Мы остановились на привал около мавзолея. Он в отличном состоянии, так как персы чтут любые памятники погибшим, а сарацинские кочевники опасаются всяких строений. Я принес жертву духу Гордиана и помолился, чтобы боги избавили меня от его судьбы. Где бы достать его биографию? Я ничего о нем не знаю, кроме того, что он был другом Плотина. По словам Максима, дух Гордиана до сих пор бродит по этим краям, требуя отмщения. Несчастный дух!

Я стоял возле мавзолея, когда обеспокоенный Невитта отвел меня в сторону.

- Солдаты думают, мы первые римляне, вторгшиеся в Персию, - встревоженно сказал он. - Им кажется, что эта страна… - он широким жестом повел рукой на юг, - заклята.

Поскольку мы стояли в тени мавзолея, я протянул руку и погладил грубо обтесанный туф:

- Вот доказательство того, что римляне уже бывали в Персии.

- Именно так, государь. Но солдаты говорят, мол, этого императора убили в старину персидские демоны за то, что он осмелился перейти через Абору. По их словам, его убило молнией. Они говорят, нам нельзя идти в Персию.

Его слова меня поразили: бесстрашный Невитта, оказывается, боится демонов! Назидательным тоном я возразил:

- Невитта, Гордиан одержал победу над персидским царем сто двадцать лет назад, а потом его убили свои же солдаты. Персы тут совершенно ни при чем. Персы - люди, а не демоны, а людей вполне можно победить, особенно персов. В прошлом мы неоднократно одерживали над ними победы.

Невитта едва не спросил когда, но удержался: как-никак он был римским консулом, а следовательно, должен хотя бы в общих чертах знать историю Рима. Насколько мне известно, он никогда не держал в руках книги. Правда, когда мы готовились к нынешней кампании, Невитта вполне серьезно заявил мне, что изучает жизнь Александра. Когда я спросил, по какой биографии, он ответил: "По роману "Александр и злой колдун". Дешевая литература!

Желая вселить в Невитту бодрость, я рассказал ему о победах Лукулла, Помпея и Вентидия, Траяна, Вера и Севера. По-видимому, он где-то уже слышал эти имена и вздохнул с облегчением, тем более что я благоразумно умолчал о поражениях, которые мы потерпели от персов.

- Так что скажи солдатам: они боятся персов только потому, что Констанций не решался с ними воевать.

- Лучше ты, император. - Невитта - единственный, кто титулует меня подобным образом. - Они ничего об этом не слыхали. Все говорят, нас ждут большие несчастья.

- Кто так говорит, галилеяне? Невитта пожал плечами:

- Не знаю, кто распускает эти слухи, но об этом много говорят. Прочел бы ты и им лекцию по истории, что ли.

Едва ли не впервые со времени нашего знакомства Невитта пытался пошутить, и я рассмеялся, чтобы дать понять, что ценю его юмор.

- Я поговорю с ними в Даре.

Невитта отдал честь и хотел идти, но я его задержал.

- Хорошо бы… - начал я и вдруг, не зная почему, умолк. -До завтра, Невитта.

И он ушел, а я остался стоять в тени мавзолея. Я хотел попросить его узнать, кто распускает слухи, но передумал. Ничто так не подрывает боевой дух армии, как фискальство и ночные допросы. Впрочем, так или иначе, меня предостерегли. Я буду бдителен.

Вскоре мы выступили на Дару. Когда мы отошли от Зайфы всего несколько миль, на востоке показались два всадника, тащившие что-то на аркане. Сначала я подумал, что это человек, но они приблизились, и я увидел, что они волокут огромного убитого льва. Максим взволнованно прошептал мне на ухо: "В Персии умрет царь!", но я уже и сам понял смысл этого предзнаменования. Я воздержался от вопроса, какой именно царь, но коль скоро этот персидский лев был убит римскими копьями, напрашивается аналогия - почему бы персидскому царю Шапуру не быть убитым римским оружием?

Кстати, я впервые видел льва так близко. Даже мертвый он был страшен; его клыки были длиной с мой большой палец, а в желтых глазах все еще горел злобный огонь. Я приказал снять со льва шкуру. Из нее получится отличное покрывало для моей кровати.

