно… Но это право командира, не так ли?

Вивис торжествовала. Разумеется, глубоко внутри, тщательно контролируя выход эмоций.

Истина не стала ближе. Ни на волосок. Первое попавшееся на язык предположение не окажется верным просто потому, что не может быть таковым, и все же… Сомнение посеяно. Да-да, в ту самую трещину!

— Ты верно подметила, Айден никогда ничего не делает без веской причины и обстоятельного обдумывания. У него ведь было достаточно времени?

Губы леди-адъютанта шевельнулись, еле заметно кривясь, но не проронили ни звука.

— Он проводил операцию лично. И большую часть времени был предоставлен самому себе. Сколько часов? Дней? План Острийского переворота был составлен между полуднем и началом сумерек, и это еще не самый «быстрый» пример из истории. Так что, милая Айзе, при всей твоей нелюбви к размышлениям, пора начинать. Не находишь?

Светлые ресницы дрогнули, на мгновение скрывая взгляд, а потом в глаза леди-адъютанта вернулась прежняя ленивая скука. Как раз вовремя, потому что дверь кают-компании прошелестела, разбавляя женское общество появлением мужчины.

— Мои любимые кружевницы плетут очередной заговор?

Он всегда улавливал суть происходящего с предельной точностью, хотя в генетической линии семьи Кер-Кален не было ни одного обладающего способностями сканера, даже в зачаточном состоянии. Ледяная Леди не могла пожаловаться на собственную проницательность, но соревноваться с Айденом было бессмысленно и бесполезно. Оставалось только молча позавидовать лорду-претенденту десятого ранга и беззаботно улыбнуться:

— Чем же еще заниматься женщинам?

Всего два взгляда. Один, короткий, в сторону Айзе. Второй, намного более церемонный и многозначительный, прямо в глаза Вивис.

— Рапорт будет представлен вам в скором времени, леди.

— Почему не сейчас?

— Я должен закончить одно дело. А после этого предстану в ваше полное распоряжение.

То есть на какое-то время займется тотальным контролем ситуации и не позволит совать нос в свои планы? Это так прозрачно… Но он откровенен, а значит, настроен решительно и перечить не стоит. Пока, по крайней мере.

— Я подожду.

С другой стороны, все складывается как нельзя более удачно. Если Айден будет отвлечен «своим» делом, ничто не помешает заняться сомнениями Айзе еще тщательнее и…

— Адъютант, вы мне нужны.

Вот так всегда! Только построишь далеко идущие планы, кто-нибудь разрушит их еще в зародыше.

Но да, он не мог не уловить возникшую слабину, иначе не назывался бы лордом-претендентом. И если судить совсем уж строго, ранг значения не имеет. Потому что Айден Кер-Кален — единственный идеальный кандидат. И его счастье, что остальные этого пока не признают.

— С вашего позволения, леди.

Это наверняка хитроумное многоходовое построение, просчитанное по меньшей мере на три варианта развития каждой ситуации, как и полагается по классике. Партия, в которой любой фигуре, независимо от ее возможностей и положения, предписана своя роль, четкая, не обсуждающаяся и эффективная. Да, именно так. Разве может быть иначе?

С Айденом? Нет, никогда. Однако больше всего прочего Вивис опасалась совсем другого объяснения творящемуся безумию.

Что, если все поступки лорда-претендента на самом деле вытекают из мимолетной прихоти? Тогда о последствиях можно только тревожиться.

Он разноцветный. Космос.

Сначала кажется, что там, за панорамным окном, одна только темень, но стоит присмотреться, и красок оказывается больше, чем можно было ожидать. Разноцветные облака парят везде и всюду, даже звезды через них можно рассмотреть с трудом.

— Что Иванушка не весел, что головушку повесил?

— Ыыы.

Это не стекло. Слишком мягкое. Пружинящее. Прогибающееся, когда я бухаюсь в него лбом. Так даже шишку не заработаешь.

— У тебя такой вид, как будто ты хочешь выйти вон. И немедленно.

— А это возможно?

