Так, однажды великий князь Святополк оказался замешан в скверной истории: на его княжьем дворе, с его согласия, схватили князя Василька Ростиславича. Позднее несчастный Василько подвергся ослеплению. Такого прежде не случалось в роду Рюрика! Владимир Мономах со своей дружиной и войсками двух других князей поступил к Киеву, требуя от великого князя дать ответ за его злодеяние. Святополк изготовился бежать из города. Но, по словам летописи, «не дали ему киевляне бежать, но послали вдову Всеволодову и митрополита Николу к Владимиру, говоря: „Молим, княже, тебя и братьев твоих, не погубите Русской земли. Ибо если начнете войну между собою, поганые станут радоваться и возьмут землю нашу, которую собрали отцы ваши и деды ваши трудом великим и храбростью, борясь за Русскую землю и другие земли приискивая, а вы хотите погубить землю Русскую“. Всеволодова же вдова и митрополит пришли к Владимиру, и молили его, и поведали мольбу киевлян — заключить мир и блюсти землю Русскую и биться с погаными. Услышав это, Владимир расплакался и сказал: „Воистину отцы наши и деды наши соблюли землю Русскую, а мы хотим погубить“. И уступил Владимир мольбе княгини, которую почитал как мать… Владимир был полон любви». Мог бы занять место Святополка? Мог. Всё шло к тому. Но не стал грязнить душу.

В конце концов, великокняжеский престол сам упал к нему в руки, как перезрелый плод, задержавшийся на ветке.

16 апреля 1113 года умер князь Святополк Изяславич. После похорон «устроили киевляне совет, послали к Владимиру (Мономаху. — Д. В.), говоря: „Пойди, князь, на стол отчий и дедов“. Услышав это, Владимир много плакал и не пошел (в Киев), горюя по брате», — а больше того опасаясь, вероятно, нового междоусобия. «Повесть временных лет» рассказывает о волнениях, охвативших столицу Руси: «Киевляне… разграбили двор Путяты тысяцкого, напали на евреев, разграбили их имущество. И послали вновь киевляне к Владимиру, говоря: „Пойди, князь, в Киев; если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет, это не только Путятин двор или сотских, но и евреев пограбят, а еще нападут на невестку твою, и на бояр, и на монастыри, и будешь ты ответ держать, князь, если разграбят и монастыри“. Услышав это, Владимир пошел в Киев… Сел он на столе отца своего и дедов своих, и все люди были рады, и мятеж утих».

Успокоение мятежного Киева произошло не само собой. Владимир Всеволодович знал причину, вызвавшую волнения: горожане страдали от ростовщичества, принявшего небывалый размах и покрываемого старой властью. Князь устроил в Берестове, под Киевом, государственное совещание. Там присутствовали его старшая дружина, тысяцкие из Киева, Белгорода, Переяславля-Южного, а также местное боярство. На совещании было принято решение: ограничить проценты («резы») по долгам, то есть ввести прибыль, получаемую ростовщиками, в разумные пределы. Свод законов «Русская Правда» обогатился новыми статьями на сей счет, они получили общее название «Устав Владимира Всеволодовича». Только тогда порядок в городе был полностью восстановлен.

С высоты изрядного возраста и огромного опыта — нравственного, политического, военного — Владимир Мономах мог поучать детей: «Убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души. Говоря что-либо, дурное или хорошее, не клянитесь Богом, не креститесь, ибо нет тебе в этом никакой нужды. Если же вам придется крест целовать братии или кому-либо, то, проверив сердце свое, на чем можете устоять, на том и целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить души своей. Епископов, попов и игуменов чтите, и с любовью принимайте от них благословение, и не устраняйтесь от них, и по силам любите и заботьтесь о них, чтобы получить по их молитве от Бога. Паче же всего гордости не имейте в сердце и в уме, но скажем: смертны мы, сегодня живы, а завтра в гробу; все это, что ты нам дал, не наше, но твое, поручил нам это на немного дней… Лжи остерегайтеся, и пьянства, и блуда, от того ведь душа погибает и тело… А вот вам и основа всему: страх Божий имейте превыше всего».

Собственные соблазны, собственные грехи и собственные беды, следовавшие за грехами, дали ему понимание: не убивай, не гордись, не клянись, а если все же поклялся — соблюдай клятву ради души своей.

Эта смиренная мудрость Владимира Мономаха в конечном счете привела и к самому большому успеху всей его жизни: одолению половцев. Не за один год и не за один поход, но сила степняков оказалась сломленной.

