В ответ вдова Энн лишь простонала:

– Так же думали я и мой покойный Арон, но спустя шесть месяцев семейной жизни он уже бил меня смертным боем.

– Мужчина, поднявший руку на женщину… – вскипел молодой человек, но мисс Кендал перебила его:

– Арчи, не спорь, все это – ерунда!

– Ах! – снова тяжело вздохнула миссис Болтон. – Я тоже называла это чушью, моя леди, до того, как Арон, который теперь лежит в земле вместе с червями, приласкал меня утюгом. А мужчину нужно держать на коротком поводке, я всегда так полагала.

– Хорошего же мнения вы о мужчинах, – усмехнулся Хоуп.

– Я могла бы рассказать вам многое, что вы сочтете по-настоящему ужасным, – возразила ему Энн.

– А ваш сын Сидней тоже злой? – поддел вдову Арчи.

– Был бы злым, будь у него сила воли. Только ее у него нет! – с пылом воскликнула Энн. – Он – сын Арона, а отец не успел его научить уму-разуму. – И старуха снисходительно посмотрела на влюбленных.

– Сидней – приличный юноша, – резко оборвала Люси вдову. – Как вам не стыдно так отзываться о собственной плоти и крови, ведь вы – мать?! Уверяю вас, мой отец высокого мнения о вашем сыне, иначе не послал бы его на Мальту. Попробуйте смотреть на мир по-другому, радуйтесь жизни, миссис Болтон, и будьте повеселее. Тогда Сидней благополучно вернется домой, и вы заживете лучше прежнего.

– Если он вообще вернется… – вздохнула старуха.

– Почему вы так говорите? – испугалась мисс Кендал.

– Хороший вопрос, моя леди, вот только как на него ответить? Я бы так не волновалась, если бы он не того-этого.

– Того-этого? Что это означает? – пристально глядя на вдову, поинтересовался Хоуп.

– Словом, у меня странное предчувствие. Мне кажется, что скоро в мой дом опять придут смерть и горе, кровь и стоны… – довольно бессвязно протянула вдова. – А все эти того-этого подробно объяснены в Священном Писании. Дело вовсе не в том, что профессор хорошо отнесся к Сиду, вырвав его из порочного круга, – иначе мой мальчик до сих пор разъезжал бы на телеге, собирая белье для стирки и развозя его владельцам. Но мистер Браддок научил Сида осматривать пропитанные камфарой трупы, а я такие вещи совсем не переношу. И больше я не вижу во сне своего сыночка.

– А что вы видите? – тревожно спросила Люси.

Энн взметнула к небу скрюченные пальцы и скривилась:

– Мне снятся сражения, убийства и катастрофы, моя милая. Я вижу Сида в холодной могиле, и при этом он, словно ангел, играет на арфе. Да! – Вдова потуже завязала черный платок и кивнула, словно убеждая саму себя, что все так и есть. – Сид лежал красивым даже в гробу, хоть и был весь искромсан. Вот так…

– Тьфу! Что вы несете? – задрожала Люси всем телом, и жених, схватив ее за руку, потащил прочь от старухи.

– И лицо у него было, как у жертвы, – двинулась им вслед Энн. – Я проснулась от собственного крика, мне аж ноги судорогой свело, легкие заныли, а сердце чуть не вырвалось из груди…

– Прекратите, прошу вас! – закричал Арчи, увидев, как побледнела Люси от таких описаний. – Вы говорите глупости. Я знаю от профессора, что Сидней через три дня вернется, а ваш сон – всего лишь ночной кошмар. Зачем вы напугали мисс Кендал?

– Но аэндорская ведьма[2]…

– К дьяволу и аэндорскую ведьму, и вас! Вот вам шиллинг. Идите и напейтесь. Надеюсь, это вас развеселит.

Вдова Энн прикусила монету парой оставшихся зубов, проверяя, не фальшивая ли, после чего присела в низком реверансе.

– Вы – настоящий джентльмен, – ухмыльнулась она, прикидывая, сколько джина можно купить на шиллинг. – Когда привезут тело моего мальчика, надеюсь, вы явитесь на похороны.

– Ворона, черт ее возьми, – прошипела Люси вслед вдове, которая, повернувшись, заковыляла в сторону ближайшего трактира.

– Неслучайно покойный муж приложил ее утюгом. Пожалуй, убей он ее, я бы и то не удивился.