Мы двигались вперед, как вдруг солнце исчезло, небо почернело, сверкнула молния. Началась ужасная гроза. Мы все промокли и озябли, но продолжали марш.

День уже клонился к вечеру, когда ко мне подъехал Виктор.

- Август, солдата убило молнией. - Хотя Виктор и галилеянин, он, как и все военные, верит в приметы. - Когда разразилась гроза, этот солдат поил у реки двух лошадей. Он уже хотел отвести их в расположение своей когорты, когда в него ударила молния и он тут же умер.

- Как его звали?

- Иовиан, Август.

- Я притворился, что не придаю этому особого значения.

- Похороните его, - распорядился я и пришпорил коня. Первым заговорил Максим:

- Это двусмысленный знак. Но то, что убитый носил имя царя богов, громовержца Юпитера, еще не означает, что его гибель обязательно предвещает смерть царя.

Я не слушал. О таких вещах лучше спросить у этрусков.

Мы разбили лагерь на окраине Дары - заброшенного города, где кирпичные дома постепенно рассыпаются в прах, из которого их когда-то слепили руки давно умерших мастеров. По пустынным улицам бродили стада оленей, и, желая запастись свежим мясом, я разрешил солдатам убить столько, сколько они смогут. Было забавно смотреть, как наши лучшие конники и лучники, скользя по уличной грязи, гоняются за животными; те сразу же бросились в реку и, как хорошо обученное войско, подчиняющееся приказу, поплыли на другой берег. На середине реки наши матросы с барок забили их огромное множество просто веслами.

Вечером мы с Максимом и Приском полакомились за ужином свежей олениной, а затем в палатку вошли этрусские жрецы. Главный у них - пожилой жрец по имени Мастара. В Риме он пользуется большим авторитетом, одно время он даже был там советником при сенате. Замечу не для разглашения, что Мастара с самого начала был против этого похода и даже истолковал смерть льва не в мою пользу.

В общих чертах этрусская мифология известна всем, но многое в ней трудно для понимания. Тем не менее можно сказать, что, начиная с сотворения мира, отличительной чертой этой веры всегда была ее гармония с божественными силами природы. Первое откровение, дарованное этрускам, общеизвестно. Божественное дитя по имени Тагес явилось работающему в поле крестьянину Тархону и продиктовало ему священную книгу, заложившую основы этрусской религии. Позднее юная богиня Вегоя, явившись во время церемонии, посвященной богу грома, вручила жрецам вторую книгу, содержавшую наставления о том, как толковать небесные знамения, в особенности молнии. В этой книге небосвод разделяется на шестнадцать частей, каждая из которых посвящена одному из богов (хотя иногда боги могут оказывать влияние и на чужие территории). Зная, откуда появилась молния, под каким углом и, конечно, куда она ударила, можно заключить, кто из богов дал свое знамение.

Оказалось, Мастара не терял времени даром. Он уже проанализировал гибель солдата Иовиана.

- Верховный жрец, молния ударила из девятого дома, - произнес он, и я сразу все понял и без его толкований. - Это дом Ареса, дом войны. В одиннадцатом часу Арес убил солдата Иовиана возле реки, к западу от нас. Это означает, что во время войны погибнет царь-воин с запада. Сейчас мы вычисляем точный день и час его смерти, и завтра ты узнаешь, когда это… предсказание исполнится.

Это было серьезно. На несколько секунд в палатке воцарилась гробовая тишина. Максим, сидевший напротив меня, вцепился рукой в бороду и закрыл глаза - казалось, он прислушивается к какому-то голосу внутри себя. Долговязый Приск беспокойно заерзал на жесткой скамейке. Этруски стояли неподвижно, потупив взор.

- Но этот царь, - сказал я, - вполне может быть и Шапуром.

- Верховный жрец, Шапур не идет с запада.

- Кстати, я тоже. - Как всякий, кто услышал неблагоприятное для себя предсказание, я пытался найти лазейку. - Я иду с севера. Среди нас только сарацинские вожди с запада. Я истолковал предзнаменование в том смысле, что один из них погибнет в бою.