— Как будто я отпущу тебя раньше?! — кажется, постель подразумевалась сама собой.
— Я…
— Ты окажешь мне аналогичную услугу, — Наблюдатель перестал ядовито улыбаться с надменной миной и придвинулся ближе, испытующе заглядывая в глаза. — Тоже когда-нибудь будешь обеспечивать чью-нибудь безопасность и неприкосновенность… когда я попрошу. — Вряд ли мое лицо отразило бурную радость в ответ на подобное заявление, но Риан любовался на мою гримасу долго с явным удовольствием. — Вот теперь наш обмен кажется мне вполне равнозначным. Все информация так или иначе связанная с покушениями пойдет как маленькая премия за срочность и сложность исполнения моей части соглашения. Ведь я не смогу лично охранять означенных тобой персон, и мне придется многое поменять в уже четко выверенном плане, — так называемые накладные расходы. Все честно, согласись?!
— На ночь не останусь, — буркнула я, прикидывая, чем мне грозит в будущем подобная сделка.
Керш рассмеялся:
— Останешься. И будешь кроткой, послушной и ласковой, — он прижмурился, как кот объевшийся сметаны. — Это пойдет в качестве моральной компенсации за мои синяки и головную боль… Иначе соглашения мы не достигнем.
Вот ведь сволочь! Припер меня к стенке и радуется…
— Как это неблагородно, ирье Керш, ставить женщину в такое неудобное положение, — попробовала я воззвать к высоким материям, а заодно потянуть время.
— Ты даже не представляешь, в какое положение я тебя поставлю этой ночью, — многообещающе усмехнулся Риан, проигнорировав упрек. — Чем будем скреплять нашу договоренность?
— Кровью, естественно. — Как будто могли быть другие варианты?!
— Значит, ты согласна?
Я вздохнула. И угораздило же меня привязаться к Адору… да и Трин жалко. Она такая… на меня похожа, когда я была молодая и глупая. Ох, как же низко я опустилась, или, может, наоборот — воспарила… Ведь раньше никого никогда не жалела, даже Гевара. Считала от судьбы не уйдешь — смысл стелить соломку?! Разумная осторожность — да, беспечных жизнь долго не оберегает. Но чтоб вот так, идти к своему недругу, просить о помощи, ввязываться в сомнительную договоренность…
Или я именно этого и хочу — ввязаться?! Продлить наше столь своеобразное общение с Рианом, получить обещание… надежду?!.. что после заседания Альянса ничего не закончится?!
Нет смысла отмахиваться от очевидного: этот человек(или нечеловек) кое-что для меня значит. Только вот что? Это совсем не похоже на привязанность, в этом нет острой необходимости… Скорее это как ноющая подживающая рана, она вроде бы не сильно мешает жить, но напоминает о себе при каждом неосторожном движении. К ней испытываешь неприятие с нотками отвращения и страха, с нетерпением ждешь, когда она затянется, и в то же время с болезненной нежностью и извращенным удовольствием сковыриваешь бурую подсохшую корочку, обнажая кровяное нутро. Она раздражает, но с ней смиряешься и привыкаешь настолько, что уже не представляешь жизни без нее. Не любовь. Не ненависть. Нечто иное, но даже еще более глубокое, интимное, и безумно возбуждающее… как собственно любое отклонение от нормы.
— Я хотя бы уйду на своих ногах? — перед «сковыриванием корочки» надо было хоть поломаться для виду.
— Несомненно, — заверил меня блондин. — Ведь идти за Гвиолем в город именно тебе.
— Тогда согласна, — я спешно потупилась, печальным видом маскируя истинные чувства, чтобы Риан, не дай Всемогущий, не заметил мою готовность принять любое желаемое им «положение» прямо сейчас.
Да, я хочу его априори, и с этим ничего не поделаешь.
Лезвие рассекло ладонь быстро, неглубоко и почти безболезненно. Бело-розовая царапина вдоль линии жизни налилась темно-бордовым и вспухла круглыми алыми каплями, в миг слившимися в тонюсенький ручеек. Рана, которую затем нанес себе Наблюдатель, показалась мне глубже и неровнее. При соприкосновении рук, я почувствовала толчок, словно в ладонь ткнулось нечто, лишь прячущееся за тонкой хрупкой оболочкой человеческой плоти, безусловно, живое… сильное, горячее, жадное… вызывающее страх и восторг одновременно… Восторженный страх… или страшный восторг…
Риан произнес слова клятвы первым: все как мы и договаривались, ничего лишнего и никакой двусмысленности. Мои обязательства также были четкими, ясными и краткими. Заключительную фразу о том, что прозвучавшие обеты скреплены кровью, как поручителем и гарантом исполнения сделки, мы пробубнили хором. Сжатые ладони окутало золотистое сияние с багровым отливом и через мгновение погасло, — клятва была принята Высшими Силами.
