В Костенковско-Борщевском районе известно около 60 палеолитических памятников, приуроченных к 20 пунктам. Большинство их залегает в покровных отложениях высокой (второй?) надпойменной террасы Дона и балок, имеющих одинаковое строение. Несколько памятников приурочено к покровным отложениям более низкой (I? II низкая?) террасы Дона. В общих чертах стратиграфия отложений, содержащих культурные остатки на высокой террасе, следующая. Под современной почвой залегает толща бурых лессовидных суглинков, а под ней — два горизонта переотложенных гумусированных суглинков, разделенных негумусированным слоем, содержащим линзы вулканического пепла. Усилиями геологов, в первую очередь А.А. Величко, М.Н. Грищенко. Г.И. Лазукова, было доказано, что такая стратиграфия характерна для всего изучаемого района, что линзы вулканического пепла имеют исключительно важное значение, позволяя отделить древнейшие памятники этого района, залегающие в нижнем гумусе (под пеплом), от несколько более молодых, приуроченных к верхнему гумусу.
Спорово-пыльцевые характеристики некоторых разрезов, полученные в различные годы В.П. Гричуком, Р.В. Федоровой, Г.М. Левковской, показывают, что для гумусированных горизонтов в целом характерно преобладание пыльцы лесной растительности, а для бурых суглинков — степной. Важно, что на основании этих анализов за время образования гумусированных горизонтов отчетливо прослеживаются неоднократные изменения в растительном покрове. Так, по данным Р.В. Федоровой, на разрезе Костенок 17 в пределах гумусированных толщ отмечено (снизу-вверх) три лесные фазы: 1) хвойные еловые леса, 2) широколиственные леса с ольхой и орешником, 3) хвойные, еловые леса (возвращение ели) (Федорова Р.В., 1963).
Фаза широколиственных лесов указывает на межледниковый характер флоры, фазы еловых — на неустойчивость климата, на то, что временами он был достаточно суров. Все это согласуется с представлениями о молого-шекснинском межледниковье и позволяет датировать стоянки, залегающие в гумусированных горизонтах, этим временем, т. е. ранней порой позднего палеолита. Это подтверждается рядом радиоуглеродных дат, полученных в последние годы по образцам кости или древесного угля из культурных слоев, залегающих в верхнем гумусе, т. е. не самых древних в пределах Костенковско-Борщевского района: Костенки 14 (II культурный слой) 26400±660 лет до наших дней (ЛУ-59А) и 28200±700 лет до наших дней (ЛУ-596); Костенки 12 (слой 1а) 32700±700 лет до наших дней (Grn-7758). Учитывая эти даты, а также палинологические данные, указывающие на смену ряда фаз в развития климата за время накопления гумусированных суглинков, имеются полные основания датировать культурные слои, приуроченные к нижней гумусированной толще, начальной порой позднего палеолита. В иной терминологии верхний гумус и залегающие в нем памятники можно сопоставлять с Паудорфским или Брянским интерстадиалом, а нижний — с интерстадиалом Хенгело-Подградем[19].
За последнее время удалось в значительной мере уточнить возраст более молодых костенковских стоянок, залегающих в лессовидных суглинках высокой террасы Дона и балок и в отложениях низкой террасы Дона. Выяснилось, что эти памятники (по крайней мере часть их) приблизительно одновременны. Так, основной культурный слой Гмелинской стоянки (Костенки 21), приуроченный к слабо выраженной погребенной почве, фиксирующейся в отложениях низкой надпойменной террасы Дона, имеет абсолютную дату, полученную по образцу древесного угля 22270±150 лет до н. дн. (Grn-7363), а I культурный слой Костенок 1, залегающий в верхней части бурых лессовидных суглинков высокой балочной террасы, датируется по образцу костного угля 22300±200 (ГИН-1870). Если при этом учесть, что ниже верхнего культурного слоя Костенок 1 в буром суглинке залегают еще два более древних памятника (слой II и III), что в Костенковско-Борщевском районе нет ни одного случая, когда бы памятник, однокультурный верхнему слою Костенок 1, или имеющий с ним сходные черты в существенных сторонах материальной культуры (например, техника домостроительства с применением костей мамонта широкое использование кости, рога и бивня для изготовления орудий труда и украшений) перекрывался каким-либо палеолитическим культурным слоем — у нас есть основания полагать, что стоянки Костенковско-Борщевского района, залегающие в бурых суглинках, выше гумусированных толщ и в отложениях низкой террасы Дона относятся к раннеосташковскому времени.
