Некоторые зарубежные мустьерские стоянки (Эрд в Венгрии, Ортюс во Франции) доставили свидетельство того, что на отдельных хищников люди охотились только ради меха. На территории СССР подобные факты пока отмечены только в позднепалеолитических поселениях.
Возможные способы охоты, применявшиеся в палеолите, подробно освещены в литературе (Замятнин С.Н., 1960; Ефименко П.П., 1953; Семенов С.А., 1968; Верещагин Н.К., 1971; Верещагин Н.К., Кузьмина И.Е., 1977). В раннем палеолите это были главным образом коллективные облавы, устраивавшиеся на таких стадных животных, как зубры, лошади, ослы, а также на мамонтов. При охоте на отдельных животных могло практиковаться подстерегание и подкрадывание.
Изучение нарезок на костях животных из Киик-Кобы (Бонч-Осмоловский Г.А., 1940) помогло установить, что мустьерские обитатели грота не разрубали, а разрезали тушу и что мясо в большинстве случаев употреблялось в пищу сырым.
О развитии собирательства в мустьерскую эпоху свидетельствуют находки в Молодове 1, Молодове 5, Кормань 4, Кетросах и Кепшинской пещере и других стоянках терок и пестов из галек и плиток песчаника, вероятно, использовавшихся для растирания зерен дикорастущих растений (Черныш А.П., 1965; Рогачев А.Н., 1973а; Любин В.П., 1970).
Позднепалеолитические поселения территории СССР демонстрируют дальнейшее развитие охотничьего хозяйства. Это находит выражение в огромных скоплениях костей убитых на охоте животных, в широком и разнообразном использовании кости, рога, бивней мамонтов при изготовлении орудий и оружия и в домостроительстве, в появлении, в частности, высокоэффективных охотничьих копий, примеры чему дают Сунгирь (ч III, гл. 1) и Кокорево (ч. III, гл. 3). Есть основания предполагать изобретение в эту эпоху такого важнейшего охотничьего оружия, как лук и стрелы (ч. III, гл. 1).
Распространение во многих позднепалеолитических поселениях Русской равнины наконечников мотыг и кирок из бивня мамонта, оленьего рога и из костей позволяет предполагать широкую практику ловли животных как таких крупных, как мамонт, так и более мелких в специально вырытые ямы. Широко применялись большие коллективные охотничьи облавы. При ловле же мелких животных — зайцев, песцов, лисиц, росомах, кости которых в большом числе найдены во многих позднепалеолитических поселениях территории СССР, вероятно, использовались разного рода ловушки, в частности, подвижные петли-силки, сделанные из сухожильных волокон. Материалы некоторых позднепалеолитических поселении — Авдеева, Мезина, Мальты — свидетельствуют о том, что на отдельных животных, в первую очередь на песцов, (да и вообще на хищников), охотились исключительно ради их меха.
Начала появляться, судя по заключениям палеозоологов и археологов, и домашняя собака, точнее одомашненный волк. Кости его и следы его деятельности отмечены в Мезине, Авдееве, Афонтовой горе II и некоторых других стоянках (Шовкопляс И.Г., 1965; Пидопличко И.Г., 1969)[60]. Различные формы хозяйственной деятельности у позднепалеолитических людей (преобладание охоты на те или иные виды животных), как и в раннем палеолите, не были приурочены к определенным археологическим культурам; их обусловливало только природное окружение. Отметим, что попытки определить по числу костей животных, найденных при раскопках палеолитической стоянки, число обитателей последней и длительность существования поселения неизбежно ведут к ошибкам и не могут приниматься всерьез (Ермолова Н.М., 1978).
О дальнейшем развитии собирательства свидетельствует появление разнообразных мотыг и кирок из рога, кости и бивня мамонта, и более широкое, чем в мустьерских поселениях, распространение плит-зернотерок и пестов (ч. III, гл. 1).
С развитием палеолитического хозяйства было тесно связано развитие поселений и жилищ. Содержательный обзор этой проблемы дан в работах В.П. Любина (1970) и А.Н. Рогачева (1970). Среди мустьерских памятников СССР отчетливо вырисовываются поселения разных типов: мастерские, стоянки-мастерские, места кратковременных остановок охотников, охотничьи лагеря, долговременные «базовые» охотничьи поселения. Последние характеризуются толстым насыщенным большим числом каменных изделий и фаунистических остатков, культурным слоем и хорошо выраженными очагами. В ряде мустьерских поселений Русской равнины и Крыма обнаружены остатки долговременных жилищ, сооруженных с использованием камней, крупных костей и бивней мамонта (см. ч. II, гл. 8). Прежде всего, это остатки жилища IV слоя стоянки Молодова 1 на Днестре, открытые и исследованные А.П. Чернышом в 1958–1959 гг. Тем самым было впервые доказано существование постоянных жилит и относительной оседлости в мустьерскую эпоху. Остатки нескольких искусственно сооруженных жилищ отмечены и в мустьерских гротах Крыма.
Позднепалеолитические жилища имели много общих черт с мустьерскими, из которых они развились, но являлись гораздо более совершенными. Они демонстрируют ряд особенностей, отсутствовавших в более древней технике домостроительства. Подробный их обзор был дан выше (ч. III, гл. 1).
Нам предстоит в заключение остановиться на социальных отношениях, так как они восстанавливаются в первую очередь по палеолитическим памятникам, представленным па территории СССР. Проблема социального строя эпохи палеолита, и в частности проблема синхронизации эпох палеолита с определенными начальными этапами истории первобытнообщинного строя, очень оживленно обсуждается в советской археологической, этнографической и философской литературе (Бромлей Ю.В., Першиц А.И., 1972; Алексеев В.П., 1975; Файнберг Л.А., 1975; Бутинов Н.А., 1968; Першиц А.И., Монгайт А.Л., Алексеев В.П., 1974; Рогачев А.Н., 1969, 1972, 1973б; Григорьев Г.П., 1972б; Борисковский П.И., 1979; Семенов Ю.И., 1966, 1974 и др.). Приходится признать, что многое в данной проблематике является еще неустоявшимся. Учитывая чисто археологический характер настоящего издания, мы ограничимся здесь лишь немногими краткими, в значительной мере отрывочными, замечаниями.
Как справедливо отмечает А.Н. Рогачев, исключительную ценность представляет комплексность вещественных исторических источников, позволяющая археологам воссоздать более или менее целостные картины далекого прошлого, не упуская и существенных деталей. Наличие же точной хронологии, опирающейся па многослойные поселения и радиоуглеродные даты, полученные для многих памятников, позволяет представить пространственно-хронологическую картину эпохи палеолита с культурной группировкой памятников. Все это обеспечивает новый, более высокий уровень археологических исследований, приближающий нас к адекватному отражению исторической действительности, а правильное понимание древнейшего исторического процесса, его сущности и особенностей невозможно без постижения характерных черт первоначальных производственных отношений.
Коренной и определяющей причиной исторического развития человечества является предметная деятельность человека. Человек своим трудом в процессе производства средств существования изменяет природу и постоянно «создает себе новые условия существования». Это исходное положение материалистического понимания истории и взаимодействия человека и природы с предельной ясностью было выражено Энгельсом. «Как естествознание, так и философия до сих пор совершенно пренебрегали исследованием влияния деятельности человека на его мышление. Они знают, с одной стороны, только природу, а с другой — только мысль. Но существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая, и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу»[61]. Понимание исторического процесса как предметной деятельности человека, совершающегося в его взаимодействии с окружающей природой, с предельной лаконичностью было выражено Марксом: «История — не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека»[62].