Я отняла руку, поймав себя на странном желании слизнуть нашу перемешенную кровь, пока она еще не успела засохнуть. Но когда взглянула на ладонь, та оказалась чистой и невредимой.
— Рассказывай, — Риан пересел на кресло, намериваясь внимать мне со всеми удобствами.
На правах теперь уже подельника, я вытащила у него из-под бока одну из подушек и, подложив ее под поясницу, откинулась на спинку дивана, — разговор обещал быть длинным.
Начала я с конца, хотя для меня это было начало, а именно с Латуринского советника. Наблюдатель слушал внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы. Он заставил меня подробно описать собеседника Лабиза, припомнить все детали до мельчайших подробностей, вплоть до количества складок на плаще и с какой стороны на лица падал свет. Потом я рассказала, с кем Рагор общался на балу, хотя была уверена, что Керш знает об этом лучше меня, а затем о встрече на галерее, оставшимся неизвестным собеседнике и интригующем «завтра», ознаменовавшимся покушением.
— Ты уверена, что целью нападения был именно принц? — спросил Риан.
Я невесело кивнула:
— Нет никаких сомнений…
Потом мне пришлось переложить на слова голос моей интуиции, и описать буквально по минутам, что я чувствовала, а заодно видела и слышала в течение торжественной встречи Харжело.
Мы обсудили покушения в деталях и незаметно перешли на наследника престола.
— Давно ты его любовница? — спросил Риан равнодушно.
Как-то даже слишком равнодушно.
— С прошлой ночи, — так же равнодушно ответила я, не видя смысла скрывать этот факт, хотя вопрос к покушениям с моей точки зрения отношения не имел.
— Причина? — блондин продолжал демонстрировать образцово-показательное безразличие. — Внезапно вспыхнувшая страсть? Тонкий расчет?
Я пожала плечами.
— Случайность… Так же как и в твоем случае.
— От кого же ты скрывалась на это раз?
— От тебя.
— Это ведь не первое твое посещение покоев принца?!
— Второе, — призналась я и рассказала про первое.
Далее пошли вопросы о степени близости наших отношений. Когда познакомились, при каких обстоятельствах. Я рассказала. Я все рассказала. И о четках, и о подсмотренном поединке, и о странном разговоре с Тиро, предметом которого был Аджей, и о самой Трин.
Моя память услужливо подкидывала картины прошлого, а не иначе как данная клятва делала их такими четкими, словно я вновь видела все это наяву. Во мне будто открыли невидимую заглушку, вытащили пробку из бочки, и теперь вся моя жизнь, прожитая во дворце, выливалась наружу потоком слов. Не помню, чтобы когда-нибудь я говорила так много. У меня разболелось горло, во рту пересохло, язык опух и одеревенел, а слова все лились и лились…
Риан, не отрывая внимательного взгляда от моего лица, плеснул вина в свой бокал и протянул мне. Я поблагодарила кивком, жадно отхлебнула и продолжила:
— …В день покушения на Адора, до завтрака, в коридоре у покоев принца я столкнулась с Розой — служанкой, полной рыжей женщиной средних лет. В отличие от меня она не подозревала о нашей встречи, и поэтому когда я вывернула из-за угла, испугалась от неожиданности и выронила все, что несла в своем переднике. Среди всякой портняжьей ерунды вроде ниток, мотков тесьмы и обрезков ткани на полу оказался кошелек принца, который позже обнаружили у Трин. Он упал совсем рядом, и я подняла его первым, без всякой задней мысли, скорее машинально. Кошелек был плотным и мягким, но внутри прощупывалось нечто продолговатое и твердое. Оправившись от неожиданности, Роза принялась охать, извиняться за свою неуклюжесть и благодарить за помощь. Мы вместе быстро собрали рассыпавшиеся вещи. Никакой подозрительной нервозности служанка не выказывала, я запомнила ее веселой и многословной… После покушения, мне, конечно, захотелось обсудить с ней вопрос появления у нее кошелька, но к тому моменту Роза уже покинула дворец, отпросившись проведать больную матушку, которой внезапно стало хуже. Когда я добралась до ее дома, Роза уже была мертва: поскользнулась и неудачно упала с лестницы…
