Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Еще сложнее обстоит дело с датирующим значением различий между комплексами кремневых орудий в пределах позднего палеолита. Предыдущее изложение (в частности, ч. III, гл. 1) продемонстрировало, что в некоторых случаях мустьерские формы орудий могут встречаться в стоянках, относящихся отнюдь не к самому началу позднего палеолита, а к его средней поре; с другой же стороны, отдельные микролитические орудия могут встречаться в стоянках, относящихся к эпохам на многие тысячелетия предшествующим переходу к мезолиту. Однако следует иметь в виду, что для территории Русской равнины подобные находки отмечены лишь в виде редкого исключения, а в Крыму и на Кавказе пока не опровергнут тот факт, что переживание мустьерских форм каменных орудий характерно именно для начальных этапов позднего палеолита, тогда как микролитизация отмечает этапы позднего палеолита, уже близкие к мезолиту. Последнее можно констатировать и для Поднестровья, в частности, для верхних слоев поселения Молодова 5. Таким образом, в отдельных случаях, когда отсутствуют другие возможности датировать палеолитический памятник (С14, геология, фауна и т. д.) с определенными, очень существенными оговорками, техника и типы орудий могут использоваться для датировки, особенно, когда речь идет о том, отнести ли данный памятник, скажем, к ашелю или мустье, к мустье или к позднему палеолиту, к самому началу или к самому концу позднего палеолита. Когда же речь идет о более точной относительной датировке памятника в пределах позднего палеолита, то тут каменные орудия могут иметь серьезное датирующее значение лишь при сравнении комплексов, расположенных поблизости друг от друга и относящихся к одной археологической культуре. Так, удается проследить развитие позднепалеолитических орудий в рамках молодовской культуры, костенковско-стрелецкой культуры, некоторых культур Сибири. Вместе с тем показательно, что разработанная С.Н. Замятниным около 50 лет назад периодизация позднего палеолита Закавказья, хотя и была по необходимости основана только на сравнении комплексов кремневых орудий, не подкрепленном другими материалами, все же в основных своих положениях выдержала испытание временем (ч. III, гл. 2, см. также: Формозов А.А., 1977). Однако здесь речь идет о регионе сравнительно ограниченном.

Общие вопросы первоначального заселения территории СССР людьми были рассмотрены выше (ч. II, гл. 1). Здесь, подытоживая предыдущий текст, мы кратко остановимся на вопросах соотношения палеолитических культур СССР с палеолитическими культурами сопредельных территорий.

Этнокультурная карта палеолита, разумеется, ни в какой мере не соответствует современной политической карте мира, и палеолит СССР, как мы уже указывали, не представлял собой историко-культурного единства. Палеолитические культуры разных частей СССР имели разную степень сходства с палеолитическими культурами соседних территорий и были с теми или иными из них в той или иной степени связаны. Для раннего палеолита такое сходство и связи устанавливаются с наибольшим трудом. Хотя локальные группы ашеля Кавказа, а также мустьерские культуры этого региона обнаруживают значительное разнообразие и мустье Закавказья тяготеет к Переднеазиатской историко-культурной области, на современном уровне наших знаний нельзя утверждать существование связей определенных групп и культур Кавказа с какими-либо определенными локальными группами или культурами ашеля и мустье зарубежной Западной Азии, равно как и юга Русской равнины или Средней Азии. Точно также обстоит дело с ранним палеолитом Русской равнины и Крыма. Что же касается Средней Азии, то интересные разработки в этом плане вышли из-под пера В.А. Ранова, обращающего внимание на сходство мустье Тешик-Таша с некоторыми мустьерскими памятниками зарубежной Передней Азии (Ранов В.А., 1978), а также предполагающего влияния ашеля и мустье Средней Азии на раннепалеолитические культуры южных предгорий Гималаев (Ранов В.А., 1972).