— Технически? Да. Но я вынужден запретить тебе подобные действия. Запретил бы и мысли, но…

Он стоит, прислонившись к стене, скрестив руки на груди и глядя на меня. Неотрывно. Стекло отражает обстановку у меня за спиной неясно, смазанно, но за все время полета, с той минуты, как блондин поднялся сюда, в бельэтаж над местом пилота, поза не изменилась ни на йоту.

— Снова нестыковка интерфейсов?

— Она самая.

— А иначе, действительно? Запрещал бы думать?

— Иногда это полезно.

Пожалуй, соглашусь. Мне было бы сейчас проще, если бы голова опустела. Не то чтобы в ней присутствует много мыслей, но и то, что есть, нервирует будь здоров.

— Тогда, наверное, стоит пожалеть, что я… не дорос.

Хорошо быть генералом. Или адмиралом. Или начальником, понятия не имею, какого чина, но явно высокого: и тебя самого, что называется, едят глазами, и отводят взгляды от того, что видеть не положено.

Почетный караул не соорудили, конечно. Не то событие. Но по стеночке люди стояли. На всем протяжении коридора, ведущего в ангар к местной взлетной полосе. И тщательно делали вид, что им нет никакого дела до Стасика, плетущегося в арьергарде высокого блондина.

На затылке у меня глаз отродясь не было, но положения это не меняло: спина аж взмокла под одолженным кителем, хотя жары вокруг по-прежнему не наступало. Пот был холодным и прошиб по полной программе, потому что все они…

Смотрели вслед. Поворачивая головы, как по команде. А может, им так и полагалось? Местные правила, традиции, все такое?

Каждый взгляд словно впивался в спину. И не отцеплялся, пока нас не разделила стальная дверь. Ну, может, и не совсем стальная, но массивная и надежная.

— Если что-то беспокоит, скажи.

А что меня может беспокоить? Выспан. Накормлен. Естественные надобности удовлетворены. Хотя да, туалет здешний, это что-то с чем-то… В процессе практически не участвуешь, умная техника все делает за тебя. Деликатности, конечно, кот наплакал, удовольствия еще меньше, зато быстро, чисто, эффективно. Ну почувствуешь себя марионеткой несколько секунд, разве проблема? Тем более, я — она и есть. Кукла, которую вынули из одной коробки, положили в другую и куда-то повезли.

— Если чего-то не понимаешь, спроси.

Вопрос всего один: что я здесь забыл? Но шиш мне кто-нибудь на него ответит. А вот чего я на самом деле не понимаю…

— Пилот. Это же пилот, правда? Ой управляет сейчас хоть чем-то? И вообще, бодрствует?

Да, мне уровень местных технологий не оценить, даже не пытаюсь. Только все когда-либо увиденное и услышанное, а также основанное на собственном опыте, говорит о том, что за рулем надо сохранять сосредоточенность. Хотя бы мизерную. А тот товарищ внизу…

Сидит в кресле наискосок? Ладно. Положив ноги на приборную доску? И такие уникумы бывают, наверное. Но поза, положение каждой части тела — все вместе выглядит вопиюще расслабленным. Расхристанным, как любила выражаться бабушка. И доверия не внушает.

— Есть сомнения?

— Э… Да.

— Адъютант!

Голос он повысил совсем чуть-чуть, а показалось, что по кабине загуляло эхо. Но это было куда меньшим чудом, чем то, которое произошло внизу, у нас, можно сказать, под ногами.

Пилот, еще мгновение назад валявший дурака, стоял рядом с креслом, вытянувшись по стойке «смирно» или очень на это похоже. Причем стоял вовсе не с той стороны, куда до этого были направлены носки его сапог.

Или мне глючится, или он сделал сальто? Реально?

— А еще раз можно? Я не рассмотрел.

— На бис?

Внизу мрачно буркнули:

— Я ему что, цирковая лошадь?

Блондин хмыкнул:

— Лучше не стоит. Потом как-нибудь.

Пальцы правой руки пилота, все еще прижатой к боку, изобразили жест, в значении которого можно было не сомневаться.

— Вольно, адъютант.

И снова все то же самое: поза, ноги, полное безразличие.