Эта гипотеза требует дальнейшей проверки и уточнений. Так выяснилось, что культурный слой стоянки Костенки 3, отнесенный в свое время П.П. Ефименко к «восточноевропейскому мадлену» (Ефименко П.П., 1953, с. 533–536), стратиграфически перекрывает основной культурный слой Гмелинской стоянки, т. е. является более молодым. Мы все же полагаем, что разрыв во времени между ними невелик, не выходит за пределы раннеосташковского времени. Так, по условиям залегания (слабо выраженная погребенная почва, фиксирующая, вероятно, кратковременный интервал потепления в начале осташковского ледниковья), по характеру кремневого инвентаря основной слой Гмелинской стоянки близок ко II культурному слою Костенок 11 (Праслов Н.Д., Лесковская Г.М., Кулькова Т.Ф., 1977). Инвентарь же Костенок 3, как и инвентарь расположенной в аналогичных условиях стоянки Костенки 19, чрезвычайно близок кремневому инвентарю Костенок 2, памятнику, который входит в круг памятников с костно-земляными жилищами, являющихся на территории Костенок, как отмечалось выше, по условиям залегания наиболее «молодыми», но, судя по дате, полученной для верхнего слоя Костенок 1, относящихся к раннеосташковскому времени.
Специальных исследований требует вопрос о геологическом положении и возрасте трехгоризонтного памятника Борщево 2. Геологическому исследованию и радиокарбоновому датированию подвергалась лишь залегающая в аллювии прослойка гиттии, с которой связан верхний горизонт культурных остатков. Дата 12300±100 лет до н. дней (ГИН-88) неоднократно подвергалась проверке, но в исследовании нуждаются загадочные обстоятельства залегания культурного слоя в этой аллювиальной прослойке, прилегающей к толще делювиальных суглинков, лежащих гипсометрически выше и содержащих культурные остатки среднего и нижнего культурных слоев.
Вторым районом сосредоточения многослойных палеолитических памятников на Русской равнине, где стратиграфия, геохронология и палеогеографическая обстановка наиболее хорошо изучены, является среднее Приднестровье. Многолетние комплексные исследования, проводимые в этом районе под руководством А.П. Черныша и И.К. Ивановой, дали обильные, подробно опубликованные данные, имеющие исключительно важное значение для установления геохронологии палеолита не только юго-западной части СССР, но и всей Русской равнины в целом. Стратиграфия отложений, в которых залегают позднепалеолитические памятники, может быть представлена на основе разрезов многослойных стоянок Молодова 5 и Кормань 4 (Черныш А.П., 1973, рис. 3, 4). Здесь над горизонтом погребенной почвы со следами пожара (в Молодова 5 — сажистый прослой), содержащим типично мустьерские культурные остатки, расположены две погребенные почвы. К верхней из них приурочены позднепалеолитические культурные слои (в Молотова 5 — X и IX с абсолютной датой 29650±1320 лет (ЛГ-131) до н. дн.; в Кормани 4 — IX), к нижней — неопределенные слои, бедные находками, возможно, «переходные» от мустье к позднему палеолиту (в Молодова 5 — слой Xа, в Кормани 4 — слой X). Верхняя почва может сопоставляться с последним оптимумом молого-шекснинского межледниковья (или интерстадиалом Паудорф, Брянский, Штиллфрид В), нижняя — со средним оптимумом (или интерстадиалом Подградем, Хенгело). Следует отметить, что на Среднем Днестре молого-шекснинские отложения, содержащие культурные остатки, представлены не только погребенными почвами, но и негумусированными лессовидными суглинками. К ним отпросятся в Молодова 5 слой VIII, имеющий абсолютную дату свыше 24 000 лет до н. дн., а в Кормани 4 — слои VIII и VII, верхний из которых датируется по радиуглероду 24500±500 (ГИН-1099) и 25140±350 (Лу-586) лет до н. дн. Эту часть разрезов перекрывает толща лессовидных суглинков с песчаными прослоями, сформировавшимися во время осташковского оледенения. В ее нижней части наблюдаются следы почвообразования: на Молодова 5 — в виде оглееного слабогумусированного прослоя, к которому приурочен VII культурный слой, имеющий абсолютные даты 23000±800 (МО-II), 23700±320 (ГИН-10), на Кормани 4 в виде почвы тундрового типа, в которой залегает VI культурный слой. Судя по датам, горизонт оглеения на Молотове 5 может сопоставляться с кратким раннеосташковским интервалом, представленным в Костенках погребенной почвой, к которой приурочен основной культурный слой Гмелинской стоянки (Костенки 21). Корманская почва тундрового типа всеми изучавшими стоянку специалистами единодушно относится «к максимально холодному времени образования описываемых отложений» (Иванова И.К., 1977, с. 173). Если на этом основании связывать эту почву с самым холодным периодом осташковского оледенения, она является более молодой, чем упомянутые почвообразовательные горизонты стоянок Молодова 5 и Костенки 21. Но до получения для этой почвы абсолютных дат не исключена возможность ее корреляции с горизонтом оглеения на Молодова 5 и «гмелинской» почвой, так как самый «холодный» участок конкретного разреза не обязательно должен соответствовать самому холодному периоду позднего валдая: климат и природные условия в период, предшествующий максимальному похолоданию («раннеосташковское время»), могли быть более суровыми, чем в период, последовавший за осташковским климатическим минимумом («позднеледниковье»); отложения же, соответствующие этому климатическому минимуму, в разрезе могли не сохраниться.