Могут ли быть использованы в качестве свидетельства принадлежности позднепалеолитического памятника к той или иной культуре памятники палеолитического искусства? На этот вопрос, в связи с их большой редкостью, в настоящее время, на современном уровне нашего знания палеолитических памятников, приходится отвечать отрицательно. Большая часть произведений палеолитического искусства бесспорно была связана с материалами, подвергшимися быстрому разрушению (дерево, кожа, мех и др.), и таким образом погибла еще в глубокой древности. До нас дошло лишь относительно ничтожное число отрывочных образцов палеолитического искусства. Поэтому они не могут играть ту роль показателя культурной принадлежности, какую играет, скажем, массовый керамический орнамент эпох неолита и бронзы. Лишь в отдельных редких случаях, как, например, когда речь идет о позднепалеолитических поселениях Костенки I и Авдееве на Русской равнине (см. ч. III, гл. 1), свидетельства произведений искусства являются дополнительным аргументом в пользу отнесения палеолитического памятника к определенной культуре. При сопоставлении сибирских позднепалеолитических поселений Мальты и Бурети (ч. III, гл. 3) и установлении их однокультурности анализ произведении искусства, представленных в этих стоянках, имеет еще более важное значение. Других сколько-нибудь удавшихся попыток выделить палеолитические культуры на основании различий в произведениях искусства в советской археологической литературе нет. В мустьерскую же и в более ранние эпохи выраженные памятники искусства вообще отсутствовали, так что о их привлечении здесь в качестве этнического показателя речи быть не может. В дальнейшем накопление массового материала по палеолитическому искусству сможет изменить положение и позволит чаще использовать произведения искусства для выделения палеолитических культур.
Как отмечают А.Н. Рогачев и М.В. Аникович (ч. III. гл. 1), не совпадают также понятия «тип поселения» и «археологическая культура палеолита». В памятниках одной палеолитической культуры могут быть представлены разные типы поселения, а в памятниках разных культур — поселения одного и того же типа.
В результате основным и почти единственным показателем отнесения палеолитического памятника к той или иной культуре являются (на современном уровне наших знаний о палеолите и нашей методики изучения палеолитических поселений) каменные орудия, индустрия[1]. Эта их роль, показанная в работах ряда исследователей (А.Н. Рогачева, А.А. Формозова, Г.П. Григорьева и др.), особенно обстоятельно аргументирована В.П. Любиным, подчеркивающим на материалах мустье Кавказа, что систематизирующую функцию в палеолитических культурах выполняют каменные орудия — единственный целостный, повсеместно представленный и хорошо диагностичный компонент «объективированной» культуры: комплексы каменных орудии как весьма устойчивые, «жесткие» системы с взаимосвязанными частями могут быть приняты в качестве основного этнического признака, этноразграничительного показателя (Любин В.П., 1977а, с. 203).
Археологическую культуру в эпоху палеолита можно, следовательно, определить как устойчивое сочетание признаков в типологии каменного инвентаря (Григорьев Г.П., 1972а; Абрамова З.А., 1975а). Такое определение в общих чертах отражает взгляды большинства современных советских исследователей и принимается в основном авторами настоящего тома. Однако оно основано на способе выделения археологических культур и таким образом затрагивает только одну, «процедурную» сторону вопроса; вследствие этого, а также в силу своей обобщенности оно нуждается в ряде уточнений и оговорок. Прежде всего, «устойчивым сочетанием сходных типологических признаков» описываются и другие понятия, употребляемые в первобытной археологии (эпоха, путь развития, историко-культурная область); поэтому важно установить, какие именно признаки должны учитываться при выделении археологических культур, в какой мере они должны быть сходными для признания памятников однокультурными. Эти и подобные вопросы конкретной методики выделения археологических культур в нашей науке находятся в стадии разработки, вызывая множество споров. Так, защищаемый И.И. Коробковым (1971) тезис о том, что различия каменных орудий синхронных стоянок, если в ряде случаев и объясняются их разнокультурностью, то во многих других случаях обусловлены не этим, а формами хозяйственной деятельности, практиковавшимися на том или ином поселении (ср. также: Binford S.R., 1972), подвергается критике большинством исследователей. Однако было бы опрометчивым вовсе сбрасывать подобные объяснения со счета.
Среди палеолитических стоянок, относящихся к мустьерской эпохе, а особенно к позднему палеолиту, удается выделить памятники, принадлежащие к одному времени и к одной культуре, но имеющие разное функциональное назначение: стоянки-мастерские, на которых производилась обработка камня, кратковременные охотничьи лагеря, долговременные поселения и т. д. (см. в частности, ч. II. гл. 2). Они различаются своими археологическими остатками. На страницах этой книги (см. ч. II, гл. 2, 3; ч. III. гл. 1) всесторонне обсуждаются критерии выделения различных культур мустьерского и позднепалеолитического времени, разные пути и методы такого выделения, спорность утверждений некоторых исследователей, касающихся существования тех или иных палеолитических культур. Как отмечает, в частности, Н.Д. Праслов (ч. II, гл. 3), следует очень осторожно подходить к выделению археологических культур на неполноценных материалах, остерегаясь принять поселения особого типа сохранности или своеобразные участки поселении за памятники особой исторической категории.
Вторая, очень важная и вместе с тем более сложная сторона проблемы археологической культуры — вопрос о содержании данного понятия. Мы подробнее остановимся на этом несколько ниже, здесь же отметим, что расхождения во взглядах различных специалистов по этому поводу тоже весьма велики. Намечаются две основные тенденции. Большинство исследователей используют понятия, выработанные в других науках об обществе («традиция», «этнос» и т. п.); Другие же считают достаточным определенно содержания на «чисто археологическом» уровне, через собственно археологические понятия, преимущественно через понятие «тип».
Едва ли правы те исследователя, которые предполагают изначальное существование палеолитических культур, начиная с олдувайской эпохи. Культуры — явление историческое, возникающее и развивающееся лишь на определенных этапах истории первобытного общества. Можно согласиться с А.А. Формозовым, предостерегающим от того, чтобы ставить знак равенства между палеолитическими культурами и культурами эпохи неолита и бронзы, а также подчеркивающим расплывчатый, нечеткий характер древнейших культурных различий. Отсутствуют основания для выделения в олдувайскую эпоху различных культур. Но уже в ашеле удается выделить своеобразные группы памятников, возможно, представляющие собой зарождающиеся культуры. В мустьерскую эпоху археологические культуры выступают отчетливее, а в позднем палеолите — еще более ясно.
В мустьерскую эпоху представлены также общности более крупного порядка, чем культуры, причем не территориальные. Они получили название линии развития (В.П. Любин), иначе — пути развития (Г.П. Григорьев), иначе — варианты (В.Н. Гладилин) и объединяют территориально разобщенные, однако близкие в технико-типологическом отношении индустрии[2]. Линии развития являются общими для обширных территорий Европы и Азии. Каждая из них включает большое количество мустьерских культур. В позднем палеолите они уже не наблюдаются. Общность, прослеживаемая внутри каждой линии развития (например, «типичное мустье», «мустье с ашельской традицией», «зубчатое мустье» и др.) иного характера, чем общность, наблюдаемая внутри той или иной мустьерской культуры. Она не связана с этническими объединениями. Вероятно, ограниченность технических возможностей людей мустьерской эпохи обусловливала независимое возникновение на разных территориях сходных технических приемов. Известную роль могла играть и общность происхождения (Любин В.П., 1977а; Гладилин В.Н., 1976).