Связи и взаимоотношения различных позднепалеолитических культур территории СССР выявляются уже несколько более отчетливо. Начнем с Русской равнины (см. ч. III, гл. 1). Культуры ее юго-запада — молодовская, липская, рашковская, брынзенская и другие, образующие одну историко-культурную область, обнаруживают в своем развитии некоторые общие черты, отделяющие их от позднепалеолитических культур как степной области, так и Балканского полуострова и Центральной Европы. На Балканском полуострове, в частности в бассейне Нижнего Дуная, выраженные связи с позднепалеолитическими культурами юго-запада Русской равнины не прослеживаются. Входящая в степную область каменнобалковская культура обнаруживает в кремневом инвентаре связи с имеретинской культурой Закавказья (ч. III., гл. 1, 2), хотя бытовой уклад и формы хозяйственной деятельности, характерные для той и другой, демонстрируют существенные различия. Особенно интересны тесные связи, обнаруживающиеся у костенковско-авдеевской культуры Верхнедонской области с такими центральноевропейскими памятниками, как Павлов, Дольни Вестонице, Петржковице, входящими в состав павловской культуры, Виллендорф (виллендорфская культура) и Спадзиста (ч. III, гл. 1; Григорьев Г.П., 1908). Эти связи позволяют говорить о постепенном распространении групп позднепалеолитических людей, представителей павловско-виллендорфско-костенковского единства (виллендорфско-костенковской культуры), из Центральной Европы до бассейна Дона. Заслуживает внимания и интересное, хотя и весьма спорное предположение о связи верхнего культурного слоя Тельманской стоянки в Костенках с памятниками типа Ежмановской и в бассейне Вислы (Нетопежова см: Chmielewski W., 1901). Наконец, финальный палеолит (и мезолит) северо-западной области демонстрирует черты сходства с одновременными памятниками Южной Прибалтики и позволяет предполагать существование здесь определенного культурного единства.

Из позднепалеолитических культур Кавказа, пожалуй, богаче всего представлена и относительно лучше всего изучена имеретинская. Быть может, именно поэтому только для нее установлено существование связей не только северных, с каменнобалковской культурой Приазовья, но и южных, с барадостской (позднепалеолитические слои пещеры Шанидар) и зарзийской (пещеры Зарзи) культурами Передней Азии (ч. III, гл. 2; Бадер Н.О., 1966). Дальше на юго-запад, по направлению к Малой Азии и Восточному Средиземноморью подобные связи в пределах той же единой, переднеазиатской историко-культурной области не прослеживаются.

То, что мы знаем в настоящее время о позднем палеолите Средней Азии, не дает материала для восстановления каких-либо связей его с поздним палеолитом зарубежной Передней Азии. Отсутствуют, в частности, связи с барадостской культурой (Ранов В.А., 1978). Впрочем, поздний палеолит зарубежной Передней Азии представлен, как и в Средней Азии, хотя и выразительными, но изолированными единичными памятниками.

Вопросы взаимоотношений и передвижений позднепалеолитических культур Сибири связаны с проблемой первого заселения Америки человеком. В настоящее время можно считать установленным, что заселение Америки началось 30–35 тысяч лет тому назад группами позднепалеолитических охотников, обитавшими на крайнем северо-востоке Сибири и ставшими в поисках новых мест охоты проникать на Аляску. Мы примыкаем к тем исследователям (Абрамова З.А., 1973; Деревянко А.П., 1975 и др.), которые считают преждевременными и ошибочными попытки выделить среди известных в настоящее время палеолитических культур Сибири те, носители которых переселились в Америку и дали начало американскому палеолиту. Подобные культуры еще предстоит открыть и исследовать.

Подытожим кратко материалы по развитию форм хозяйства палеолитических обитателей территории СССР. Формы эти были гораздо менее разнообразны, чем формы комплексов кремневых орудий, находившие отражение в существовании палеолитических культур (мы говорим об охоте, так как сведения о палеолитическом рыболовстве и собирательстве являются очень отрывочными и неполными). Начиная с раннего палеолита, различия в характере охотничьего хозяйства, в видах млекопитающих, поставлявших человеку основную пищу, были обусловлены только характером природной среды, в которой жили разные группы палеолитических охотников. Среди охотничьей добычи раннепалеолитических обитателей горных пещер Центрального Кавказа и Восточного побережья Черного моря доминировал пещерный медведь (ч. II, гл. 2). В горных пещерах Средней Азии его место занимали сибирский горный козел и азиатский муфлон (ч II, гл. 4). В степных пространствах Северного Кавказа, Приазовья, Нижнего Поволжья водились большие стада зубров, доставлявшие основную добычу мустьерским охотникам (Ильская, Рожок, Сухая Мечетка). Подобную избирательность первобытной охоты нельзя, разумеется, понимать упрощенно. В состав охотничьей добычи во всех названных раннепалеолитических памятниках и их группах входило и большое число других видов животных. Кроме того, такая избирательность отмечена далеко не во всех районах. Мустьерские обитатели пещер Крыма охотились на самых разнообразных животных: гигантского оленя, осла, лошадь, мамонта, антилопу-сайгу, зубра, пещерного медведя и многих других (Верещагин Н.К., 1971). При этом в Староселье среди охотничьей добычи доминировал осел, в Шайтан-Кобе — осел и антилопа сайга, в Чокурче — лошадь и антилопа-сайга; в других крымских пещерах подобные доминировавшие животные не выделяются. Разнообразной была охотничья добыча у мустьерских обитателей Ереванской пещеры и пещер Сибири (ч. II, гл. 4).

149
{"b":"224048","o":1}