Пока между русскими князьями шли свары, пока они не оказывали друг другу помощи, эта задача оставалась нерешаемой. Даже когда они собирались в единое войско, но не могли управлять им в добром согласии, случалось, терпели ужасающие поражения. Так, 1093 год принес черную весть всей Руси: общие силы князей Святополка Изяславича, Владимира Мономаха и его брата Ростислава разбиты половцами на реке Стугне. Горе! Сколько дружинников полегло! Сам князь Ростислав Всеволодович погиб. А причина одна: не установилось «лада» в княжеской коалиции.

Трижды собирались князья на большие «съезды» — в Любече (1097), Уветичах (1100) и Долобске (1103). Учились договариваться друг с другом. Получалось с трудом…

Всякий раз Владимир Всеволодович говорил остальным о выгодах согласия, мира, объединения сил. Наконец Долобский съезд проломил стену всеобщей вражды. После него русские князья, собравшись воедино, нанесли половцам несколько тяжелых поражений. Их натиск на Русь ослаб.

Как верный сын Церкви, Владимир Мономах строил новые храмы в Киеве, Ростове, Смоленске. Судя по археологическим данным, при нем появилась церковь Спаса на Берестове под Киевом. Он же возвел Борисоглебскую церковь на реке Альте близ Переяславля-Южного — там, где когда-то принял смерть святой Борис.

При нем почитание святых князей Бориса и Глеба, долго и трудно складывавшееся в 70—80-х годах XI века, расцвело. В княжение Владимира Всеволодовича и, скорее всего, не без его влияния возникла окончательная редакция «Сказания» о святых братьях. В 1115 году он пригласил к себе князей Давыда и Олега Святославичей. По словам летописца, князья «решили перенести мощи Бориса и Глеба, ибо построили им церковь каменную, в похвалу и в честь и для погребения тел их. Сначала они освятили церковь каменную мая 1, в субботу; потом же во 2-й день перенесли святых. И было сошествие великое народа, сшедшегося отовсюду: митрополит Никифор со всеми епископами… с попом Никитою белогородским и с Данилою юрьевским и с игуменами…». После этого три дня гулял народ киевский на княжеские деньги, три дня бесплатно кормили нищих и странников. Позднее Владимир Всеволодович «оковал» раки с мощами серебром и золотом.

Скончался великий воитель тихо, от старости и хворей. Отправившись в богомолье к Борисоглебской церкви, князь встретил там свой последний срок 19 мая 1125 года. Останки его нашли упокоение в соборе Святой Софии Киевской.

В древнерусском летописании едва-едва отыскиваются сведения о ближайшей родне святой Евфросинии Полоцкой. О ней же самой нет ничего. Но в духовной жизни Руси она сыграла первостепенную роль. Княжна, сызмальства знавшая роскошь и негу, не только постриглась в монахини, но и прославилась как сторонница весьма строгого соблюдения иноческих правил, основательница новой обители. В то же время она покровительствовала искусству, способствовала духовному просвещению. Это необычное сочетание — чистой, сильной, самоотверженной преданности иноческим правилам и деятельной тяги к утверждению своего идеала — создает весьма обаятельный образ.

Год рождения святой Евфросинии не известен. Историки называли разные даты от 1101 до 1120 года. Наиболее вероятно, что она появилась на свет между 1101 и 1105 годами. Девочке дали имя Предслава, соответствующее княжескому происхождению. Ее отец — князь Ростислав (в крещении Георгий) Всеславич[43], сын знаменитого политика и полководца, вошедшего в древнерусскую историю как Всеслав Чародей. Всеслав и его потомки относились к двум знаменитым династиям русского Средневековья — Рюриковичам (той ветви, которая берет начало от Владимира Святого) и Рогволодовичам (единственной уцелевшей их ветви, восходящей к Рогнеде Рогволодовне, жене Владимира Святого). Рюриковичи-Рогволодовичи правили богатейшим княжеством со столицей в Полоцке. Этот мощный торгово-ремесленный центр возник еще во дорюриковы времена как племенная столица кривичей. Он являлся одним из крупнейших на Руси, власть его князей распространялась на громадную территорию. Полотчина всегда и неизменно проявляла «особость» по отношению к Киеву и Новгороду. Это была полунезависимая область с древним влиятельным боярством и сильными традициями вечевой демократии. Непонравившегося князя полочане могли изгнать из города. Но в любом случае Полоцкое княжение — одно из самых завидных на Руси и по «чести», и по военно-политическим ресурсам, и по экономическому процветанию.