– Как у Сиднея может быть такая мать? – кипятилась мисс Кендал, пока влюбленные продолжали прогулку. – Ведь он славный, приятный юноша.

– Это он теперь стал таким, ему просто повезло. Болтон всем обязан Браддоку, но, насколько я помню, еще лет шесть назад, когда твой отчим только принял его в свой дом, Сидней был грубым и неотесанным, как и его мать. Еще посмотришь, этот баловень судьбы выбьется в люди и женится на госпоже Джашер.

– Ты думаешь? Мне всегда казалось, что миссис Джашер увлечена профессором.

– Ну, – махнул рукой Арчи, – он никогда не женится, тем более на ней. Вот если б она была мумией или той мертвой египетской царицей! А живых людей твой отчим редко удостаивает лишним взглядом.

– Я как-то не обращала внимания на их отношения, хотя госпожа Джашер, по-моему, привлекательная дама.

– Волчица в шкуре ягненка, не сомневайся, – усмехнулся Хоуп.

– Но деньги у нее, похоже, водятся, чего не скажешь о Браддоке.

– Ты, как и все женщины, все сводишь к деньгам. Давай-ка лучше вернемся к нашей Пирамиде и поглядим, что там творится.

Пару минут Люси молчала, после чего неожиданно выпалила:

– А ты веришь в то, что сон старухи Болтон пророческий?

– Нет, что за ерунда! Она переела на ночь… или перепила. Сидней Болтон – честный парень, на него можно положиться. Тебе не нужно забивать себе голову бреднями вдовы Энн.

– Ладно, ты прав, – покорно согласилась мисс Кендал. – Хотя мне жаль, что в такой чудесный вечер она попалась нам на дороге и накаркала о своем зловещем видении, – поежившись, произнесла девушка.

В деревушке Гартли был только один роскошный особняк – старинный дом в викторианском стиле, известный как Пирамида. Отчим Люси, Джулиан Браддок, дал дому столь эксцентричное название лет десять назад, когда окончательно в нем обосновался. После того как старый хозяин умер, его дети рассеялись по всему свету, и долгое время здесь никто не жил. Поскольку деревня находилась на отшибе, да к тому же в нездоровой болотистой местности, казалось, что продать огромный старинный особняк будет невозможно. И вот тогда профессор Браддок – нищий ученый, как он сам себя называл, – снял его за смехотворно низкую плату, к своему полному удовлетворению.

Многие жители хорошо заплатили бы, только чтобы покинуть эту глушь, но профессору нравились одиночество и отсутствие назойливых соседей. Вдобавок ему требовалось много места для египетской коллекции, необходимой для расшифровки иероглифов и изучения давным-давно исчезнувших династий долины Нила. Реальный же мир современной Англии мистера Джулиана нисколько не интересовал. Он постоянно витал мыслями в далеком прошлом и занимался лишь мумиями, мистическими жуками-скарабеями, утварью из гробниц, папирусами, звероголовыми божествами и другими подобными предметами. Профессор редко выезжал за границу и неизменно опаздывал на обед и ужин. Рассеянный в беседе, неопрятный в платье, непрактичный в делах и вечно погруженный в себя, он жил исключительно археологией. Как вышло, что такой человек в свое время женился, оставалось тайной.

И все же он женился на женщине младше его лет на пятнадцать, вдове с небольшим доходом и ребенком. Желание обеспечить себе стабильный доход заманило Браддока в супружескую ловушку госпожи Кендал. Ученый женился на приятной вдовушке ради денег, хотя вряд ли его можно было причислить к охотникам за чужим благосостоянием. Подобно Юджину Эррему[3], он хотел, чтобы деньги помогли ему осуществить мечту, но если герой романа, дабы разбогатеть, совершил убийство, то профессор женился для того, чтобы позволить себе дальнейшие научные изыскания. Должен же был кто-то заботиться о хлебе насущном, пока Браддок предавался занятиям, приносившим наслаждение, а не прибыль! Миссис Кендал, спокойная флегматичная дама, любила мужа больше, чем он ее. Она жаждала иметь в доме мужчину, а он желал свободы от денежного бремени. Так и вышло, что госпожа Кендал стала женой профессора, но он относился к ней скорее как к товарищу. Она дала ему дом, а ее дочь обрела отца, потому что как родитель Джулиан оказался не так уж плох.